Цифровая живопись: как Андрей Сурнов создает свои картинки
В чем разница между картиной и картинкой? Цифровой художник Андрей Сурнов для себя решил так: картина — это то, что «предназначено для висения на стене», а картинка — более широкое понятие. Свои художественные работы, нарисованные на планшете, Сурнов тоже называет картинками. Хотя немало найдется желающих украсить ими стену.
В массовом сознании цифровая живопись, как нечто второсортное, проигрывает традиционной, но в картинках Андрея есть что-то такое, что не дает относиться к ним легкомысленно. В работах Сурнова обязательно есть внутренняя логика. Это не просто набор красивых элементов, но целая история, прорисованная с максимальной детализацией. Погрузившись в придуманный художником мир, зритель обязательно нащупает логические связи, которые работают только там. Взять, например, последнюю его работу «Аватар».
Андрей, способный набросать на планшете картинку за полчаса, прорисовывал «Аватара» несколько месяцев. Огромный ангар с перекрытиями и лабиринтами труб, люди в белых халатах, а на переднем плане — исполин, внутрь которого, через откинутую голову-крышку, как какую-то деталь, погружают женщину в странном скафандре. О чем эта картина, Андрей и сам точно не знает.
Главное, что он стремится вложить в каждую свою работу — это настроение и начало сюжета, который зритель может дофантазировать по-своему.
— Так делали Стругацкие. Они придумывали цельную историю, а потому изымали из нее части и предлагали зрителю пофантазировать насчет того, что происходит, — рассуждает цифровой художник. — Например, в «Гадких лебедях» или в «Жуке в муравейнике» был такой подход. Я тоже пытаюсь так делать. Чтобы в моих картинах была замкнутая история, которую можно дофантазировать. Вот, например, картинка с девочкой, которая едет в электричке. Может быть, эта девочка — призрак, который живет в вагоне, или олицетворение этого вагона, а может быть, она обычная девочка, но почему тогда едет одна в пустой электричке? Посмотрев на картинку, каждый сам придумает историю.
К слову, эту работу Сурнов нарисовал за пять поездок в электричке Москва — Подольск, возвращаясь с работы домой. Его так впечатлили старые вагоны поезда, что богатое воображение разыгралось.
— Этот старый вагон, наверное, много о чем мог бы рассказать, — мечтает Сурнов. — Он похож на древний корабль, хранящий секреты, или на заброшенный, некогда богатый дом. Я ехал, смотрел на всю эту красоту и... навеяло. Или, допустим, гопник на крыше. Мне эта идея, сам не знаю, как в голову пришла. Помню, ездил по городу, смотрел на дома и подумал вдруг: вот было бы здорово, если б в закатном свете на крыше многоэтажки сидела задумчивая и мрачная фигура. Знаете эти фотографии в интернете, на которых гопники сидят на кортах, всегда очень спокойные, не улыбаются и внимательно смотрят зрителю в глаза? По-моему, они похожи на голубей, которые где-то летали и приземлились. И смотрят по-птичьи холодно и безразлично. И я вдруг решил, что у меня гопники будут летать. И приземляться там, куда обычному человеку не достать. На картине как раз такой гопник-голубь.
Вообще наблюдения за городом — один из главных источников вдохновения Андрея. Одна из любимых его картин «Вид на Останкинскую телебашню». На ней Сурнов запечатлел родное Ростокино.
— Когда я ходил в школу, все время мечтал завалиться на газон и отдохнуть, — рассказывает Андрей. — А вечерами там как раз была такая атмосфера, мрачновато-меланхоличная, как на картинке. Поэтому, наверное, я нарисовал вальяжно лежащих на траве женщин. Но школа на картинке тоже есть. Увидите вдалеке маленький темный прямоугольник — это она.
Вдохновляли цифрового художника и Китай-город, и сцены, подсмотренные в столичном метро, и спальные районы. К слову, настроение последних таким, каким его ощущает Андрей, лучше всего читается в так называемой картине с исполинами. Огромные печальные фигуры, стоящие с понурыми головами в ряд вдоль дороги. То ли дома, то ли люди. Таким он передает вид из своего окна.
— Они очень уставшие, — рассуждает художник. — Эта усталость — стоять в очереди — навеки в них запечатлелась. Они будут вечно стоять в ней. Они — и дома, и олицетворение людей, которые в них живут.
Но вернемся к «Аватару». В процессе работы над картиной художник изучил, как вращаются в человеческом скелете кости, чтобы положение фигур, изображенных на ней, было максимально реалистично. Он с щепетильностью ювелира спроектировал освещение: ему было важно точно отобразить, как свет от одного источника падает на разные точки полотна, как рассеивается.
Как большой поклонник всего индустриального, Андрей скрупулезно и натуралистично прорисовал металлические «внутренности» ангара, в котором разворачиваются события. Вся эта гигантская начинка, состоящая как будто из второстепенных деталей, создающих фон, на самом деле — чуть ли не главная составляющая картины, ее неодушевленный персонаж.
— Мне нравится этот суровый стиль, — говорит художник. — Когда техника продумана и убедительна. Я вообще поклонник продуманности во всем. Кроме того, мне кажется, что тело — лишь емкость для сознания. И мне нравится идея эпичности первобытной мощи, которая поражает своими размером, энергией. По сравнению с ней все кажется хрупким. Поэтому мой аватар — гигант.
Сурнов без сожаления констатирует: в «Аватаре» он уперся в потолок своих возможностей. Цифровую картинку — и в этом ее плюс в сравнении с традиционной живописью — можно улучшать снова и снова, но в конечном итоге художник обязательно достигнет предела возможностей.
И что же дальше? Как преодолеть установленную самим же планку? Сурнов подумывает над тем, чтобы, по образу и подобию великих концепт-художников, создать собственный рисованный мир. Он будет продуман до последней травинки, последнего крошечного винтика в гигантских конструкциях. События каждой картины будут происходить здесь.
— Не знаю, как он будет называться, — признается Андрей, — я мыслю образами, а со словами у меня проблема. Не думаю, что мой мир будет сильно уютный. Возможно, я использую в нем элементы греческой мифологии. Хочу еще устроить когда-нибудь цифровую выставку, но для этого нужны хорошие большие экраны.
Андрей до сих пор хранит свои детские рисунки. В четыре года рисовал Красную площадь с советскими флагами, а лет с 10 переключился на роботов, взрывы и войнушку. В школе учился так себе, говорит, был замкнутым и ленивым, и только когда его перевели в школу с художественным уклоном, воспрял и взялся за ум. Именно здесь Сурнов учился академическому рисунку и живописи. И до сих пор благодарен своим школьным педагогам.