Бес Мороз: странный дед из царства мертвых

Вначале у этого рассказа было название «Правда о Деде Морозе», но после некоторых раздумий я от него отказался. В одном из многочисленных коридоров Третьяковки висит картина, на которой изображены двое. Избитый, ссутулившийся пленник — вся фигура его выражает скорбь и смирение. На самодовольном, толстом лице второго — раздражение и вопрос. Позеленевшая табличка гласит: «Что есть истина?» Это вам не ящик пива поставить — «относительно меня или относительно него». Правда у каждого своя…

Продолжим путешествие по галерее. Зал Врубеля. Говорят, что советский генсек, мозг которого уже был полностью поражен болезнью, долго стоял у полотна «Демон». Деликатное покашливание вывело Леонида Ильича из оцепенения.

— О-чшэнь хо-ошая ко-г-тина! — сказал он.

— Это Врубель, — деликатно пояснил сопровождающий.

— Хо-ошая ко-г-тина. И недо-огая… — повторил Брежнев, пошамкав губами.

Мерное гудение лампочек, лиловый свет, льющийся с полотен, бледные лица. Мне всегда казалось, что в зале Врубеля холодно. Может быть, из-за кондиционеров, которые поддерживают специальный режим? Призрачная девушка-лебедь глядит на нас в пол-оборота. Фиолетово-сиреневый запах, морозное покалывание кончиков пальцев… Герои русских сказок однозначно бесы.

Сказка оставляет наш дом в тот день, когда уходит детство. Как-то я предложил на корпоративной вечеринке всем появиться в костюмах: мальчики — зайчики, а девочки — снежинки. Все подумали, что это шутка. Из детства остались только запах мандаринов и Дед Мороз возле синтетической елки. Смотрю на фотографию. На табуретке в костюме медведя (головокружительная карьера — вокруг одни зайцы) рассказываю стих ему. Пять лет. И ведь, главное, помню абсолютно точно: я уже знал, что «Деда Мороза не существует, в него верят только маленькие», но поделать с собою ничего не мог. Дух захватывало, страх и любопытство не оставляли места сомнениям.

Это в детстве Новый год — праздник. Потом приходят самые разные «новые годы»: в шумной толпе или в одиночестве, за пустым столом или в дорогом ресторане. Однажды в Крыму я встречал Новый год в казарме. Елочные игрушки повесили на веник, веник поставили в военный ботинок.

Много лет спустя я смог приехать в Крым снова. Свято-Никольский монастырь — довольно странное сооружение. Он находится на северной стороне. Вначале надо переправиться на пароме через Арт-бухту, затем можно поймать частника, но, если позволяет время, лучше пешком. Пыльная дорога, которая лениво поднимается в гору. Зелень и красные крыши домов. Черепице семьсот–восемьсот лет. Еще при царе ее собирали местные жители среди белых развалин Ахтиара и покрывали хижины. Греки делали все добротно… Колючие заросли одичавшей малины, сладкой на вкус. Запущенный яблоневый сад. Воздух едва колышет паутину в провалах окон — в этом доме жил Колчак со своей матерью. Теплое море внизу.

Минут через двадцать мы добираемся до Братского кладбища. Над ним возвышается огромная мраморная пирамида. Четыре грани, сверху православный крест. Необычное решение для православия. На могилах — ядра, цепи, якоря. Во время обороны Севастополя в 1854–1855 годах на Куриную балку свозили убитых солдат и офицеров. Их укладывали в ямы по сто–двести человек, ставили вертикально доску, поперек прибивали вторую и засыпали землей. Это уже потом появились гранитные надгробия. Нам так никто и не объяснил, была ли пирамида до того или ее возвели позже. У входа в храм надпись: «На говорящих снизойдут печали». Внутри — никого. Луч света проходит через мозаичное оконце и падает на ковчег с мощами Николая Чудотворца. Уже позже, на обратном пути до нас доходит: мы были на могиле Деда Мороза!

Впрочем, нет. Не Деда Мороза. Нельзя смешивать. Это — мощи Санты. История Святого Николы туманна и запутана. Одни источники утверждают, что он являлся простым монахом, другие называют его архиепископом из города Миры. Но все сходятся в одном: это был добрый чудак «без царя в голове». Он пробирался по ночам к домам бедняков и оставлял под окнами гостинцы для ребятишек. Судя по всему, это случай, когда канонизация была проведена заслуженно.

Лет через четыреста после того, как старик сделал свой прощальный подарок, его тело было «освобождено» итальянскими пиратами. Оно и по сей день находится где-то на юге Апеннинского полуострова. Турки требуют вернуть Николая на историческую родину — в Миру (ныне Демре). Интересно, что во времена тоталитарного режима Ватикан обращался к правительству СССР. Католики требовали передать им недостающую часть праха. Конечно, церковь у нас была отделена от государства, но страна имела статус ядерной державы. Не то что остров, ухо от селедки «налево» не могло уйти. Макаронникам показали кукиш. Так что покойся с миром, Санта-Клаус! Не тот Санта, который продает по всему миру американскую шипучку, тусуется с карликами и скачет на оленях, а настоящий.

