Непобежденный: Александр Алехин, единственный шахматист мира, не потерявший статуса чемпиона при своей жизни

Александр Алехин, единственный шахматист мира, не потерявший статуса чемпиона при своей жизни, родился 130 лет назад, 31 октября 1892 года. О его удивительной судьбе мы сегодня и вспомним.

«Господин Алехин! Честь познакомиться с вами!» Тучный человек, улыбаясь, сделал шаг вперед, протягивая руку стоящему напротив красавцу с холодным лицом. Тот смерил толстяка взглядом и, развернувшись, двинулся вглубь зала. Ошарашенный толстяк опешил. «Ну что вы, Александр Александрович на дух не выносят, когда его фамилию так произносят! Очень серчают-с оне…» — объяснили толстяку. И это правда: Александр Алехин не выносил букву «е» в своей фамилии. Да и вообще много чего не выносил…

А любил — шахматы и котов. Которых выпускал на доску перед игрой. Каждая из которых была для него важна.

31 октября 1892 года в Москве в семье коллежского асессора Александра Ивановича Алехина и его супруги Анисьи Ивановны, представительницы династии текстильных магнатов Прохоровых, родился мальчик, вскоре крещеный и нареченный Александром в церкви Александра Невского, что располагалась в одноэтажной пристройке дома в Борисоглебском переулке. Дома его ласково называли Тишей, что отражало его манеру поведения замкнутого мальчика. И его, и старших детей, Алешу и Варю, Анисья Ивановна с детства пристрастила к шахматам.

Учиться Тишу определили в гимназию Поливанова, на Пречистенку. Друзей он там не завел, был со всеми высокомерен и холоден. Но как могут гореть его глаза, мать знала. Тише было десять, когда в Москву приехал Гарри Пильсбери, американский шахматист. Тиша был потрясен его игрой и сам рванул вперед: в 13 лет завоевал приз «Шахматного обозрения», в 16 лет стал чемпионом Москвы. После первого приза на всероссийском турнире он получил звание маэстро, переехал в Санкт-Петербург. Рейтинг начал зашкаливать: им покорен чемпионат Северных стран, турнир в Схевенингене...

На Международном турнире чемпионов его смогли обойти лишь Ласкер и Капабланка. Отвечая на вопросы журналистов о планах, Алехин произнес сакраментальную фразу: «Буду готовиться к матчу против господина Капабланки». Но чемпион — Ласкер, напомнили ему. Бровь Алехина приподнялась, он повторил: «Против Капабланки». Просчитав потенциал кубинца, он понял, что рано или поздно он бросит вызов именно ему...

Обе войны, выпавшие на жизнь Алехина, ломали его судьбу, каждая — по-своему. О начале Первой мировой он узнал в разморенном летней жарой Мангейме. Турнир был в разгаре, вопрос о лидерстве уже не стоял — Алехин уверенно шел к победе. После объявления войны устроители турнира объявили о присуждении первого места Алехину, но вскоре одиннадцать российских шахматистов были интернированы в Раштатте, где их содержали по сути в тюрьме. Сокамерники развлекались игрой в шахматы вслепую.

Активный тренинг не прошел даром: вернувшись в Россию к концу октября 1914 года, Алехин начал проводить сеансы игр вслепую и одновременных сражений на многих досках, а собранные деньги отправлял на поддержку интернированных шахматистов: домой отпустили лишь четырех, его — по состоянию здоровья. При этом, к слову, Алехин, выпускник Императорской юридической школы для дворян, формально числился на работе. Якобы такая вольница позволялась ему по устному приказу самого Николая II…

А война набирала обороты. Неожиданно для многих Алехин записался добровольцем, отправился в Галицию, где возглавил отряд Красного Креста. После двух тяжелых контузий он вернулся в Москву. Его грудь украшали два «Георгия» и орден Святого Станислава — за спасение раненых. А вот революции он не ждал. В его мире, где честь шахматных королей пытались отстоять смелые пешки-пехотинцы, хитрые кони, резкие ладьи и стремительные королевы, на бело-черном поле брани не было крови. И расклад 1917 года для него был похож на битву на шахматной доске, завершившуюся скандалом: кто-то просто сбросил все фигуры...

