Самца непросто подманить
Уже за полдень добрались до реки. Лесная извилистая речушка, тихая и скромная летом, буйствовала, как разъяренная баба, у которой потянули на рынке кошелек.
Перелетая с ветки на ветку, свистит зяблик. Трясогузка суетливо бежит у самой кромки воды, хватая на лету проснувшуюся мошку. За ней в «черной манишке» семенит жених. Парочка куликов засвистела над рекой.
— Бе-е-е-е-кхе-кхе, — заблеял, подкашливая, бекас. Остановились. Вот он совсем рядом. Поднимается вверх над рекой и с раскрытым клювом падает камнем вниз. У самой воды выходит из пике и снова вверх, чуть ли не касаясь крылышком воды. Взлетел высоко-высоко. Повторяя изгиб лесной речки, жвакая, высоко пролетела тройка селезней. Сделали круг. Заходят на второй.
«Упали» за поворотом ниже по течению. Успеваю выставить в заводи чучело подсадной кряквы. Подманиваю манком.
— Жва-жва, — раздалось за поворотом.
Нежно отвечаю манком: «Очень тебя хочу! Иди ко мне!»
Снял ружье с предохранителя. Передал Матвею. Поставил его указательный палец на спусковой крючок. Жестом показывал — стреляй птице в голову, дабы не сделать подранка.
Матвей закрыл левый глаз. Стал водить стволами. Все, чему я его учил, напрочь забыл. Выплыл селезень. Осторожно крадется под кустами. Остановился. Поднял голову. Сейчас взлетит. Бить надо! Нет выстрела. И тут свист крыла над головой. Еще один селезень делает «боевой разворот» и с ходу атакует нашего. Завязывается драка. Самцы ударились «грудями». Каждый пытается ухватить соперника за предплечье крыла.
— Андрюха! Кого стрелятьто?! — кричит Матвей.
— Кого хочешь! — отвечаю, чуть не падая от смеха.
«Ба-а-а-х— ах-ах», — катится раскат выстрела над рекой.
Испуганные выстрелом невредимые «женихи» разлетаются в стороны.
— Попал в кого или как? — открывая оба глаза, спрашивает дядька.
— «Или как».
Над рекой поплыл малиновый звон церковного колокола. Птицы притихли. Подворье женского монастыря в деревне звало на вечернюю службу.