Люди и боги Виктора Сухорукова. Знаменитый актер считает, что родился вовремя

Виктор Сухоруков обладает способностью завораживать, гипнотизировать зрителя. В нем есть какая-то магия. Его искусство, как радиация, проникает сквозь рампу или экран, и вы вдруг забываете о себе и начинаете жить чужой жизнью. Талант? Безусловно. Но за этой легкостью стоит колоссальный многолетний труд. «Я трудоголик, — признается актер. — И мой талант виден только тогда, когда я тружусь».

ТЕАТР БУДЕТ ЖИТЬ

- Виктор, для зрителей посещение театра — это праздник, а для вас — повседневная работа?

- И для меня праздник. Вы не представляете, какое удовольствие я испытываю от репетиций, от процесса сочинительства роли. Я люблю что-то придумывать, отбрасывать в сторону и снова искать. Когда залезаешь на табуретку, и она превращается для тебя в космический корабль — это такое счастье!

- В каждой своей роли вы выкладываетесь до конца — эта смелость ныне мало кому свойственна…

- Это не смелость, а актерская совесть, ответственность, только и всего. Пусть я играю спектакль в десятый раз — но для публики-то он первый! Люди собрались, пришли смотреть на меня, слушать меня, вникать в то, что я делаю. Они тратят на меня время, а я буду играть спустя рукава? Не имею права.

- Спектакли с вашим участием собирают аншлаги, люди спрашивают лишний билетик. Это приятно?

- Конечно. Когда хоронили театр в 1990-е годы, я всегда говорил: «Нет, театр будет жить!» Я вам больше скажу. Мы, актеры, режиссеры, привыкли выдумывать что-то неожиданное, авангардное, авторское. Стараемся использовать новые технологии, выворачивать классику наизнанку… А зрителям это не нужно.

Вот Павел Хомский поставил в Театре имени Моссовета для юбилея Георгия Тараторкина «Римскую комедию». Круг, сцена, музыка, фонари, декорации, костюмы — все просто. И сюжет простой — а народ просто стонет. Аншлаги.

- А что вас привлекло в спектакле «Улыбнись нам, Господи»?

- Мощнейшая творческая компания актеров Театра имени Вахтангова и режиссер Римас Туминас. Я играю еврея Авнера Розенталя. Когда-то он был состоятельным человеком, но после пожара стал полусумасшедшим нищим. Играя эту роль, я все время пробегаю мысленно по своей жизни. У меня тоже были падения, и это нас роднит.

ВСТРЕЧА ЧЕРЕЗ ГОДЫ

- Вы не скрываете, что вас увольняли из театра, что страдали алкоголизмом. И все же сумели вытащить себя с самого дна…

- Я рассказывал о своем пьянстве для того, чтобы не забыть, не повторить этого, не потерять себя снова.

- Представим на минутку встречу двух Сухоруковых: нынешнего — успешного, востребованного, благополучного, и прежнего — спивающегося, маргинального. Что бы они сказали друг другу?

- Нынешний Сухоруков скажет «спасибо» тому. Потому что я тогда много узнал такого, что мне сегодня помогает. Там я накопил энергию познания, узнал, что такое настоящая жизнь. Я понял, что будущего — нет, есть только настоящее. А прошлое — это мостик в будущее. Я стою на этом мостике и не знаю, что ждет меня на другом берегу. Но мне уже не страшно. Потому что на старом берегу мой прежний Витька говорит: «Иди, не бойся, ты многое знаешь».

- Звезда Виктора Сухорукова в кино взошла в 1990-годы, когда вам было уже сорок. Почему, как вам кажется?

- Просто я созрел. В 25 лет я был неинтересен, безлик. А к 1990-м годам, когда разразился кризис в кинематографе, когда сотрясалась вся страна, я обрел некий образ. Критики говорили: мол, какое время уродливое, такой и герой. Я сначала расстраивался, мне тоже хотелось быть красавцем, любовником, благородным, удачливым… А потом я понял: значит, я человек, живущий вовремя. Мои герои — некое олицетворение этой жизни, некий образ, символ. Разве это плохо? Каждый фильм был связан с конкретными людьми. И я думаю, что Бог приходит к нам в обличии людей, только мы этого не знаем. Вся моя киношная биография — это и есть пришествие моих богов.

- И один из них — Алексей Балабанов, режиссер фильмов «Брат» и «Брат-2». Помните вашу первую встречу?