В мгновение ока у Алехина не осталось ни имущества, ни негласной опеки императора. Он подумал было уехать на Запад через юг России, но все пошло не так: в Одессе он был арестован и направлен в тюрьму за… шпионскую деятельность (белогвардейская шкура!). Его даже приговорили к расстрелу, но какая-то неведомая сила (или поклонник шахмат при должности) сделала так, что он был отпущен на волю и смог вернуться в Москву. Но его мир был разрушен. Алехин впал в депрессию и решил реализовать свою иную мечту и стать... актером.

Об этом эпизоде жизни Александра Алехина известно не много и не многим. Полнее всего описал его Сергей Федорович Шишко, один из отцов-основателей нашего документального кино. В 1919 году он поступал в Государственную школу кинематографии (будущий ВГИК) в одном наборе с Алехиным и не то что дружил, но общался с ним и даже играл в шахматы. Именно Шишко Алехин признался, что решил завязать с шахматами. Но они оказались сильнее его: он бросил их, а они его — нет. И он, забыв о кино, вернулся к шахматной доске.

Первый чемпионат страны прошел в 1920 году. После него он решил уехать. К этому моменту он уже расстался с русской художницей, баронессой Анной фон Сергевин и второй женой — Александрой Батаевой. Говорили, что роман с третьей пассией, швейцарской журналисткой Анной-Лизой Рюэгг, был частью плана — вместе с женой-иностранкой было проще уехать из страны. Впрочем, это вряд ли.

Александр Алехин всю жизнь искал счастья, выбирая в жены женщин намного старше себя, нуждаясь, очевидно, в почти материнской любви, которую тяжело заболевшая Анисья Ивановна ему недодала. Как бы то ни было, они с Анной-Лизой и правда уехали и быстро расстались. Он ушел в шахматы с головой — Европа была просто больна ими. До 1927 года он сыграл в 22 международных соревнованиях, в 14 одержал победу и защитил в докторскую диссертацию.

Он хотел быть первым. Первым в мире. Не равным среди равных, а лучшим. Неорганизованный в быту, рассеянный, в мире шахмат он был собран максимально и с соперниками вел себя, как хитрый зверь, готовящийся к прыжку. С 1922 года он медленно и поступательно копил деньги, нужные по Лондонскому соглашению для участия в чемпионских матчах. Наконец, Аргентина объявила, что нашла средства на организацию матча в Буэнос-Айресе.

Ради этого дня Алехин жил. Он выслеживал Хосе Рауля Капабланку и знал про него все: его привычки, манеру игры, все его партии. Все ставили на Капабланку. Алехин ощущал себя воином, вышедшим против рати. Рядом с ним была новая жена — милая, добрейшая Надежда Фабритская, вдова генерала Васильева. Вот уж кто был его ангелом…

В решающий день Капабланка отложил партию, а через сутки прислал письмо: «Я сдаю партию и желаю вам счастья в звании чемпиона мира. Мои поздравления вашей супруге».

Алехина несли по улицам на руках. А сердце Надежды разрывалось и от счастья за мужа, и от сострадания: она видела, что Капабланка покинул место турнира в одиночестве. Вчерашние кумиры никому не интересны. Возможно, эта жестокость толпы и заставила Алехина дать себе слово оставаться непобежденным.

Одержав ряд крупных побед, А лександр А лехин вернулся на родину и вдруг неожиданно для всех, включая его брата Алексея, начал едко высказываться относительно СССР и существующих в нем порядков. Разрыв с родной страной был обеспечен. Он уехал во Францию и принялся покорять новые шахматные вершины. Сам факт того, что советский шахматист возглавил национальную команду Франции на шахматных олимпиадах в Гамбурге и Праге и побеждал на турнирах в Сан-Ремо, Бледе и Лондоне, вызвал волны неприязни к нему в СССР: теперь его имя почти не упоминалось в прессе.

Но в 1935 году произошло нечто удивительное: сам не понимая как, Алехин вдруг проиграл первенство мира, уступив голландцу Максу Эйве. Два года, пока не произошел матч-реванш, в котором Алехин победил, он не находил себе места. Впрочем, у него был и еще один повод для терзаний: он тяжело переживал разрыв с Надеждой. Но что поделать, коли пришла новая любовь! Ему было 42, американке Грейс Висхар — 58. Злые языки шутили, что Алехин женился на вдове короля Филидора, почившего в XVIII веке. Супругу он называл «мамочкой».

