Ученым приходится «с колес» создавать науку о противодействии информационным войнам

Профессор МГУ им. Ломоносова Андрей Манойло — известный в России и Европе специалист по новой научной дисциплине «информационные войны». Корреспондент «ВМ» встретился с доктором политических наук, чтобы узнать, что стоит за «делом о панамских офшорах», «делом Скрипалей» или историей с «аргентинским кокаином».

— Андрей Викторович, когда возникла потребность изучать информационные войны в качестве научной дисциплины?

— В учебных организациях необходимость изучать формы психологического давления на противника возникла относительно недавно. Когда мы поняли, что Запад проводит в нашем отношении информационные атаки, появилась необходимость создавать систему, не менее мощную, чем та, что действует против нас. Сейчас идет процесс создания соответствующих служб внутри системы, но нужны специалисты. А их нет — слишком долго тема информационных войн существовала на уровне общих понятий.

— Что же требовалось: создавать с нуля всю науку или просто перевести учебные пособия «заклятых партнеров»?

— Запад свои методики не раскрывает. Технологии и схемы нам приходится «взламывать» уже в разгар их операции. Так мы сделали со стандартной американской схемой информационной операции. Мы ее вскрыли, выявили механизм в конце 2016 — начале 2017 года. Сама схема выкристаллизовалась в 2014-м. Тогда у США возникла потребность в немедленном разворачивании информационной войны из-за вхождения Крыма в состав РФ. Но до того такой острой необходимости не возникало, поэтому применявшиеся технологии обладали определенной степенью свободы вариантов. При этом американская и британская схемы далеко не всегда стыковались. Даже допускалась некоторая спонтанность реакций, импровизация.

У США информационные операции даже выступали одно время как вспомогательное средство, им не предавали такого значения, как стали после Крыма, когда они обнаружили, что Россию необходимо атаковать «немедленно»! Они создали стандартную схему, которая не дает сбоев, когда на основе повторения одних и тех же действий (вброс — пауза, вброс — пауза) подключается механизм коррекции и система обратной связи. Это позволило вскрыть, препарировать и оценить ее. Я говорю о скандале Panama papers, еще его называли «офшорный скандал» 2016-го года. Все последующие операции США, вплоть до двухэтапного «дела об отравлении Скрипалей» имеют в своей основе ту же самую схему.

— Многим памятна эта история, когда в разгар нашей операции в Сирии всплыли офшорные счета многих российских бизнесменов и чиновников...

— Ряд материалов этого дела мог быть подлинным. Сейчас «расследователи» оперируют  некоей базовой фактической основой, которая, как правило, проверяема. Если бы там изначально все было бы чисто, если бы декларируемые цели организаторов из «Международного консорциума журналистов-расследователей» совпадали бы с подлинными, то картина была бы иной. Они бы попросту вывесили все материалы, которые стали им доступны, на сайте.

И не было бы заявлений о том, что они, мол, выкладывают только то, что уже сами проанализировали. А они выкладывали вбросы, куски. Это как выложить один пазл и по нему пытаться угадать, что изображено на всей мозаике. Второй, характерный для всех подобных операций, признак — преданонс. Когда «идеалисты»расследователи предупреждают с указанием точного времени, когда будет выброшена вторая (например) группа разоблачительной информации. А люди, взбудораженные преданонсом, сидят как на ниточках в ожидании. Они ведь ждут, что вброс будет против них. И эти ниточки легко обрезать.

— Вернемся к тому, как была проведена операция «Панамское досье»?

— В первой группе документов, разоблачающих русских политиков, чиновников или олигархов, не было. За одним маленьким исключением: виолончелист Сергей Ролдугин. У него нашли пару офшорных счетов и какую-то проводку между ними. Он попал в фокус внимания. И это — на фоне 146 крупнейших, известных европейских политиков с их трастами и фондами! Исключительно потому, что он — друг юности первого лица России. И вот на этой связи и раскручивался интерес к деньгам русских. Причем здесь участвовала и мировая пресса: она формировала цепочку от офшоров через Ролдугина к Путину и его окружению. Та операция интересна еще и тем, что долго казалось, будто удар наносят по президенту России. СМИ США предприняли колоссальные усилия, чтобы их читатель сам выстроил цепочку от офшоров до личности нашего президента. А для тех, кто тонкие технологии не понимал, ресурс «Викиликс» выпустил прокламацию, что, мол, по данным его секретных источников эта атака — именно на Путина. Весь 2016 год умело создавалось это впечатление. А затем выяснилось, что он был не главной мишенью, а второстепенной.

— Тогда кто был главной целью?

— Российские элиты. Те, по кому ударили второй и третий сбросы. Задача была — расколоть элиты, на поддержке которых держится основание вертикали власти и чья поддержка обеспечивает устойчивость институту президентства. Глава государства может быть гениальным стратегом, тактиком, технологом и мудрецом. Но он не сможет ничего сделать в политике в одиночку, без команды, без поддержки элит. Задача стояла так: расколоть элиты, заставить их вспомнить о личных интересах и оторвать от президента. Но все это было так замаскировано, что раскрылось только на итоговой пресс-конференции Путина — 2016. Вот там-то и сработала технология, заложенная изначально.

