Кошки падали от меня в обморок. Андрей Харитонов, сыгравший героя фильма «Овод», дал интервью «ВМ»

Общество
Фильму «Овод» сегодня исполнилось 35 лет. Сыгравший в нем главного героя — итальянского революционера Ривареса — Андрей Харитонов, на днях отметивший свое 56-летие, мгновенно стал звездой. Новых взлетов за этим, увы, не последовало. Этим интервью «Вечерняя Москва» начинает серию публикаций, посвященных актерам ярко вспыхнувшим, но не сумевшим сохранить свою славу. Впрочем, от этого не менее любимым.

Мы встретились на «Кропоткинской»: переехав много лет назад из Киева в Москву, Андрей тут же купил квартиру недалеко от места, где значительно позже восстановят храм Христа Спасителя. Он довольно подтянут и элегантен, но вот только былые поклонники теперь уже не выстраиваются к нему в очередь за автографами.

— Иногда я хожу на телевизионные передачи, чтобы некоторые зрители обрадовались: «О, он еще живой!» — шутит Харитонов. Звучит это, впрочем, не смешно.

- «Овод», сделавший вас едва ли не кумиром, вышел на экраны 35 лет назад. Вам шел тогда 22-й год…

- Роль в «Оводе» — счастливый случай, который я использовал на 100 процентов!

- Говорят, что признание заслуживают десятилетиями.

- Я видел немало людей, которые до 40 лет пробовали свои силы, а потом, что называется, «выстреливали». Но, как правило, к 40 годам возникает жуткая озлобленность по отношению ко всему... У меня есть теория, согласно которой срок сияния звезды — максимум 10 лет. Замечу, что «звезда» в моем понимании — это когда человек на обложках журналов, когда его все знают — и дети, и старики, когда поклонники, когда слава за пределами своей страны. Все это было у меня в 21 год. Если бы я жил на Западе, спокойно мог закончить актерскую карьеру…

- Сожалеете, что не было такой возможности?

- Я ни о чем не жалею, потому что попробовал в своей профессии все — и театр, играя на сцене Малого, и себя в качестве режиссера.

- Но так и не сыграли Гамлета.

- Я играл Гамлета в институте! Но, поверьте, роль эта малоинтересная. А жалеть — бесполезное и глупое занятие. Если ты сам виноват — а я сам виноват во всем, что со мной происходило, — зачем жалеть? С другой стороны, и все хорошее, что со мной было, тоже моя заслуга. Я никому ничего не доказывал, не ориентировался на чужое мнение, а делал то, что мне нравилось.

- Вы реально ощущали себя звездой?

- Даже кошки, увидев меня, падали в обморок, если у их хозяев был телевизор! Но уже тогда мне было ясно, что счастье это не принесет.

- А сейчас счастливы?

- Сейчас — да. Для меня счастье — возможность пребывать в гармонии с самим собой и иметь хороших друзей…

- С работой все не так однозначно?

- С работой было разное. Вот, помню, Михаил Царев — художественный руководитель Малого театра, куда я пришел устраиваться на работу, сказал мне: «Деточка, зачем вам это нужно? Вы же звезда!» А через минуту добавил: «Ну, попробуйте, если хотите артистом стать». Служба в Малом, кстати, дорогого стоила! Помогла воплотить на сцене все то, чему меня научили в Театральном институте.

- И все же вы оттуда ушли…

- С руководством Малого театра была договоренность, что на год я возьму академический отпуск, чтобы снять свой фильм «Жажда страсти».А когда я вернулся, мне сказали, что в Малом театре не бывает длительных отпусков, и я ушел. Через некоторое время директор Малого — недавно ушедший из жизни Виктор Коршунов — позвонил мне с предложением вернуться, но я спросил о размере зарплаты, которую буду получать (а были 90-е годы), и, услышав сумму, отказался.

- Простите за вопрос, но… Как сами-то думаете: в Театральный институт вас приняли за внешние данные или за талант?