После турнира с участием восьми сильнейших гроссмейстеров мира особых лавров Алехин не заработал, но выиграл микроматч у Капабланки. И тут пришло предложение от Михаила Ботвинника о новом матче за звание сильнейшего шахматиста. Биографы Алехина утверждают, что тот был счастлив, ибо Ботвинник предлагал сыграть в Москве. Он тосковал по родине, пусть и ругая ее…

Но тут пришло известие о войне. Алехина оно застало в Аргентине, на шахматной Олимпиаде. Он призвал бойкотировать сборную Германии и рванул в Европу. В оккупированной Франции стал добровольцем во французской армии, служил переводчиком, но умолял Грейс уехать в Португалию. Та отказалась: она пыталась сохранить имущество, доставшееся ей как вдове богатого чайного плантатора. Тогда Алехин и пошел на сотрудничество с немцами. Он понимал, что американское подданство Грейс может дорого ей обойтись.

Ни того, что он участвовал в турнирах, организованных немцами, ни его антисемитских высказываний (часто — неправильно переданных) ему не простят. Перебравшись в Испанию, Алехин оказался на грани голода и выживал, зарабатывая на хлеб уроками и мелким турнирами. Грейс на письма не отвечала. Не отвернулся от него только Франсиско Люпи, чемпион Португалии. С ним он в феврале 1946 года и сыграет свой последний матч, конечно, победив.

Тот серый мартовский день 1946 года был похож на все остальные. Недавно ему сказали, что у него цирроз печени. Сколько осталось? В номере гостиницы «Парк», где он жил в городке Эшторил, перебравшись в Португалию по приглашению Люпи, одиноко. И вдруг — письмо. Боже! Они вернулись к разговору по матчу с Ботвинником. Он поедет в Москву! Но на следующий день, 25 марта 1946 года, Алехина нашли в номере мертвым.

Он умер, подавившись кусочком мяса, что было зафиксировано полицией и медиками. Потом началась конспирология. Гении так не умирают. Их убивают! Кто? Зачем? Версий было миллион. Спустя годы в иностранной прессе опубликовали воспоминания человека, который якобы видел, что шахматиста нашли мертвым на улице. Возникла и версия об отравлении: некий официант уверял, что два незнакомца заставили его подложить в бокал Алехина яд. В убийстве обвиняли советские спецслужбы, якобы устранившие Алехина, чтобы он не выиграл у Ботвинника, и спецслужбы зарубежные.

В 1956 году, к десятой годовщине гения, в Москве прошел шахматный Мемориал его памяти, в котором победили его последователи — Михаил Ботвинник и Василий Смыслов. О гении всегда будет напоминать «защита Алехина». Кстати, советская Шахматная федерация предлагала перевезти останки шахматиста в Россию. Александр, сын Алехина от Анны-Лизы, не возражал, но Грейс пожелала перезахоронить его во Франции, на кладбище Монпарнас.

Сильнейшие шахматисты мира об Алехине

• Эмануэль Ласкер: «Капабланка стремится путем научных методов к точности. Алехин же в большей мере художник, в нем больше исканий, а в принципе такое творчество выше, особенно если оно проявляется в борьбе. Ошеломляющий удар, неожиданные тактические трюки — вот стихия Алехина».
• Хосе Рауль Капабланка: «Он обладает наиболее замечательной шахматной памятью, какая имела когда-либо место в действительности. Одно не подлежит сомнению: все партии, когда-либо игранные первоклассными маэстро, он действительно знает наизусть».
• Михаил Ботвинник: «Алехин дорог шахматному миру главным образом как художник. Глубина планов, далекий расчет, неистощимая выдумка характерны для него. Однако главной его силой было комбинационное «зрение»: он видел комбинации, рассчитывал форсированные варианты с жертвами с большой легкостью и точностью…».
• Василий Смыслов: «Алехин обладал исключительно богатой фантазией, его искусство создавать комбинационные осложнения не знает себе равных».
• Борис Спасский: «Величайшим шахматистом считаю Александра Алехина. Возможно, потому, что он для меня и для многих остается загадкой».