Состоялся эффект отражения информационной атаки с одновременным ее усилением. Президент хладнокровно отверг попытку связать его с «панамским делом», а элиты впали в панику! Ведь очень многие считали, что смогут «пересидеть» атаку за спиной президента. Тут же выделилась фракция «миролюбцев», которые начали говорить о примирении и уступках Западу, что, мол, «хватит ругаться, пора мириться, можно что-нибудь и уступить»…

— Крым, например?

— Парочку Крымов и Камчатку в придачу. Другая группа испугалась так, что страх вылился в желание немедленно перейти в мощную контратаку. Причем без подготовки. Это — обратная сторона паники. Третья группа бросилась выводить свои активы за рубеж. А четвертая группа стала выстраивать отношения с Западом напрямую, через личные контакты, «подстилать соломку». Это и был основной результат той операции. Мы взламывали американскую схему практически в ходе моего межфакультетского курса. И мы выявили голую схему: «вброс — пауза — механизм коррекции — считывание ответов и реакций объекта — формирование нового вброса с учетом выявленных точек воздействия — новый удар». Циклические повторения с обратной связью. В дальнейшем, в последующих операциях американцев, эта схема везде лежала в основе, но уже поверху был некий сюжет, антураж.

— Как вы считаете, «инфовойны» могли бы существовать вне современной картины мира?

— Конечно, нет. Они и существуют потому, что появились каналы массированного воздействия на аудиторию и получения массовой обратной связи для быстрой корректировки. Как самодостаточное явление, не привязанное к операциям Вооруженных сил, информационные войны окончательно оформились в годы второй Иракской войны. До этого информационные операции и атаки были сервисом. Только с проявлением «эффекта СНН», трансляций в прайм-тайм хода боевых действий, когда они начали восприниматься как шоу, хотя на экране гибли реальные люди. Вот тогда информационные войны оформились как отдельный вид конфликта и действия ВС стали играть во многих случаях сервисную роль. Войска привлекали для получения информационных поводов, на которых затем строили операции.

— Если этот вид войны стал самостоятельным, должны существовать и войска?

— У США есть по крайней мере два крупных центра, где занимаются информационными войнами. Госдеп (аналог МИД. — «ВМ») с сетью аффилированных организаций и разведывательное сообщество, где свою роль играют и ЦРУ, и АНБ, и остальные. Технологии у всех одинаковые, а цели у каждой службы разные.

Модератором выступает конгресс, как организация, выделяющая финансирование. Часто деньги проводят через счета Пентагона, тем более что его спецслужба РУМО (аналог ГРУ. — «ВМ») — часть разведсообщества Штатов. Но единого центра нет, специалисты по ведению информационной войны распределены по ведомствам. У нас тоже централизации нет. До недавнего времени у нас и не было технологий проведения таких операций. Действовать приходилось на уровне угадывания приемов, импровизаций. Не было даже самого главного: принципа перехвата информационной повестки и замыкания ее на себя. А это должно делаться в первую очередь! В России долгое время было принято так: если начинается операция информационной войны, переждать ее. Промолчать считалось лучше, чем отвечать. А когда атаки достигали накала, ответ превращался в троллинг. Считалось, если мы высмеем наших противников, то мы их таким образом победим.

— Замечено, что наш МИД предпочитает действовать этим путем…

— И не только он. В результате у американцев есть современные технология и техника, которую они воплощают в жизнь филигранно, настолько, что даже англичане повторить не могут. А нас каждый этап этой технологии застает врасплох. Кто-то начинает оправдываться, говорить, глядя в пол и шаркая ножкой, что «мы никому не позволим с нами в таком тоне разговаривать». Оправдывающимся не верят, так устроено человеческое подсознание. И тогда начинается высмеивание. Но это игра на внутреннюю аудиторию с целью показать, что мы, мол, не боимся. На Западе наши ходы не понимают. Им непонятно, как можно смеяться над такими серьезными вещами.

— Как же нашим структурам удается выкручиваться?

— К сожалению, в информационных войнах мы пока цепляемся за все крючки, которые развешивают американцы. Наступаем на все мины. Здесь еще и глубинная проблема русской бюрократии: боязнь делать что-либо, чтоб не наказали, если сделаешь что-то не то. «Не ошибается тот, кто ничего не делает». На Западе подход иной: там берут профессионалов и целые институты для выполнения определенных задач и развязывают им руки — отвечать надо только за конечный результат. А в процессе можно ошибаться сколько угодно.

— Сейчас Россию информационно атакуют?

— Сейчас находится в подвешенной ситуации «дело Скрипалей» — наиболее важная в данный момент операция информационной войны. Разрабатывали ее, как мы считаем, американцы, а британцев использовали для грязной работы. Руководство Соединенных Штатов часто так делает в последние годы. На первом этапе была использована так называемая схема игры с пошаговым повышением ставок. Там за месяц было четыре вброса, пять основных параметров и с каждым новым ходом накал страстей наращивался. Дело развивалось постепенно весь 2018 год, пока Россия просто не перестала отвечать. На Западе это восприняли как наше поражение. И если бы с самого начала была применена такая тактика, это принесло бы меньше ущерба позициям России за рубежом, чем получилось в итоге.

