Писатель Данил Корецкий: Мои герои — это пахари следствия и сыска, им не до лирики
Условно писательскую братию можно разделить на фантазеров и реалистов. Первые захватывающе рассказывают о фантастических странах и существах, художественная среда вторых — сама жизнь. Юрист и писатель Данил Корецкий — человек «земной». Такого насмотрелся, что особенно и придумывать не надо.
— Данил Аркадьевич, когда разговариваешь с человеком, добившимся успеха в любой области, всегда интересны его первые шаги. Вот ваша рука потянулась к перу, когда вы уже ловили преступников?
— Нет, гораздо раньше. Я вырос в самом криминальном районе Ростова-на-Дону — Богатяновке. Контингент здесь жил соответствующий. Помню женщину с отрубленными пальцами и татуировкой «Север» на кисти. Я много читал, и мои друзья по двору просили «рассказывать книжки и кинушки».
После того как мой запас историй из книг закончился, я стал придумывать сюжеты сам. А лет в 12 написал на конкурс в газету «Известия» первый рассказ, на который получил разгромную рецензию. Потом, уже выпустив книги, хотел его опубликовать, но не нашел.
— Ваши книги, судя по всему, основаны на реальных событиях?
— Практически все. Но, конечно же, подлинные факты в книгах меняются, искажаются определенным образом, додумываются. Ведь художественная литература живет по своим законам. При этом знание материала и правда делает мои книги достоверными. Наверное, поэтому люди их читают.
— Значит, у многих ваших героев есть прототипы. А вы-то сами в книгах есть?
— Конечно. По частям — в большей или меньшей степени. В генерале Верлинове из книги «Пешки в большой игре» — наверное, меня больше всего.
— Нарисуйте собирательный образ вашего «лирического героя» и будет ли он обретать новые черты характера, изменяясь вслед за временем?
— Лирическим может считаться, пожалуй, Дмитрий Полянский — российский Джеймс Бонд. Он любит красивую жизнь, женщин, понимает толк в еде и напитках, но главное — успешно выполняет ответственные задания Родины. Хотя однажды в Африке, попав в племя каннибалов, сам чуть не стал деликатесной закуской. А остальные мои герои — это пахари следствия и сыска, им не до лирики, так, собственно, в реальности и бывает… И, конечно, они меняются — вслед за преступностью и преступниками.
— Как вы думаете, милицейский роман переродился в полицейский? И популярен ли он сейчас так, как в 1990-е?
— Смена названия ничего не изменила ни в работе системы, ни в ее описании. А насчет популярности… «Антикиллер-1», написанный в 1995 году, собрал тираж в миллион книг, «Антикиллер-6» (это уже 2016 год) — 15 тысяч. Люди меньше читают, экономят на книгах, появилось множество «электронных читателей», которые получают тексты бесплатно. Но я убежден: электронные тексты отличаются от традиционных книг так же, как читатели одних от читателей других. Но все равно я думаю, что вытеснения бумажных книг с рынка не произойдет. Хотя, возможно, выдаю желаемое за действительное.
— Ваша новая книга «Сандал», которого не было» — это продолжение книги «Сандал пахнет порохом»? Или самостоятельная книга?
— Это самостоятельная книга, но она связана с предыдущей героями, событиями, которые в ней упоминаются. Кому она понравится, тот, думаю, прочтет и первую книгу.
— Ваше «второе я» — следователь-криминалист. Об этой профессии люди судят в основном по фильмам и сериалам. Эти представления сильно далеки от реальной жизни, от того, чем криминалистам приходится заниматься на самом деле?
— Криминалист — это эксперт, который выявляет и фиксирует следы преступлений. В широком смысле криминалистами называют и представителей других профессий: следователей, оперативников, судей, ученых — всех, кто занимается вопросами, связанными с преступностью и борьбой с ней. В жизни они, как и большинство прототипов киногероев, выглядят совсем по-другому. Хотя справедливости ради скажу, что в последние годы все больше появляется фильмов, герои которых похожи на реальных полицейских и находятся они в условиях, похожих на реальные.