С Дедом Морозом дела обстоят сложнее. Он появляется у нас каждый год. В СЭС насчет красноносого мужика ничего не сказано. У Даля тоже. Ожегов и Шведова скупо повествуют о том, что «Дед Мороз — сказочный старик с седой бородой, олицетворяющий холод и новогодний праздник».

Морозко… Да, был такой! Обратимся к Александру Кондратьеву. На ледяном троне восседает Марена-зима. (Та самая, которую позже ее демонический муж проткнул вилами.) Рядом находятся три беса: Студит, Морозко и Опока. В то время как его напарники сковывают реки и управляют холодными ветрами, наш дедушка умерщвляет дыханьем: камнями падают воробьи и вороны на замерзшую землю, стонут отлетающие души людей…

В «Прославлении Великого Триглава» Ледич, Снежич и Лютич наблюдают за битвой света и тьмы. Что-то знакомое чудится и в помощниках Перуна. Позвизд убивает ненастьем, Карачун, который живет под землей и сокращает жизнь всем, кого повстречает. Трескунец по сравнению с остальными не такой страшный, от него просто стынет кровь: холодом он заставляет в чащах трещать деревья. Если утром плохо заводится машина, наверное, это он постарался. Белобородый Зимник появляется перед лютой стужей, помахивая кистенем. Студенец и Хмурень тоже получили свои имена не за солнечную улыбку.

— Легион имя мне, потому что нас много…

Интересно, кто из них «поздравил» девочку в сказке Андерсена? Ту самую, с коробком спичек? Санта явно был в другом месте. Наверное, кормил своих веселых и сообразительных оленей. Дед Мороз ездит на санях, запряженных тройкой лошадей. Какой масти его кони? Может быть, Белый, Рыжий и Вороной? А где же четвертый?

Кто это рядом с Дедушкой? Бледная, в белом и с косой… Снегурочка.

— Сне-гу-роч-ка!

Она тоже пришла к нам из мира мертвых. Покуролесила немного, попугала народ и растаяла. Вот оно что, оказывается…

И в санях меня галопом повлекут по снегу утром…

Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,

Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!

Не их ли увидел Владимир Высоцкий во время одного из последних запоев и, задыхаясь, просил отсрочки от «звенящей светлой дали»? Что за подарки в мешке? Нет, не их находят детишки под елкой. Это все заботливые родители… Тысяча шестьсот лет назад Николя раздал нищим полученное наследство и благополучно преставился. С тех пор «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Что же тогда в котомке? Может быть, лук, меч и мера? Когда будет снята печать? В завывании вьюги чудится шепот Вергилия: Timeo Danaos et dona ferentes. «Бойтесь данайцев, плоды приносящих!» Да уж. Лучше мы как-нибудь сами…

Современный Дед Мороз не пьян, вопреки сложившемуся стереотипу. Он рубит бабло: бегает по кабакам, ублажает пьяную сволочь. Такая ночь год кормит. Как-то я работал юрисконсультом и мне довелось немного побыть Дедом Морозом. Не настоящим, то есть демоном, а добрым. Вместе с начальником мы сидели в пустой конторе и разбрасывали апельсины с конфетами по расставленным вокруг цветным коробкам. В комнату неслышно кралась сказка.

— Ты это… — шеф пошевелил в воздухе толстыми пальчиками. — Дорогие игрушки в коробки справа кидай! Это для тех, кто за праздник по «пятихатке» заплатил. А слева — для бедных. Ну, госслужащие там всякие, беднота мелюзгу свою приведет. Сам понимаешь!

Сказка вздрогнула и исчезла. Год спустя, в декабре, я искал работу. Знакомые предложили «побить шару» на утренниках. Я смалодушничал, отказался. Несолидно как-то. А может быть, состояние души было не то? Теперь жалею. Когда-нибудь под Рождество я обязательно надену красный зипун, прицеплю бороденку и перед выходом выпью рюмочку. Не стоит отказывать себе в удовольствиях…

P. S. Вначале бесы не хотели, чтобы это было написано. Они украли у меня под Новый год «Демонологию», оставленную возле кровати перед сном, но почему-то не тронули «Велесову книгу». Может быть, правда, что «Веды» — фальсификация? Я отодвигал мебель, заглядывал в стиральную машину и холодильник — безрезультатно.

Вечером позвонил приятель Эдька и сказал, что утром — на Дальний Восток. У журналистов праздники короткие. Его отправили в Приморье поднимать уровень желтизны одной всем нам известной с детства газеты. Гудели всю ночь. Утром отправил друга на самолет, а сам немного поспал, но сон только усилил головную боль... В холодильнике, к счастью, обнаружилась бутылка можжевеловой. Наполовину полная. Пятьдесят граммов... Когда блаженное тепло разлилось по телу, я перевел взгляд на кресло, и кусок встал в горле: книжка на старом месте, как новогодний подарок.

Тьфу ты… Да помним мы, помним! Куда без вас, бесы…