Пара ложек горячей гречки
Он, скорее, напротив даже, был хорошим — отзывчивым, веселым, компанейским, без подлости. И если бы не одна беда, он был бы просто идеален. Но беда была.
И имя ей было — женщины.
Они издевались над Григорьевым, сколько он себя помнил. Ходили, улыбались, качали бедрами. И он терял голову и совершал глупости. Бежал за очередной улыбкой хоть на край света, чтобы потом вскоре бежать оттуда — вслед за очередной мечтой, а от нее — дальше, к другой.
Когда Женя женился на Вале, его лучший друг Сашка крякнул: «Ну все, потерял я друга по загулам!» «Это почему?» — искренне удивился Женя. «Да потому что Валька твоя такая хорошая, что бегать от нее — грех».
«Грех! — согласился Женя. — Однозначно грех!» И продержался три месяца.
Валя правда была хорошая. Даже очень.
Ее огромные серые глаза были заполнены любовью к Женечке до краев. Узнав о его первой измене, мир не без добрых людей, она безутешно плакала. Он вымолил прощение, глядя в ее потемневшие от горя глаза, но вскоре изменил вновь и сам признался в этом. Валя снова плакала и повторяла только потихоньку: «Почему?» Глупее вопроса Женя не слышал.
И честно пожимал плечами: ну я такой. Их много, женщин, я один. Прости и потерпи, если любишь. Ведь я перебешусь и успокоюсь.
Все эти проклятые нереализованные возможности, понимаешь? Они для мужика — хуже любой страсти.
На время он успокаивался, но потом срывался вновь, и все происходило заново: слезы, объяснения, отчуждение, прощение.
«Жень, что ты творишь! — увещевал его остепенившийся Сашка. — Что с Валей делаешь? Она ведь вся в доме, в тебе да в детях...» «Ну что я могу? — вздыхал Женя. — Я такой. Все бабы эти чертовы. Как глянут, ух… Валя правда хорошая.
Может, лучшая. Но дома что? Все одно и то же. Хлопоты, стирка, сопли детские. Гречка по утрам. Говорит, дети анемичные, надо.
А меня с гречки этой воротит уже. Хотя она для меня и готовит разное, все равно воротит».
Со временем Валя перестала плакать. О новых изменах она узнавала сразу, по его глазам и особой вкрадчивости походки.
Темнела глазами, опускала голову и замыкалась. Подруги спрашивали: зачем терпишь? Она отвечала коротко: «Люблю». А потом и спрашивать перестали.
Году на десятом брака у Жени случилась Зина. Она приходила к Вале домой, требовала «не держать мужа, поскольку у них любовь». Валя попросила Женю три месяца подумать, а потом решить что-то. Как в воду глядела: через два с половиной месяца Зина перестала быть актуальной. Но тут наступило время Галочки. Зина приходила к Вале и плакала.
Выйдя из истории с Галочкой потрепанным, но непобежденным, Женя затих, но затем руководство его конторы превратило его в «вечного командировочного».
Эпоха Жениного счастья началась в поезде Москва– Симферополь, в клетушке проводницы Стаси. А потом продолжилась в самом Симферополе. И в Иркутске.
И в Красноярске… Его не было дома месяцами, порой он даже звонил редко: дела. Как-то, приехав на побывку, он с удивлением отметил, что дочь выросла и похорошела, а сын говорит басом. Спросил, не простыл ли Пашка.
«Нет, просто голос сломался, — ответила Валя, доставая из плиты пирог. — Все пищал, а теперь забасил…» «А ты стареешь…» — вдруг вырвалось у Жени, заметившего, как в русых волосах жены блестит серебряная ниточка.
«А ты — даже не взрослеешь», — улыбнулась она, посмотрев на него темными, печальными глазами.
Он чуть не опоздал на поезд в Кемерово; уезжая, чувствовал себя странно, как-то нервно, до изжоги.
«Вернусь через месяц», — сказал, стоя на пороге.
Валя промолчала. Потом кивнула: да, хорошо. Звони хоть иногда.
И он обещал звонить. Но в Кемерове у него случился странный, липкий, вязкий роман с главной бухгалтершой предприятия Тамарой, да и работы оказалось больше, чем он рассчитывал.
Месяц превратился в два, потом в три, затем вырос до полугода… Тамара была одинокой и вцепилась в него намертво: встречала с работы, не отпускала от себя ни на шаг. А дома почему-то не брали трубку — ни городского, ни сотовых. Наблюдая, как он в очередной раз набирает московский номер по межгороду, Тамара скривилась: «Она тебя не ждет уже». Женя отпрянул: «В смысле… кто?» «Да Валя твоя. Я ей позвонила еще месяц назад, сказала про нас».
«А она?» — Женя рванул ворот рубашки. «Она выслушала молча и повесила трубку».
Он страшно напился в тот вечер. А ранним утром, проснувшись от чудовищной тошноты, понял, что связана она не с переизбытком водки, а только с голодом. И что больше всего на свете ему хочется гречки с маслом — упаренной в одеяле, мягкой, как варила Валя. Хоть пару ложек. Горячей… Утром, слегка протрезвев, выскользнул на лестничную площадку с ощущением, что теперь точно знает, куда бежать.
…Ключ в двери повернулся мягко; в прихожей было абсолютно темно. Он тихо прикрыл за собой дверь и вжался в нее спиной, привыкая к темноте и прислушиваясь к звукам просыпающейся квартиры. На кухне что-то звякало, пахло кофе. Он шагнул было вперед, но услышал какое-то движение в коридоре и увидел незнакомого мужика в спортивном костюме — он шел по коридору, не видя его в упор. В полуметре от замершего Жени он остановился, тронул дверь: «Валюш! Вставай, родная, есть ужасно хочется, Пашке убегать скоро, иди, а?» Валя прошла в метре от него, обдала теплом и медовым, сладким запахом.
Она была уже на кухне, когда Виктор вздрогнул: «Мне кажется, Валюш, или дверь хлопнула?» Валя подошла к окну, прикрыла форточку, глянула вниз. Двор был пуст, только дворник Шакир заметал что-то на площадке, да странный, сгорбленный мужчина с портфелем, качающийся, как пьяный, брел куда-то, приволакивая ноги. Она поправила штору, присела к столу, зевнув: «Показалось, милый. Положи мне пару ложек гречки, а?»
Оценил, когда потерял
Аннета Орлова, психолог:
Женя живет в своем инфантильном мире.
«Я хочу» — самый главный мотив всех его поступков. Для него отношения с женщинами — это игра, любовь, которая имеет невротический характер, он меняет объекты увлечения. Женя привык, что его жена Валя всегда безропотно ожидает его. В какой-то момент он перестал воспринимать ее как женщину.
Видел в ней подругу, мать своих детей. Валя пыталась что-то изменить, но потом разочаровалась в своем муже и ушла. У нее пропало желание сохранять отношения. И случилось так, что в жизни Вали появился мужчина, который ее полюбил и стал о ней заботиться. Для Жени это стало ударом. А гречка в этой истории — символ домашнего тепла.