- Безусловно, за фактуру. Но педагоги рассчитывали, что смогут сделать из меня артиста. Актерской профессии можно научить.

- Вы, кстати, и сейчас хорошо выглядите.

- Спасибо! Представляете, в молодости я не мог смотреть на себя ни в зеркало, ни на экране, а сейчас нравлюсь себе гораздо больше… Но вот еще что хочу добавить, чтобы никто не подумал, что Харитонова только за внешность и ценили: мне неоднократно предлагали заняться педагогикой, но взять на себя эту ответственность, простите, я не могу.

- Почему?

- Актер — тяжелая профессия, правда, зрителю об этом знать необязательно. Не говоря уже о том, что эта профессия неблагодарная. Далеко не все артисты, причем хорошие, имеют работу, а «размножать» безработных актеров я не хочу. Допускаю, что, если у актера есть божья искра, рано или поздно он добьется успеха. А если нет, будет всего лишь «профессионал», что для нашего мира уже недостаточно.

- Вы одиночка?

- Мой путь — это отчасти эксперимент. Мне было интересно, получится ли у меня что-то сделать самостоятельно. Наверняка, идя такой дорогой, я много потерял в материальном плане. Но у меня чистая совесть, которую не купить ни за какие деньги. В жизни очень много людей мне помогали, и я платил им тем, чем мог заплатить, — своим трудом.

- Откуда такая уверенность, что совесть чиста?

- Я никому не сделал зла — по крайней мере сознательно. Я есть то, что я есть.

- А про недостатки свои что скажете?

- Я полностью лишен тщеславия — для мужчины это недостаток огромный. Я не родился для того, чтобы умереть на сцене.

- Зачем же вы стали артистом?

- Мое желание было связано с тем, что первый фильм, который я увидел в глубоком детстве, — «Фанфан-тюльпан». Следующий — «В джазе только девушки». А дальше — «Гусарская баллада». Та жизнь, которая протекала за «рваным полотном» экрана, покорила меня навсегда, тогда как та жизнь, которая меня окружала, радовала не очень. Я вырос в бедности: мама — учительница, папа — инженер. Как вы догадываетесь, в те годы это самые обездоленные люди.

Прошло много лет, прежде чем я понял: кино — это не богатство и блеск, а тяжкий, кровавый труд. Но при этом моя любовь к кино не умерла. Правда, сейчас кино в большой степени мое хобби, и из артиста я превратился в самого благодарного зрителя, который никогда не уходит из зала, не досмотрев до конца.

- И как они вам — современные российские фильмы?

- Советское кино было одной из самых доходных отраслей народного хозяйства. Существовала номенклатура звезд. Осмелюсь утверждать, что наш кинематограф был адекватен Голливуду — разумеется, с другими смыслами и другими задачами. А сегодня индустрии отечественного кино не существует. Есть некие «продукты», которые инсценируются либо государственными структурами, либо продвинутыми, но не совсем русскими продюсерами. К тому же нынешнее кино скоротечно…

- А ваш «Овод», он не устарел? Показывают его сейчас крайне редко.

- Тогда, 35 лет назад, «Овод» — костюмированная мелодрама — был новым жанром в отечественном кино. Всех куда больше интересовала история любви Овода и Джеммы и драма взаимоотношений отца и сына, а не то, что Риварес был радикальным террористом. А ведь он был свободным журналистом, которого прибрала к рукам террористическая организация «Молодая Италия»! Это я понял в тот момент, как прочитал роман Войнич.

- Получается, вы играли террориста, а не героя?

- Я разбирал роль Ривареса по Фрейду. Мой персонаж — тяжелобольной человек, попутавший трех отцов — отца Небесного, отца, которого у него никогда не было, и падре Монтанелли. Овод занялся революционной борьбой исключительно для того, чтобы Монтанелли обратил на него внимание. Он был болен клинически! Почему «Овод» редко показывают? Да как раз потому, что неизбежны вопросы: а чем занимался герой, кем он был?