— Что будет дальше?

— Сейчас на уровне ряда специальных служб обсуждается вопрос создания в перспективе своих подразделений защиты. Росгвардия уже объявила о том, что начнет обучение курсантов по этому направлению. Если эти группы себя хорошо зарекомендуют, через несколько лет возникнет служба противодействия информационным войнам как ведомство. Пока же я веду курс на факультете политологии МГУ им. Ломоносова и в текущем году мы планируем в Севастопольском госуниверситете с сентября набрать первую группу магистров на программу «Информационные и гибридные конфликты».

ТОП-5 скандалов  

— Допинг спортсменов

Скандал связан с обвинениями российских легкоатлетов в массовом применении допинга.

— Отравление Скрипалей

В отравлении бывшего сотрудника ГРУ Сергея Скрипаля и его дочери Юлии 4 марта 2018 года «Новичком» британское правительство обвинило Россию.

— Малайзийский «Боинг»

Крушение лайнера авиакомпании Malaysia Airlines произошло в 2014 году в Донецкой области. Правительства США уверяло, что его сбила Россия.

— Химическая атака в Сирии

Ночью 21 августа 2013 года по жилым районам пригорода Дамаска были выпущены боеголовки, содержащие отравляющее вещество зарин. Сирийские власти и оппозиция обвинили друг друга.

— Панамские офшоры

Утечка документов панамской юридической компании Mossack Fonseca.

РЕПЛИКА   

Информация — самое мощное оружие XXI века

Алексей Мартынов, политический эксперт:

— Отличить информационную операцию от текущего политического процесса непросто. Но политпроцесс скован устоявшимися правилами, традициями и обоюдным уважением к интересам всех участников. Информационная война не регламентирована никакими правилами. В ее ходе активно применяются все элементы политического дискурса, а сами этапы операции камуфлируются под политические процессы.

Темп — важнейший элемент современной информационной войны. Наши оппоненты трудятся каждый день, каждую минуту. Человеку не дают время подумать, информация ошпаривает ему мозг, а уже идет следующая порция! Вспомните «дело Скрипалей», «малайзийский «Боинг» и так далее. В результате западный политик и обыватель живет с измененным сознанием, с внушенной ему информацией. Поэтому, кстати, продолжается нелогичная политика экономических санкций европейских стран в отношении России.

Показательна майская история в Австрии — из-за срежиссированного компрометирующего ролика было отправлено в отставку правительство страны! Уровень исполнения показывает участие спецслужб. Основная сфера деятельности современных спецслужб, кстати — это подготовка и проведение таких операций, вбросов компрометирующей информации.

Акторами и авторами операций являются американцы и англичане, в последние годы они часто использовали в своих операциях Украину. Эта страна — инструмент информационной войны, битва за него была в 2013–14 годах, и Россия ее проиграла.

Постоянно идет атака на наш Олимпийский комитет, Антидопинговый национальный комитет, опосредованно, через них, на власть. Спорт — один из фронтов информационной войны. Весь принцип устройства этой сферы заключается в том, что что бы мы ни делали, мы все равно будем предоставлять нашим оппонентам поводы для операций. Это одна из целей — парализовать действия и волю противника. Чтобы боялись сделать лишнее движение, прекратили любую активность.

Мы свои широкие возможности внешнего воздействия, оставшиеся от СССР, уничтожили в 1990-е годы. Сейчас, конечно, есть RT и «Спутник», но это явно не соответствует масштабам того, что применяется против нас. Почти все мощные СМИ США и Британии задействованы в атаках. А бьют оппоненты не только по политикам и власти, а по массовому потребителю, по обществу, его психологическому состоянию и настроениям. Антидотом от информационной вой ны является понимание того, что целью выступает внутреннее общественное мнение. Надо наращивать инструментарий и переходить на более высокий уровень воздействия на противников. В такой логике пытается действовать Путин: его заявление и ролик о том, что у России есть гиперзвуковое оружие, стали еще и мощным информационным ударом, контратакой.

К сожалению, наша система госуправления во многом управляется людьми «доцифровой» эпохи, а они недостаточно серьезно воспринимают то, что информация — самое мощное оружие XXI века. То, что мы говорим об этом — уже шаг вперед.

СПРАВКА  

Андрей Манойло — уроженец подмосковного Фрязина. По окончании физического факультета МГУ им. Ломоносова поступил на работу в Федеральную службу безопасности РФ. Как офицер спецслужб работал в Дании, Норвегии, Латинской Америке и на Ближнем Востоке. Кандидат физико-математических наук, доктор политических наук, с 2012 года — профессор кафедры российской политики факультета политологии Московского государственного университета им. Ломоносова. Автор стандартной схемы англосаксонской операции информационной войны. Автор 170 научных работ, ряд которых переведены на различные языки и преподаются в иностранных вузах.