Счастье Гагарина. И звезды покорятся, и вселенная. Если дома тебя любят и ждут
Герои в День космонавтики — не только те, кто «там побывал». Тысячи людей готовили и до сих пор готовят праздник броска к заманчивым целям Вселенной заранее, на земле. При этом, к огромному своему сожалению, большинство из них так никогда и не пробиваются в космос. Тем не менее их заслуги в благородном деле освоения космического пространства неоспоримы. Например, 90-летний оператор и кинорежиссер студии «Моснаучфильм» (ныне — «Центр национального фильма») Махмуд Мухамедзянович Рафиков стал героем задолго до 12 апреля 1961 года. В стране тогда знали об этом немногие, да и сейчас — единицы…
ДЫМИЛИСЬ, ПАДАЯ, РАКЕТЫ…
— Мы обратились по адресу, поздравляя вас с праздником космонавтики?
— Спасибо, конечно. В космосе я, правда, не был, но человек вполне «космический». В том смысле, что снимать Королева начинал еще в 1951 году, когда на базе немецких ракет Фау-1 и 2, которые стояли в ангаре, он строил свои Р-2, Р-5 и наконец прославленную Р-7… Что-то, безусловно, копировалось, но тут же дополнялось и развивалось. Мысль Королева не дремала ни минуты! Потом я работал с Курчатовым — снимал испытания атомных и водородных бомб, делал номерные фильмы «для служебного пользования». Пока не схватил запредельную дозу. Болел тяжело — есть не мог. Но выжил. Вылечили аккурат к весне 1961 года. Врачи предлагали мне инвалидность, только я решительно воспротивился: молодая жена, да и нормально работать хотелось! Хорошо, говорят, но ядерные полигоны для тебя отныне закрыты. Ладно, думаю, наконец-то займусь настоящим делом — всю жизнь мечтал снимать музыкальные фильмы с красивыми девушками. Прихожу на работу, а секретарша тут же зовет к директору.
Плотно прикрыв дверь, Тихонов говорит: «Хорошо себя чувствуешь? Молодец. Собирайся-ка в командировку». — «Опять?! Так врачи ж запретили…»
— «Нет, — сказал директор, — это не связано с радиацией. У тебя форма допуска № 1, да и руководство тебя ценит и просит, если позволит здоровье, заранее прибыть в Куйбышев».
— Какое руководство?
— Сергей Павлович Королев...
Теперь его вся планета знает. Но тогда это был невероятно засекреченный человек.
— Как же вы с таким познакомились?
— Так я ведь тоже секретным был — работал в закрытой группе кинодокументалистов «Моснаучфильма». На полигоне Капустин Яр мы снимали пуски первых межконтинентальных ракет.
Иногда они падали едва ли не на головы операторов — долгое время не желали летать как надо.
Было, как в песне: «Дымилась, падая, ракета, и от нее бежал расчет...» С той лишь разницей, что оператору — а поначалу я и вовсе был ассистентом — бежать в момент неудачных испытаний было некуда. Как-то зимой ракета «всех здорово подвела» и разорвалась совсем близко от киногруппы, не долетев четырех километров до заданной точки. Могли все погибнуть, но обошлось.
Рядом располагался бункер, где укрывалось начальство.
Оттуда выскочил генерал с адъютантом, увидел промерзших на ледяном ветру, но все-таки живых операторов и вместо того, чтобы пригласить обогреться, начал ругаться и гнать нас на три буквы. Видимо, решил, что объективами своих кинокамер именно мы «сглазили» несчастную ракету...
— И вы пошли, куда послали?
— Вот еще!.. Я, правда, в той компании оказался самым юным и, видимо, поэтому особого страха не ведал.
Прямо сказал генералу: «Нас направил сюда Королев, у него и спрашивайте, прежде чем гнать». После этого недовольные военные снова укрылись в бункере. А мы стоим на морозе минус двадцать с киноаппаратами... Наконец появляется адъютант: «Мы связались с Сергеем Павловичем, он сказал: генерала я могу убрать, а операторов — нет...»
Тогда Королев был лишь ведущим инженером, таких званий, как генеральный, еще и в помине не было. Но характер давал себя знать — его побаивались. В том числе и наш режиссер Чигорин.
Однажды обратился ко мне: «Слушай, мы завтра будем снимать Сергея Павловича возле «изделия», мне не хочется ему говорить, но он ходит в слишком уж потрепанной старой кепке.
Часто сминает ее, засовывает в карман — козырек надломлен, вид ужасный.
Нехорошо это! Попробуй, поговори-ка с ним…»
На другой день, как только в цеху появился Королев, я подошел к нему и строго так говорю: «Сергей Павлович, вы, пожалуйста, либо найдите приличную кепку, либо вообще ничего не надевайте на голову — ваша для съемок не подходит...» Он посмотрел на меня с недоумением и, чувствую, стал закипать: «А с чего это вы решили снимать меня? Вон дядю Васю видите? — кивнул в сторону невзрачного мужичка, который копался с чем-то непонятным в сторонке. — Это настоящий герой! Он двое суток толком не спал и не ел, зато так отладил носовую часть, что та больше не сгорает в плотных слоях атмосферы.
