Александр Панормов: Землятресение в Армении стало «крещением» для российских спасателей
Он был одним из тех, кто ликвидировал последствия страшного землетрясения в Армении в 1988 году. Трагедия ускорила создание всей системы спасения при чрезвычайных ситуациях в России.
- Александр Юрьевич, какую роль землетрясение в Армении сыграло в создании системы ликвидации чрезвычайных ситуаций? Ведь ее в Союзе вообще не было.
- Ключевую роль: люди, которые прошли через землетрясение и работу в Армении, молодые инженеры, расставаться не захотели. Пришло понимание – необходимо создавать структуру. Появился Российский корпус спасателей, из него Госкомитет по ЧС, а затем и вся система ликвидации чрезвычайных ситуаций. Армянская земля «крестила» российских спасателей.
- А как проходила отправка людей из Москвы в пострадавшую Армению?
- Это был всплеск, люди понимали, что могут что-то сделать, звонили, выясняли. Мы работали в научно-исследовательском институте со связью, обратились в комитет комсомола Москвы и там пробили Ил-86 для москвичей в Ереван. Обращались утром, вылетели тем же вечером. Прилетели в самую горячую пору, восстанавливали связь.
- Что вам запомнилось более всего?
- Ощущение единения, общности людей перед огромной бедой. Работали все, помогали все, чем могли. Было очень много москвичей, ленинградцев – студентов, инженеров, рабочих. Постоянно летали два Ил-86 в Москву, возвращались набитыми битком.
- Трудно работалось в эпицентре землетрясения? Как мозг воспринимал работу?
- На всех свободных площадях лежали гробы для тех, кого доставали из-под завалов. Когда я оставался наедине с собой, становилось тяжело. Как-то стоял и смотрел на разрушенный кинотеатр. Он сложился так, что крыша лежала на зрительном зале. И я понял, что больше не могу это видеть. Иначе взорвется мозг. Это накопилось за пять-шесть дней.
- Психологов профессиональных тогда не было?
- Они были, но не было экстремальной психологии, была только клиническая. Сейчас все, конечно, изменилось. Но клинические психологи сделали в Армении все, чтобы вернуть людей к нормальной жизни, особенно детей. Кстати, очень много детей оттуда усыновляли в Ереван, Москву, Екатеринбург – по всей стране. Оставить их в зоне ЧС было нельзя, системы не было, люди сами откликнулись и помогли.
- Город смогли восстановить?
- Председатель правительства СССР Николай Рыжков прилетел на пару дней, а остался надолго. Он взял на себя все обеспечение и пообещал, что Ленинакан восстановят за два года. Появилось много техники и строителей. Но, к сожалению, начался распад СССР, война в Нагорном Карабахе и восстановление остановилось.
- Недавно Вы были в числе тех, кто летал в Армению на печальный 30-летний юбилей землетрясения. Что бросилось в глаза?
- Сейчас Ленинакан называется Гюмри. Город так и не смогли вернуть в то состояние, каким он был до землетрясения. Есть районы, которые не стали восстанавливать, оставили разрушенными. Население уменьшилось, для оттока были и другие причины, помимо землетрясения.
- Как сейчас живет Гюмри?
- Как города, лишившиеся градообразующего предприятия. Есть сельское хозяйство, торговля, транспорт, промыслы. А вместо предприятий – российская военная база. Большинство населения работает на ее обслуживании.
- Известно, что там работали спасатели со всего мира...
- Ребята из-за рубежа, американцы, швейцарцы, греки, немцы знали что нужно: каски, перчатки, бутилированная вода. Много всего привезли. Ведь там не было ничего: горели костры и все! Одежда, снаряжение, техника, связь, вода – все привозили. Еду, сухие пайки привезли. С окрестных сел приходили люди, также несли еду. Люди откликались со всего мира, отдавали все ресурсы организма, работали по 2-3 суток без отдыха. Отдыхали поисковые собаки, люди работали до изнеможения.
- Память о землетрясении и помощи у армян сохранилась?
- Да, там большой памятник. Есть огромное кладбище, а купол церкви, который упал тогда, оставили лежать возле восстановленного храма. Помощь от России, от Москвы в Армении не забудут никогда.