Главное – это чистый пол: как спецкор «ВМ» статую Тургенева ваял
Вот-вот появится в Москве новый памятник – писателю Тургеневу. Его поставят на Остоженке, где жила мать Ивана Сергеевича. Корреспондент «ВМ» решил посмотреть, как идет ход работ, и предложил свои услуги народному художнику России, скульптору Сергею Казанцеву. Почему бы не побыть ассистентом? Тем более что я когда-то учился в художественной школе.
Сказано – сделано. Сергей Сергеевич Казанцев радушно принял меня в своей немаленькой мастерской под открытым небом с говорящим названием «Борзые». У него единственный дом без забора.
– Я хочу, чтобы все видели мои скульптуры. Была идея сделать народный парк, но пока не получилось, – грустит народный художник.
Еще десять лет назад он вставал в шесть утра, купался в речке возле деревни. Сегодня он поднимается в то же время, но в речке не купается – к ней просто не подойти из-за строительства забора – вся земля перегорожена частными строениями, и прохода просто нет. Теперь вместо купания в речке скульптор... моет пол в доме и в студии.
– Это моя зарядка, – говорит он.
После – сам доит коз. Помочь ему пытаюсь и я. Коза Белка сначала смотрит на меня с недоверием, но все же покорно стоит. Спустя некоторое время хвастаюсь дочери Казанцева, тоже художнику, Алене Казанцевой: мол, коза меня слушается!
– Конечно, когда папа зажал ее железной рукой, – смеется в ответ она.
Уже много лет Казанцев пытается есть только то, что сам вырастил. У него есть куры, козы, несколько огородов. Вода – только ключевая. Казанцев ее замораживает в морозильной камере и только потом пьет. А живет в небольшой деревянной избушке, которую, кстати, построил собственными руками.
По его участку можно часами бродить – не потому что он большой. Привлекают внимание разные скульптурные композиции и его работы. Вот, например, пронзенная рука с символом рубля. А далее – несколько прекрасных женщин. Их Казанцев любит, и не только свою жену и трех дочерей. Потому и ваяет их в мраморе.
– Мой любимый материал – мрамор. Это очень православный материал. Чистый и не прощающий ошибок. Если снял чуток лишнего – надо все пропорционально уменьшать. А это очень долго, – просвещает он корреспондента «ВМ».
Иногда к нему приезжают семь его внуков и внучек – будучи отцом трех дочерей, он с удовольствием играет роль дедушки и работает по 10–12 часов в день.
Самая «громкая» работа Сергея Казанцева – памятник Уго Чавесу в Венесуэле. Сейчас он заканчивает статую Тургенева. Из бронзы. Вот ее-то доделать я и попробую ему помочь. Надо брать в руку специальное зубило, молоток – и чеканить контуры деталей. Посмотрев, как я вытираю пыль с готовой отлитой статуи, скульптор доверяет мне целую пуговицу. Нужно сделать ее рельефнее, убрать лишнее.
Я принимаюсь за дело. Незаметно пролетает два часа. Руки Сергея Сергеевича постоянно в движении. Если у меня уже после часа работы они не поднимаются, то Казанцев похож на робота. Бац-бац-бац, бац-бац-бац – без устали выколачивает он нужные формы. Пока я вожусь с пуговицей, он успевает обработать часть камзола, шлифовальной машинкой пройтись по постаменту. Какой же это адский труд, а у меня только-только стала получаться пуговица! В голове начинает гудеть.
Спасает перерыв в 10 утра – на завтрак. Каша с овощами, свежесваренный компот из яблок – их тоже собрали на участке.
– Яблоня для меня – символ женщины. Хорошей русской женщины. Особенно когда она плодоносит. Настоящий мужик должен приходить в восторг от созерцания этого плодородия. Поэтому я часто использую этот символ в своих работах. Когда молодой был, только компотами и питался. Адам, Ева, яблоня – символ лепоты жизненной, полнокровия, – говорит скульптор, наливая мне еще горячий компот.
После завтрака – снова молоток в руки, еще на час. После – по распорядку небольшой сон. – Мне все-таки уже больше 70, я стал уставать, – огорошил меня Сергей Сергеевич, когда я уже был готов поверить, что он настоящая колотильная машина!
Сон – всего час. И снова – бац-бац-бац, аж до трех часов дня. После – короткий обед. Жареная печень, макароны и зеленый чай. Не в силах уже держать молоток, я засыпаю на стуле в доме рядом с мастерской. Казанцев тоже спит – тот самый священный час.
С 17:00 до 20:00 все звуки уже сливаются для меня в единый гул. Поскольку я – левша, но правая у меня тоже развита, то колочу свою пуговицу истово. Если я и сниму чего лишнего – металл можно потом наварить. Но я очень стараюсь, тем более что пример совсем рядом. Но больше я не могу. А Казанцев – может!
Невысокий, худощавый и жилистый, он, кажется, имеет какой-то внутренний мотор. Я моложе на 30 лет, но уже не выдерживаю такого рабочего ритма.
Рядом с Тургеневым будут отлиты из бронзы еще и две собаки – Муму. Возле бронзовой фигуры стоит и керамическая модель – по ней делали отливку. Качеством работы Казанцев не очень доволен – да разве ему вообще можно угодить? Увидев небольшой огрех в моей работе, он бесцеремонно отшвыривает меня в сторону и метким ударом исправляет линию. У меня на это ушло бы ударов сто. Видя, насколько точно он все сделал, я не чувствую желания обижаться.
– Все, теперь можешь быть соавтором, – ехидно замечает Сергей Сергеевич.
Как он выдерживает такой ритм? Он вырос с многодетной семье, воспитывала его улица.
Работает до 20:00. Потом – плавать в небольшом узком бассейне, читать подобранные младшей дочерью Аленой журналы и газеты. И в 22:00 он засыпает. Потрясенный его энергией и жизнелюбием, я уезжаю. Среди огороженных заборами домов его участок совершенно беззащитен. Повсюду стоят белые скульптуры. Как парк. Как сказка. Как мечты о чем-то красивом и несбывшемся. Руки гудят. Завтра утром обязательно начну день с зарядки. Помою пол. Для начала.