Над этой проблемой бились специалисты четырех НИИ, и все как рыба об лед! А наш дядя Вася предложил свой профиль носовой части, и ракета прошла... Вот его и снимайте — настоящий герой!» Сняли мы, конечно, и космического самородкаумельца дядю Васю, и самого Королева в нормальной кепке. Я, правда, тех кадров на экране ни разу не видел — все же секретилось жутко, показывали только членам политбюро.
А с Сергеем Павловичем мы с тех пор подружились.
Особенно ему нравилось, как я снимал пуски ракет с «верхней точки» — борта самолета. Это было опасно, но помогало конструкторам в решении важных задач.
БРЕЖНЕВ ПЕРВЫМ ПОЗДРАВИЛ ГАГАРИНА
— Теперь ясно, почему Гагарина запустили в космос именно 12 апреля — ждали, когда вы оправитесь от лучевой болезни и сможете достойно запечатлеть событие века…
— Шутки шутками, но мне было приятно, что сам Сергей Павлович не забыл обо мне в такой момент.
9 апреля я прибыл в Куйбышев (ныне Самара. — «ВМ»), аэродром назывался «На кряже».
И началось ожидание. С группой посвященных товарищей мы уже знали главное: в космос летит человек! Приземлится в нашем районе. Правда, точное место не было определено.
Так, примерная полоса в несколько сот километров длиной и примерно в пятьдесят шириной… Моей задачей было снять первые шаги космонавта на земле.
— Насколько это было реально?
— Я уповал на чудо. Конечно, хотелось закадрить космонавта в момент приземления! Когда Гагарин благополучно взлетел и сообщил Королеву, что «все в порядке», наш самолет тоже оторвался от полосы и взял курс на Энгельс.
Мы приникли к иллюминаторам и напряженно смотрели по сторонам и вверх. Боялись, что космонавт, возвращаясь из космоса, зацепит наш самолет… Теоретически такое было вполне возможно. Поэтому всем остальным воздушным судам полеты на сотни километров вокруг были запрещены.
На подлете к Энгельсу мы узнали, что Гагарин приземлился в чистом поле неподалеку от города. Сели на военном аэродроме, развернулись цепочкой и, как в кинофильме «Чапаев», — помните психическую атаку? — вышли в поле искать космонавта. Вскоре нам дали «отбой» — оказалось, что Гагарин нашелся без нас и его уже привезли на командно-диспетчерский пункт аэродрома. Бросились со всех ног туда…
— Так вы не сняли момент приземления?
— Нет, к сожалению. Этот момент могли бы запечатлеть только колхозницы, которые встретились с космонавтом в поле — если бы не испугались и имели фотоаппарат. А я первые кадры Гагарина сделал в малюсенькой полутемной комнатушке командного пункта дивизиона. Юра был уже без скафандра, в костюме голубого цвета.
— Сергей Павлович дал вам указания по поводу съемки?
— Главным указанием было снимать космонавта максимально крупно, телевиком и длинными кусками. Чтобы были видны глаза, состояние… Сергея Павловича волновало, не произойдет ли у человека, побывавшего в космосе, каких-то психических отклонений.
— Ничего такого ваша камера не отметила?
— Да нет, ничего. Гагарин был возбужден — радостный, розовощекий, веселый, шутил со всеми… Даже когда на КДП дозвонился Брежнев, в то время председатель Верховного Совета СССР, улыбка не сходила с его лица…
— Брежнев или Хрущев?
— Первым из руководства страны поздравил Гагарина с успешным завершением полета в космос Брежнев.
Об этом никто никогда не говорил, но я-то рядом стоял, все видел и кое-что слышал. А с Хрущевым, который находился в то время в Сочи, они говорили уже потом, из кабинета командира дивизиона. Там большое окно, я попросил раздвинуть шторы — света стало навалом.
Гагарин минут сорок беседовал с главой государства, подробно рассказывал ему обо всем, что видел и пережил, радовался, как мальчишка, что все получилось.
И я все это время снимал его, как и просил Королев. Даже успел пару раз щелкнуть фотоаппаратом. Тот кадр потом обошел весь мир, но без моей подписи… Секреты тогда хранили умело.
КОВАРСТВО ГАЗИРОВКИ
— Что еще осталось за кадром официальной истории?
— В какой-то момент Гагарин сказал: «Ой, как пить хочется! Дайте что-нибудь».
Ему принесли ситро. Я как увидел, камеру выключил и кричу: «Боже упаси — только не это! Сделайте лучше крепкого чаю…» Но куда там: суета вокруг, шум — никто никого не слышит. Юра пожал плечами и выпил ситро. А потом, в самолете, когда мы летели в Куйбышев, Гагарину стало плохо. Доктор Волович сказал: «Укачало». Никто не поверил: в космосе не укачало, а на каком-то Ил-18 — уж извините!..
