Сергей Эйзенштейн: холодный расчет или вдохновенное творчество
22 января родился один из великих теоретиков кино, почитаемый во всем мире советский режиссер Сергей Эйзенштейн. Он был новатором, чьи методы до сих пор изучают студенты высших учебных заведений. Последний свой фильм он так и не успел доснять, по прошествии времени картину выпустили в черновом варианте, чтобы труд автора не пропал даром. Эйзенштейн ушел из жизни работая над очередной статьей о кинематографе.
Сергей Эйзенштейн происходил из зажиточной дворянской семьи. В детстве он обучался трем языкам, а также игре на рояле и верховой езде. Кроме того, увлекался фотографией и рисовал, в частности карикатуры. Он поступил в петроградский инженерный институт и после Октябрьской революции оказался отрезан от родной Риги и состоятельных родителей.
В это время Эйзенштейн начинает увлекаться театром, а после военной службы вступает в Красную Армию и за два года успевает немного посмотреть Россию. Книги становятся неизменным спутником его поездок, он все больше погружается в искусство и записывает свои размышления в дневник. Сергей нанимается художником-декоратором при армейских театральных коллективах и после демобилизации устраивается на ту же должность при московском театре Пролеткульта.
Послереволюционный период, как известно, характеризовался стремлением сломать старые устои и построить нечто совершенно иное. В свою очередь, Эйзенштейн решил разработать новую концепцию театра. Трудясь над постановкой Валентина Смышляева «Мексиканец», он практически вытесняет последнего с должности режиссера-постановщика, принимая все важные решения по поводу будущего выступления.
Следом он ставит несколько собственных спектаклей, по ходу которых дорабатывает представление о необходимых изменениях.
— В двух словах. Театральная программа Пролеткульта не в «использовании ценностей прошлого» или «изобретении новых форм театра», а в упразднение самого института театра как такового с заменой его показательной станцией достижений в плане поднятия квалификации бытовой оборудованности масс.
На первый взгляд звучит сложно, так чего же хотел добиться Эйзенштейн? Он создал теорию под названием «монтаж аттракционов», согласно которой театр должен был служить цели удовлетворять потребность зрителя в сильных эмоциональных ощущениях, впечатлять его. Достигать задачи Сергей предлагал при помощи моментов агрессивного воздействия на эмоции и психику наблюдателя. Режиссер должен был применить их в выверенной последовательности, с расчетом на определенную реакцию смотрящего.
В итоге адаптированные постановки Эйзенштейна сильно отличались от повестей, на которых были основаны. Часто от оригинала в интерпретациях оставались лишь имена главных героев, а все остальное преобразовывалось в череду тех самых «аттракционов».
Первым, кто объяснил как расположение сцен в фильме влияет на сидящего перед экраном был величайший теоретик кино Лев Кулешов. В Советском союзе существовала практика вырезать из зарубежных картин все то, что не следовало видеть социалистическому зрителю. С перемонтажа ленты Фрица Ланга «Доктор Мабузе, игрок» начался путь Эйзенштейна в кинематограф. Именно у Кулешова он научится основам работы с материалом кинополотна.
Лента вышла в прокат под названием «Позолоченная гниль» и многими была раскритикована, потому что после перестановки фрагментов между собой первоначальный смысл картины сильно изменился. Сергей продолжит экспериментировать и снимать уже собственное кино. Наконец, он создаст то, что мировые критики назовут «лучшим фильмом всех времен и народов».
— Эйзенштейн применил к кино свою теорию монтажа аттракционов еще в «Стачке». Что касается «Броненосца «Потемкина», то этот фильм — один из самых страстных протестов против насилия, против тотального угнетения. Именно благодаря этому картина смогла стать столь внятной для всего мира. Сам монтаж здесь оказывался способом воздействия. Все работало на зрительские эмоции, — рассказал корреспонденту «Вечерней Москвы» член Гильдии киноведов и кинокритиков России Евгений Марголит.
«Броненосец «Потемкин» стал уникальным примером того самого монтажа, при котором каждая сцена заставляла испытывать нужные режиссеру ощущения. Киновед отметил, что картина имела популярность даже в центральных кинотеатрах Германии, где была высоко оценена местной интеллигенцией.
— Это чудесный фильм. С кинематографической точки зрения он бесподобен. Тот, кто нетверд в своих убеждениях, после его просмотра, пожалуй, даже мог бы стать большевиком. Это еще раз доказывает, что в шедевр может быть успешно заложена некая тенденция, — отметил на встрече с кинематографистами 28 марта 1933 года Йозеф Геббельс.
Может показаться, что хирургическая точность с которой действовал Эйзенштейн, порождала некоторую бездушность по отношению к искусству и применялась лишь для достижения задумки гения. Однако кинокритик поделился иным мнением по этому поводу.
— Эйзенштейн в первую очередь был творцом. Присутствовала и блистательная игра ума, которую он искусно прикладывал к уже отснятому материалу. Это, конечно же, вдохновенное творчество, где расчет может быть не только математический, но и интуитивный. Он знал откуда и что брать, чтобы его послание дошло не только в сознание зрителей, но и в души, — подчеркнул Марголит.
У не менее известного режиссера, Андрея Тарковского, был другой взгляд на творчество Эйзенштейна. Он являлся противником теории «монтажа аттракционов» и достигаемых при ее помощи манипуляций со зрителем. Тарковский считал, что кино является частью культуры и должно отражать мир вокруг, в то же время, рождая отдельную вселенную, авторскую.
— Мне кажется, также совершенно противной природе кинематографа идея сторонников все того же «монтажного кино» о том, что монтаж, сочленяя два понятия, рождает новый третий смысл. В конце концов, игра понятиями не может быть целью никакого искусства, и не в прихотливой вязи понятий его существо, — писал Тарковский в книге «Запечатленное время».
И все же, рост числа VR-кинотеатров, а также открытие залов 4D и 5D подтверждают факт, что люди нуждаются в том, что хотел им дать Эйзенштейн. Некоторые кинематографисты высказывают предположение, что в будущем кино на большом экране будет существовать только в форме аттракциона.
Тем не менее, Сергей Эйзенштейн показал принципиально новый способ работы с киноматериалом и расширил горизонты искусства. Несколько лет назад его портрет был продан за 70 тысяч долларов, а популярные издания продолжают включать его фильмы в списки лучших образцов киноискусства.