- Фильм снимали и в Италии. Поразила вас заграница?

- Видимо, работа в картине для меня была важнее, чем Италия со всеми ее красотами.Все-таки я был студентом, а тут — первая работа, чрезвычайная ответственность.Впрочем, поразило вот что: несоответствие Колизея в учебнике «Рассказы по истории» и настоящего, который показался мне в три раза меньше стадиона «Динамо» в Киеве.

- Я хорошо помню сцену встречи кардинала, которого сыграл Сергей Бондарчук, и приговоренного к смерти Ривареса. И ваши страдальческие глаза… Трудно было это сыграть?

- Эту сцену снимали первой, и на ней надо было выложиться… Легенда гласит, что режиссер Николай Мащенко утвердил меня на роль без проб, но если бы главная сцена фильма — кульминация — не удалась, то и роль ушла бы к другому. Но Сергей Федорович Бондарчук — в те годы главный в советском кино человек — делился со мной своими наработками… Часто говорят, что актер — от Бога. Но я думаю, что актерская профессия требует того, что ее необходимо знать, а для этого нужны наставники, передающие свой опыт. На съемочной площадке я часто спрашивал у Сергея Федоровича: «А что это вы сейчас делаете?» — и он подробно объяснял мне. Я впитывал все. Причем многое из того, чему научил меня Сергей Бондарчук, использовал в дальнейших работах.

- За роль в «Оводе» вам дали Государственную премию. В 21 год. Случай исключительный!

- Выдвинуты тогда на Госпремию были режиссер Николай Мащенко и Сергей Бондарчук. Но первое лицо Украинской ССР (забыл его фамилию!), посмотрев картину, решило, что исполнитель главной роли тоже достоин этой награды. Другое дело, что после Госпремии и награды «За лучшую роль» на Международном фестивале в Монте-Карло мне были положены звание и высшая ставка, то есть гонорар, но этого сделано не было.

- Переживали?

- Я много из-за чего переживал.

- Из-за этого и были проблемы с алкоголем?

- Почему «были»? Я и сейчас алкоголик, просто не пью уже 12 лет. Не секрет, что алкоголизм — болезнь, причем неизлечимая. Ее можно только вовремя затормозить, что я и сделал с помощью врача. Все разговоры о силе воли — мифы. Зависимость от алкоголя — химическая, и избавиться от нее можно только медицинским способом.

- Возможно, выдержать испытания вам помогла любовь?

- Поклонниц было море, но я всегда говорил: одно дело — восхищаться актером Андреем Харитоновым, а другое — просыпаться утром с реальным Харитоновым. Я не буду вам рассказывать о своей жене Ольге по одной простой причине — я сторонник теории «Мой дом — часть меня».

Я не пригласил вас к себе домой, хотя живу напротив кафе, где мы беседуем, потому что для меня позвать незнакомого человека к себе — все равно что раздеться. Если сказать про Ольгу, что она домохозяйка, — это грубо и вульгарно, хотя фактически так. Она — человек, которому я могу полностью доверять, на которого могу положиться и ради которого я могу пожертвовать очень многим.

- Как вам посчастливилось стать жиелем исторического района Москвы?

- Мы с Ольгой живем в уникальном, старинном доме, построенном в 1928 году по проекту учеников Корбюзье. Друзья и коллеги смеялись над моим желанием жить внутри Бульварного кольца: «Харитонов, ты в своем уме? Мало того что приехал из деревни в столицу, попал в труппу Малого театра, еще и квартиру ему подавай рядом с Красной площадью». Но мне повезло. Я дал объявление в газету, и на следующий день раздался звонок о квартире на Гоголевском бульваре. Говорю же: я — счастливчик!

ОБ АВТОРЕ

Анжелика Заозерская - корреспондент отдела новостей «ВМ», любящая все проявления искусства и разговоры со знаменитостями.

amp-next-page separator