- Я шел по «Ленфильму» после озвучания картины «Бакенбарды» Юрия Мамина и встретил Алексея. Не окажись я в тот момент в вестибюле, может быть, мы бы и не встретились.

- Вы удивительно резонировали друг с другом. Что вас объединяло — какое-то отчаяние, поиск света в конце тоннеля?

- Слово «отчаяние» слишком наэлектризовано. Нет, был поиск. Вглядывание в эпоху. Желание разобраться в происходящем. Мы были максималисты, влюбленные в эту жизнь. Это был режиссер мучающийся, сомневающийся, скрупулезный. Он тяжело работал с актерами. Но я его любил.

ОДНОРАЗОВАЯ ЛИЧНОСТЬ

- Съемки второго «Брата» проходили в США. В сцене ареста ваш персонаж с восторгом кричал, что он остается в Америке… Интересно, вы могли бы жить в Америке?

- Нет. Я думаю, что туда едут люди, у которых здесь что-то не получается. Или они рассчитывают на что-то большее, не всегда соизмеряя свои силы и возможности. Но я настолько себя обрел, соорудил, сконструировал здесь, я настолько внедрил себя в свою страну, что чувствую себя неотъемлемой ее частью. Удивляюсь тем, кто учится там, а потом возвращается и начинает вести какую-то борьбу у нас. Борьбу с чем, ради чего? Не понимаю. Надо заниматься своим делом, а не бороться за демократию.

- Недавно с Театром Вахтангова вы снова побывали в Америке. Что запомнилось?

- Мы играли в Сити Холле, рядом с Бродвеем. Прием был замечательный. Аншлаги. Я заметил, что Америка стала беднее, а жизнь дороже. В 1999 году я всему удивлялся, рот у меня был открыт. Сегодня я уже рта не открывал. Появилось ощущение какого-то хлама, мусора, пыли. Даже в магазинах стало все как-то скупее. Мне показалось, что и еда стала другой. Я очень люблю яблочный пирог, и когда еду за границу, обязательно его заказываю. Так вот, даже яблочный пирог стал менее вкусным!.. Может, я старею, утрачиваю свежесть ощущений. Либо Америка изнашивается. Меня поразила женщина, евшая макароны с булкой. И молодой человек в кафе с ножом и вилкой в руках, резавший кусочек жареного хлеба. А ведь одеты хорошо, средний класс…

- Чему вас научила Америка?

- А чему меня могла она научить? Да ничему! Знаете, чего мне там не хватало? Черного хлебушка, селедочки… Я видел, как клерки в перерыве бегут в кафе и набирают закуски в картонных коробках, им наливают кофе в бумажные стаканы и дают пластмассовые вилки с ложками.

Я подумал, что это не жизнь, а какой-то вокзал, какой-то сплошной бег из пункта «А» в пункт «Б». Когда тебя превращают в какую-то функцию — это отвратительно. Я не хочу быть функцией. Хочу кушать из нормальной посуды. Одноразовость предметов вокруг личности превращает личность в одноразовый предмет.

КАСТИНГ ГОНОРАРОВ

- Фильм «Остров» Павла Лунгина до сих пор показывают в монастырях, и монахи говорят, что Филарет — идеальный поп. Как вам удалось так глубоко заглянуть в душу священника?

- Я хотел показать любовь Филарета к ближним. А что такое любовь? В пору моей молодости была дискуссия на эту тему. Мне понравился один ответ: любовь — это гипертрофированное внимание к другому человеку. И, погружаясь в образ Филарета, я вдруг вспомнил эту формулировку. Я играл не благость, не святость, не юродство. Я любил героев картины — вот и все.

- Вы часто получаете интересные предложения сняться в кино?

- Предложения есть, но я от многих отказываюсь, потому что, как пошутила одна актриса, сегодня кастинг не актеров, а гонораров. У нас нет настоящего рынка в кинематографе, и какими бы звездами мы ни были, мы не получаем таких денег, какие получают актеры в Индии или в Америке. Там они покупают себе острова, виллы с бассейнами, самолеты… Мне ничего этого не надо, но унижать актеров, экономить на них — неприлично.

Хотя для меня гонорар никогда не являлся главным. На первом месте всегда стоит творческий интерес: что за роль, какая актерская компания, кто режиссер?

«МОЕЙ СТРАНЕ ОБЪЯВЛЕНА ВОЙНА»

- В фильме «Брат-2» ваш герой, расправляясь с бандеровцем, сказал историческую фразу: «Вы мне, гады, еще за Севастополь ответите!» Что вы думаете о событиях на Украине?

