Первая женщина — словно первые джинсы... Или наоборот

— Поймают вас с валютой — сколько долларов найдут, столько лет и получите, — популярно объяснили нам, первокурсникам журфака, старшие товарищи.

Между тем быть студентом МГУ и ходить в индийских джинсах или, не к ночи будет сказано, советских марки «Тверь» казалось совершенно невозможным.

— Чеки, чеки покупайте, а не доллары, — разъяснили нам старшекурсники. — Не так опасно.

В «Березке», сети магазинов, торгующих за чеки (их выдавали за сданную валюту вернувшимся из загранкомандировок), были рай и изобилие. Все, о чем мог мечтать даже и несоветский человек.

И вот, достав из заначки последнюю заводскую зарплату, я отправился на Ленинский проспект к заветному магазину. В сталинском доме, на первом этаже с занавешенными окнами, чтобы не вводить в грех прохожих, джинсов было навалом.

— Чеки ищешь? — спросил меня человек в джинсовом костюме и кроссовках. Белых. Новеньких. Сияющих. — Сколько надо?

— Восемьдесят.

— Понятно. За джинсами пришел. Сто шестьдесят рублей.

Я нервно оглянулся. Мне казалось, что под каждым кустом сидит милиционер. Но кроме фарцовщиков вокруг не было никого. Дрожащей рукой я протянул шесть двадцатипятирублевок и червонец валютчику. Он спокойно сунул мне чеки:

— Считай.

— А менты?

— Ты что, дикий? Аж вспотел…

И он спокойно пересчитал мои деньги, проверив пару бумажек на свет.

Я не умер на пороге «Березки» от страха только потому, что это чувство было вытеснено другими: восторгом изобилия, негой предвкушения и робостью первой любви. Замшевые пиджаки. Вельветовые костюмы. Кожаные пальто. Не вру, честное слово! Привратник, у которого на лице были написаны сорок лет службы в органах, на меня и не глянул. Придя в себя, я отправился вглубь. Как сейчас помню мелодию этих звуков! Мои первые джинсы назывались… Ах, нельзя! Сочтут рекламой!

— Куртку к джинсам не хотите? — спросила меня хорошенькая продавщица. — Редко бывают даже у нас…

Но денег больше не было. Я шел по улице, и на меня глазели. Трое спросили:

— Где брал?

— В «Брюсселе», — нагло отвечал я.

Джинсы были бельгийской печаткой. А модными магазинами в Москве считались «Ядран», «Лейпциг», «Будапешт», «Ванда» и «Власта».

— А где это?

— Да вон там!

С тех пор я побывал в сорока с лишним странах и не по разу. В Москве нет проблем ни с джинсами, ни с кожей, ни с замшей. С деньгами? С деньгами проблема всегда и везде: их не бывает много. Но первые джинсы, заношенные так, что остались одни прорехи, мне не забыть. Кстати, и первая женщина появилась только после первых штанов. Как же ее звали? Попробую вспомнить…