Успехи военнослужащих лучше видно со стороны
Боец добровольческого отряда «БАРС-23», житель Москвы Андрей с позывным Мрак воюет на Угледарском направлении. Это уже вторая его командировка в зону специальной военной операции. О том, как простые солдаты видят ситуацию из окопов, с чем сталкиваются военнослужащие на линии боевого соприкосновения, Андрей рассказал специальному корреспонденту «Вечерней Москвы».
— Андрей, расскажи, как ты решил стать добровольцем.
— С 2014 года, когда все это началось, я занимался гуманитаркой, помогал людям Донбасса. Если бы позвали воевать, может, пошел бы еще тогда. Но у меня ни подготовки, ничего не было. А потом мы уже сколотили группу на базе московского отделения Союза добровольцев Донбасса, готовились. Под Кубинкой по лесу бегали, ездили на стрельбище ЦСКА в Алабино. Это было уже году в 2019-м, когда стало понятно: скоро придется воевать. Когда комбат «Викинг» стал собирать девятый отряд «Барс», меня пригласили. Я пошел. Поставили на должность командира отделения беспилотных летательных аппаратов (БПЛА). Срочной службы за плечами нет, отучился в Московском институте электроники и математики на военной кафедре. Получил звание лейтенанта запаса, военно-учетная специальность (ВУС) — специалист по ремонту и эксплуатации малоканальных радиорелейных станций.
— Как родные отреагировали на новость о том, что ты решил пойти воевать?
— У меня только невеста в курсе. Родителей держу в неведении, чтобы не беспокоились. Свое отсутствие объяснил так же, как все: вахтовая работа, командировки. Благо у меня действительно были вахты, поэтому все очень просто. Невеста отговаривать не стала — понимает, что бесполезно, будет только хуже. Связь поддерживаем, скучаем друг без друга.
— Что ты увидел, когда пришел на боевые позиции?
— Хочу сразу сказать, что из окопов, «снизу», всегда все воспринимается негативно. Позитив и реальные успехи операции видны с другого ракурса, где «звезды». Ты же видишь грязь, кровь товарищей, иногда и проблемы с эвакуацией раненых, и недостаток вооружения. Это накапливается и влияет на восприятие. Еще, на мой взгляд, не хватает ужесточения контроля за исполнением приказов и проверкой донесений. Требуется параллельная структура — либо комиссарская, либо еще что-то в этом роде. Потому что то, что докладывается наверх, не всегда соответствует действительности. Например, была ситуация: нам докладывают, что наши соседи заняли позиции и мы можем спокойно выходить на штурмовую операцию. Мы выходим — оказывается, что там никого нет, а нам во фланг стреляют ВСУ. Если в командном составе есть люди, которые привыкли в мирной жизни изображать на бумаге бурную деятельность, то и сейчас они пытаются делать то же самое. Пользуются тем, что командующий группировкой не может выйти и лично проверить, что там в окопах творится. Как было под Изюмом: мы приехали и указывали местному руководству на те места, где ВСУ, и прорвались в итоге. А командующему поступали такие доклады, что он думал, что все хорошо. Когда пришли донесения о реальной ситуации, он весьма удивился.
— Вечный административный барьер…
— Да. Поэтому и нужно ужесточение контроля, чтобы вынуждать подчиненных выполнять приказы. У нас, например, была штурмовая операция, нас должны были поддерживать два танка. Они вышли, по три-четыре выстрела сделали и ушли. Мы остались без танковой поддержки. Еще пока существует проблема в оснащении. За более чем восемь лет ВСУ успели натащить со всего мира военное снаряжение, технику, их хорошо одели. Они, конечно, очень сильно этим гордятся, но по факту ничего своего у них уже нет. Они воюют тем, что им привезли откуда-то. А у нас добровольческое подразделение, высокомотивированные бойцы. Мы получили то, что есть на складах: автоматы еще советские, на которые ни коллиматор не повесить, ни ночной прицел. Но мы довольны их надежностью. Сами приводим их к реалиям современного поля боя. И к нам на склад приходят комплекты индивидуальной защиты. Но, например, комплект «Ратник» доходит не до всех военных. А жаль, ведь в нем есть и шлем, и бронежилет, и перчатки — все есть. И это хорошее решение по обеспечению воина всем необходимым.
— А настрой на победу есть?
— Конечно, настрой есть. Победа будет за нами. Мы понимаем, что в целом с той стороны все намного хуже. Преимущество в артиллерии у нас, среднестатистически мы перестреливаем ВСУ. Плюс у нас ресурсное преимущество. Перевес численный у них был — сейчас его нет, там вообще люди кончаются. Кроме того, наше военное начальство пересматривает приоритеты, благо назначили нового командующего. Поняли, что нужно не только бегать в атаки, но и заниматься инженерными сооружениями, укреплениями.
— Победить — обязательно победим. А что для этого нужно? Может, техника, дроны, снаряжение?
— Нужны системные изменения. Сейчас сняли генерала Булгакова, который отвечал за материально-техническое обеспечение, но чтобы ситуация окончательно улучшилась, нужно время. Ведь снаряжение еще нужно произвести, для этого придется закупить материалы, а для этого требуются деньги. А оборонные предприятия сейчас на самоокупаемости. Быстро найти средства не выйдет. Плюс куча нюансов. Чтобы закупить хорошую, качественную керамику итальянскую, приходилось идти на всякие ухищрения, из-за чего могут возникать проблемы с таможней или налоговой. С доставкой комплектующих двойного назначения из-за границы сейчас сложно. Да и мне кажется, что есть негласная установка — мол, «в армии все у людей есть», помощь гуманитарщиков не нужна. А ведь эти гуманитарщики ездят к нам в отряды и сами видят, в чем нуждаются бойцы. Посмотрим, как все пойдет. Надеюсь, все между собой скоро договорятся и все наладится.
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Владимир Гундаров, военный эксперт, Капитан 1-го ранга в отставке:
— На Донбассе сейчас идут очень ожесточенные бои, и упор с обеих сторон больше делается на артиллерийские удары. Мнения «из окопов» и «сверху» могут различаться. Но, надо отдать должное, наши военнослужащие и добровольцы воюют честно и настроены патриотично. Многие подразделения формируются из добровольцев, а это значит, что люди идут служить и воевать по собственной инициативе, сознательно.