- Россия и Украина существовали под названием Киевская Русь. Это была одна земля, одно пространство, один народ. Сейчас историю пытаются смыть грязной тряпкой, намотанной на отвратительную политическую швабру. Но от этого лучше не будет ни Европе, ни Америке. Говорят: санкции, санкции. Да нет никаких санкций, есть холодная война. И в этом уже давно пора признаться. Была одна холодная война, мы думали, что она закончилась в эпоху Горбачева. Но оказалось, что нет, просто был найден повод, чтобы эту холодную войну в новой аранжировке продолжить.

Я даже не про Крым хочу сказать, а про Литву, ее руководителя. Посмотрите на биографию этой блондинки, она же из коммунистической партии произросла, сидела в горкоме инструктором. А сегодня борется с нами, сеет ненависть в людях, искажает историю так, что волосы встают дыбом. Так и хочется спросить: милая моя, что мы тебе сделали? А что ей сделали эти бронзовые или чугунные памятники, которые просто стоят и глядят куда-то вдаль? Почему их сваливают? С чем ты борешься? С памятью? Да тебе внуки отомстят. Я не верю, что агрессия возникает на пустом месте, для нее всегда есть повод. Поэтому я опять живу в стране, которой объявлена холодная война. И это очень обидно.

ТЕРЯЯ, НЕ ЖАЛЕЙ

- Расскажите, с чего начинается день Виктора Сухорукова?

- Просыпаемся, умываемся, цветочки поливаем...

- И на зарядку?

- Не-ет. Никакой зарядки.

- Откуда же такая спортивная фигура?

- Так я в театре на стуле не сижу…

- Вы ездите в метро, вас узнают, подходят, говорят какие-то слова. Приятно ощущать любовь зрителей? Или вы стараетесь спрятаться за очки, шляпу?

- Я не прячусь, хотя люди иногда говорят: это вы специально кепочку надели или очки нацепили. Я говорю: «Нет, очки от солнца, а кепка потому, что лысый». Очень часто подходят люди, говорят: «Извините, можно пожать вашу руку?» Пожимают и бегут дальше.

- Вас может что-то вывести из себя?

- Глупость. Как ни странно, не вредность, не подлость даже. Потому что подлость понятна, а глупость — нет. Когда говоришь человеку «а», а тебе в ответ «б», то думаешь, откуда это непонимание? А сказать: «Ты дурак» — нельзя.

- Гнев, ненависть, злоба вам знакомы?

- Конечно. Нехорошо это. В этих чувствах очень много вирусов. В гневе, в злобе, в ненависти зарождаются болезни. Поэтому я стараюсь избегать этого.

- Вы разобрались в себе? Выработали четкие жизненные правила?

- Да, все про себя знаю, но этого недостаточно, чтобы гордиться собой. А вот не бояться смерти — в самый раз. Мне сегодня уже многого не нужно. Освобождаю свой дом от лишних вещей, и точно так же рассматриваю себя, свои чувства, качества характера. Если что-то мешает — пытаюсь от этого избавиться. Я научился жертвовать. Принципы моего поведения можно выразить формулой: «Терпение. Жертвенность. Преданность». Мое кредо: теряя, не жалей об этом, раздавая, не жди ничего взамен.

У меня нет повода жаловаться сегодня ни на жизнь, ни на власть, ни на систему. И пусть люди не думают, что я дитя пропаганды, нет, я дитя собственной биографии. У меня есть малая родина — Орехово-Зуево, есть страна Россия и есть моя профессия. Я очень интересно живу, и мне всего хватает.

СПРАВКА

Сухоруков Виктор Иванович родился 10 ноября 1951 года в городе Орехово-Зуево. В 1978 году окончил ГИТИС. Работал в ленинградских театрах. Участвовал в театральных антрепризах, в том числе в спектакле Олега Меньшикова «Игроки». В кинематографе дебютировал в 1973 году в фильме Родиона Нахапетова «С тобой и без тебя», однако по-настоящему привлек к себе внимание лишь в 1990 году главной ролью в фильме Юрия Мамина «Бакенбарды». Сыграл в большинстве фильмов Алексея Балабанова. С 2011 года — актер Московского театра имени Моссовета. Народный артист России (2008).

ОБ АВТОРЕ

Игорь Логвинов - спецкор «ВМ», член Союза кинематографистов России, автор материалов о жизни звезд театра, кино и эстрады.