Странно, конечно, что у врача не нашлось глотка нормальной воды для первого космонавта. Но повторяю: ему нужен был крепкий чай. Когда волна первых радостей схлынула и все более-менее успокоились, я разглядел в глазах Юрия Алексеевича чудовищную усталость… Кто его в тот день только не обнимал: генералы, конструкторы, ребята из группы подготовки. Я старался всех запечатлеть, тогда и увидел Титова. Мне сказали, что он — дублер Гагарина, но о том, что очень скоро он станет космонавтом № 2, никто тогда не знал. Гагарин расцеловался с Титовым, и толпа быстро их развела.
Каким-то образом Герман Степанович и Карпов, командир первой шестерки советских космонавтов, оказались у меня за спиной, и я услышал, как Титов с нескрываемой досадой сказал: «Эх, Евгений Александрович, а ведь я мог полететь первым!..» Мог бы, конечно, если бы не Хрущев. В кулуарах вовсю обсуждалось, что якобы Никита Сергеевич в последний момент воспротивился: «Какой-такой Герман?!» Увидел намек на Германию, что ли? Юрий, конечно, другое дело — Смоленская область, Россия, да и парень невероятно обаятельный…
[OBJ Юрий Гуляев "Знаете, каким он парнем был"]
— С космонавтами вы работали долго?
— Снимал Николаева, Поповича, Быковского, Терешкову… Прекрасную троицу — Комарова, Феоктистова и Егорова. Выход Алексея Леонова в космос…
— Как это?
— Молча: в барокамере, на тренировке. Ему было непросто: не дай бог, утечка какая — мгновенная смерть.
Но на земле и потом в космосе, где космонавт попал в тяжелейшую ситуацию, к счастью, все обошлось.
— С Королевым когда в последний раз виделись?
— 31 декабря 1965 года. Мы вместе с Володей Суворовым сделали фильм «Космический мост» — о первом спутнике-ретрансляторе.
Королев вместе с супругой Ниной Ивановной по дороге на новую студию посадил нас в свою машину — семиместный ЗИМ. Он должен был посмотреть этот фильм и рассекретить. До Нового года — считаные часы. Сергей Павлович сидел вместе с водителем, а на заднем сиденье — Нина Ивановна.
Мы с Суворовым пристроились рядом. Говорили как друзья, которые делают общее дело, но видятся нечасто. «Вы посмотрите, как расширяются наши возможности!» — воскликнул я, может быть, излишне пафосно.
«Да уж, расширяются! — согласился Сергей Павлович. — А вот сдохнешь, и забудут ведь, сволочи!..» Вот в таком ключе балагурили с Королевым... Ну, конечно, мы лепетали: мол, вы столько сделали для отечества, для космонавтики: полет Гагарина, и женщина слетала, Леонов вышел в открытое космическое пространство — и за всем этим вы. Да вас никогда не забудут!..
Королев только рукой махнул…
ЭКСПЕРИМЕНТ
Марс-500
Институт медико-биологических проблем РАН проводил эксперимент.
Шестеро добровольцев находились в изоляции 520 суток. Условия были приближены к космическим: автономность, связь с Землей со значительной задержкой, ограниченность ресурсов. Во время эксперимента было три выхода на «поверхность Марса».
ДОСЬЕ
Махмуд Рафиков родился 1 марта 1924 года в Уфе.
Во время Великой Отечественной войны, освоив все виды сварки, работал по 12 часов в сутки на военном заводе. После ВГИКа по распределению попал на киностудию «Моснаучфильм», где в сверхсекретной киногруппе создавал фильмы для служебного пользования об испытаниях атомных и термоядерных бомб.
Во время одного из испытаний получил серьезную дозу радиации. После лечения работал оператором и режиссером на космодроме. Первым после приземления снимал космонавта № 1 Ю. А. Гагарина, В. Н. Терешкову, А. А. Леонова.
Заслуженный деятель искусства Российской Федерации.
В 2011 году получил премию «Ника». Имеет сына, невестку и внука. Живет в Москве.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Юрий Гагарин: «А все же мы правы! Поживем еще в космосе!»
Материал Татьяны Липницкой
В советские времена имя Юрия Алексеевича Гагарина чтил каждый. Я, будучи ребенком, не задумывалась о возрасте космического первопроходца. Уважительное обращение к нему по имени-отчеству подразумевало, как мне казалось, серьезный возраст героя. Только теперь я начинаю осознавать, что Юрию Гагарину было всего 27 лет в момент его прорыва к звездам. Листая выпуски «Вечерки» за апрель 1961 года, видно, что газета целую неделю информировала москвичей обо всех подробностях открытия эры космонавтики и народного героя.
[OBJ Леонид Сметанников, Нина Григорьева и Иосиф Кобзон в сопровождении Московского хора молодёжи и студентов при хоровом обществе – Созвездие Гагарина]
«Вечерняя Москва» рассказывала читателям, что летчик-майор Гагарин за месяц до исторического полета отметил свои 27 лет и рождение второй дочери. Рожденный в 1934 году в Гатчине, он пережил Великую Отечественную войну. Нападение фашистов прервало его обучение в школе. А в 1955-ом он окончил Люберецкий техникум с отличием и поступил в авиационное училище. В 1960 г. был принят в отряд космонавтов. (читайте далее...)