— Какую самую сложную загадку вам удалось распутать в бытность следователем?
— В реальной преступности сложных загадок, как правило, нет. Сложность — в дефиците информации, недостатке доказательств, большом объеме работы, иногда — в статусе, должности преступника. В свое время у меня было два многотомных дела, достаточно сложных для молодого следователя: взятки в системе квартирного бюро, заведующий которым был важной фигурой в районе, и взятки в мебельном магазине, связанные с выдачей бестоварных кредитов на якобы купленную мебель. Много обвиняемых, много эпизодов. Но оба были успешно закончены, виновные осуждены.
— Вспомните случай из вашей практики, когда действительно было страшно.
— Были разные случаи, когда ситуация могла повернуться в нехорошую сторону. Тогда, может, в силу молодости опасность не воспринималась всерьез и до страха не доходило. А уже в зрелые годы пришло понимание… Когда работал следователем прокуратуры, во время дежурства по городу выехал по заявлению: муж зарубил топором жену. Приехали по адресу — я и милиционер-шофер. На месте уже должны были быть участковые, оперативники, руководство райотдела, а моя задача — осмотреть место происшествия, труп, опросить свидетелей. Но мы оказались первыми, жители окружили машину: «Скорей, он там с топором бегает!» Оружия у нас нет. Что делать? Сейчас я понимаю, что надо было ждать подкрепления, но люди-то жаждут от властей решительных действий, а я как раз и есть представитель властей. Вылез из машины с папкой протоколов под мышкой, хорошо, что фигурант, услышав про приезд милиции, убежал и заперся в квартире. Тут и подкрепление подоспело. Да и оказалось, что потерпевшая жива: муженек ей только ухо отрубил. Обошлось, в общем.
— Читала где-то в интернете про вас: «Был примерным следователем, но руководство относилось к нему настороженно из-за аристократических привычек, фамилии и литературного опыта...». В чем проявлялась настороженность? И какие такие аристократические привычки помешали начальству принять вас в партию?
— Все это написано в «Википедии» на основе журналистских публикаций, я их не комментирую. Настороженного отношения я никогда не чувствовал. В партию меня действительно не принимали «из-за отсутствия мест» — была такая странная формулировка. Но как-то в Ростове осудили большую группу торговых работников, руководителей, их всех исключили из партии. Я и спросил у парторга: места-то освободились, может, мне подать заявление? Он прекрасно понял насмешку и ответил: «Правильно говорят, что вы «незрелый»!» Так вот я и продолжал «дозревать» беспартийным.
— Вы разработали альтернативный закон «Об оружии» — в чем его суть?
— Там много новых аспектов, но я бы выделил вот какой: анализ действующего закона «Об оружии» показывает, что его основная задача — обеспечить сохранность самого оружия, связав его оборот со множеством препятствий и зачастую бессмысленных ограничений. А задача должна быть иной: создание благоприятных условий для законного владения оружием, использования его для обеспечения безопасности личности, общества и государства. При этом нужно создать условия для риска противоправного обладания оружием, а тем более использования его для совершения преступлений. 14 высказанных мной предложений внедрены в законы и практику, но этот тезис пока не принят. А между тем оружие из законного оборота используется в преступлениях крайне редко.
СПРАВКА
Данил Корецкий — ученый-криминолог, писатель и сценарист, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ, полковник милиции в отставке. Родился в 1948 году в Ростове-на-Дону. Окончил радиотехнический техникум и юрфак университета, работал следователем в прокуратуре, научным сотрудником криминалистической лаборатории, преподавал в юридических вузах. Написал около 50 романов, которые были сотни раз переизданы. Общий тираж книг — свыше 20 млн экземпляров. По его романам снято три фильма и три сериала.