Куда пропала московская романтика
Да, так: люди-романтики есть, а самой романтики нет. Но ведь была! Те, кто в детстве и юности жил в районе Ленинского проспекта, сразу поймут, о чем идет речь. Помню, помню всеобщее ликование: «Человек в космосе! Наш человек!» Я не знал, что такое космос, и не понимал, почему народ высыпал на улицы. Но ощущение праздника, чего-то необыкновенного, радостного так и живет солнечным лучом в моей душе.
Через несколько лет, уже будучи школьником, я и сам ходил на встречи космонавтов и правительственных делегаций. Они все ехали из Внукова по Ленинскому проспекту в открытых лимузинах с эскортом мотоциклистов.
— Так, ребята! После второго урока все идем встречать, — командовали учителя.
Рев восторга охватывал класс, и не только потому, что отменялась зубрежка. Нам раздавали воздушные шарики и флажки. Вы знаете, сколько раз можно надувать уже лопнувший шарик? Да пока хватит резины — вот сколько!
…Мы шли вереницей — вся школа. Чем ближе к проспекту, тем больше нас становилось. Институты, НИИ, рабочие с фабрик — весь Ленинский был забит толпами людей по обе стороны. Милиция и дружинники следили, чтобы народ не вылезал на проезжую часть. Тишина. Движение встало. Проносится машина ГАИ.
— Едут!
Космонавты сидели на задних сиденьях, улыбались, махали толпе. Букеты цветов летели в машины. Москвичи покупали их на свои деньги. Вы помните, старичье, что такое было достать в столице хороший букет?
На 7 ноября и на Первомай, как правило, приезжали зарубежные делегации — их тоже встречали. Правда, уже с меньшим энтузиазмом. И с годами романтика убавлялась. Но прибавлялось любопытство: все чаще к нам приезжали представители неведомых и экзотических стран. Впрочем, недалеко от нашего дома находился (да и сейчас есть) знаменитый Университет имени Патриса Лумумбы. Его студенты часто преподавали у нас в школе, охотно приторговывая шмотками возле общаг. А как называлась та аллея у москвичей, все знают и без меня. Соблюдем политкорректность.
— Как тебя зовут? — спросила в школе миловидная женщина, рыжая и веснушчатая, королева какой-то очередной страны. Спросила по-французски.
Училка замахала руками: этот плохой! Спросите Митю! Митя хороший!
Я испугался, налился краской и молчал. Королева подошла ко мне, сидевшему на галерке, погладила по голове, сказала:
— Не бойся! Я сама волнуюсь!
И меня прорвало. Я заговорил по-французски без акцента — легко и свободно. Забитое подсознание прорвало как плотину. Училка и класс затихли. Делегация забытой мною страны зацокала языками. Мне подарили блок жвачки и набор фломастеров.
Да, я видел и космонавтов, и послов, и Брежнева, и Хрущева. Да, в моем детстве венценосные особы запросто общались с детьми. А романтики, братцы, еще есть, право слово. На том Москва и стоит.