До войны на месте Большого театра квакали лягушки, гости к дворянам ходили без приглашения
Меж тем Лев Толстой родился в 1828 году, а писал эпопею в 1863–1869 годах, и для него начало XIX века уже было прошлым. С учебником истории этот роман лучше не путать.
— У Анны Павловны Шерер не могло быть салона, — говорит доктор исторических наук Вера Бокова, главный научный сотрудник Государственного исторического музея. — Фрейлинами при Александре I служили незамужние девушки, а им было неприлично принимать дома мужчин (в эпоху Толстого уже было иначе). Да и негде было: состоящие на службе фрейлины жили в Зимнем дворце в так называемом «фрейлинском коридоре»: помещении гостиничного типа, попарно в «номере» из трех крошечных комнаток. Если бы прием происходил в доме родителей Шерер, то хозяйкой приема была бы уже не она, а ее мать. Вальс на балах стали танцевать после 1815 года, после Венского конгресса (а знаменитый бал Наташи происходит накануне 1810 года). А вот в том, чтобы уметь танцевать народный танец (как Наташа в сцене после охоты), для «графинечки» начала XIX века не было ничего необычного. Да, в психологическом отношении герои «Войны и мира» скорее ближе к современникам Толстого.
Но вот в описании Москвы Толстой очень точен. Наиболее верный прототип дома Ростовых — дом князей Долгоруких на Поварской, дома Болконских — дом Волконских на Воздвиженке, 9. Независимая и непосредственная Марья Дмитриевна Ахросимова списана с известной московской чудачки Настасьи Офросимовой (она же стала прототипом старухи Хлестовой в «Горе от ума»), в ее доме в Чистом переулке одно время живет Наташа, оттуда ее пытается похитить Анатоль. Всем памятные сцены с Наполеоном на Поклонной горе и Кутузовым в Филях. В Кремле с балкона Теремного дворца кидал народу бисквиты царь (снизу, из толпы, на него глядел восторженно Петя Ростов), а потом, уже когда враги вступили в город, девять отчаянных добровольцев стреляли во французов из-за Кутафьевских ворот…
Мало кто помнит, что в романе есть и другие московские адреса. Когда начинается война, собрание дворянства и купечества слушает манифест императора в Слободском дворце (сейчас — здание МВТУ имени Баумана). Пьер стреляется с Долоховым в Сокольниках, в начале войны ездит в село Воронцово (сейчас — Воронцовский парк) смотреть на «большой воздушный шар, который строился… для погибели врага» (такие работы и вправду велись). Анатоль собирается обвенчаться с похищенной Наташей в селе Каменка (сейчас оно входит в Троицкий округ Новой Москвы)…
В Москве Пьеру «покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате». Покой москвичи ценили. Карета графини Ростовой въезжает в двор больного графа Безухова (отца Пьера) «по устланной соломой улице». Когда в доме были больной, умирающий или роженица, мостовую устилали, чтобы извозчики и кареты не так грохотали по булыжнику.
— На месте Большого театра, сгоревшего в 1805 году, было болото с лягушками, — говорит Вера Бокова. — На пустыре, образовавшемся после неудачной стройки Большого Кремлевского дворца, паслись козы. Москва была самой настоящей деревней с заросшими травой улицами. Было модно «держать открытый дом»: у богатых людей ежедневно накрывали стол на 50–60 человек, и в гости ходили без приглашения. А в Петербурге уже тогда существовали «журфиксы»: гостей принимали лишь по определенным дням.
И это противопоставление Москвы и лощеного имперского Петербурга — одна из главных идей романа. Московские герои проще, добрее, нравственнее, они ближе к истинно народной жизни, разделяют тяготы, выпавшие на долю страны. А значит, куда ближе ценностям Льва Николаевича Толстого.
Поэтому можно сказать, что Москва в целом — одна из героинь его романа, любимая автором ничуть не меньше, чем Пьер Безухов или Наташа Ростова.