Сороковины панка и оперного композитора. Неизданное интервью с Михаилом Горшеневым
Сорок дней назад не стало «короля-шута» Михаила Горшенева. И хоть Михаил Юрьевич, Миша, Горшок, проживший на белом свете почти сорок лет, не был человеком верующим, вместе с миллионами поклонников «КиШа» именно сегодня мы решили еще раз помянуть не только последнего панка, о чем знают все, но и оперного композитора, чье произведение «TODD» пока не оценено по-достоинству.
Наш питерский корреспондент Михаил Садчиков нашел в своих диктофонных залежах запись пространного разговора с Горшеневым, что состоялся в декабре 2011 года, за три часа до сольного концерта «КиШа» в клубе «Космонавт». Многое из того, что рассказывал тогда Горшок в весьма откровенной рок-н-ролльной беседе, в тот момент не заинтересовало СМИ, а всего полтора года спустя воспринимается как огромная ценность.
Речь тогда шла об опере «TODD», над которой Горшок уже работал в тот момент больше двух лет. Для питерского панка проникновение в мир театра, в крупную музыкально-драматическую форму, оказалось отнюдь не простым, он только осваивал театральный язык, самые простые термины, и в нашем разговоре о театре долго подбирал слова. Я постарался как можно точней воспроизвести разговор, сохранив мишин стиль, манеру общаться…
- Сколько времени уже? – спросил меня Горшок, когда мы нашли более-менее тихое место в клубе, грохочущем от саунд-чека музыкантов «КиШа»
- Без десяти пять…
- Пора уже (вынул из кармана бутылек коньяка и обратился ко мне): «Будешь?»
- Да нет, наверное… Хотя можно по чуть-чуть. Давай, Миша, за вашу оперу!
- Зонг! Зонг-оперу… - улыбнулся Миша. – Сейчас прикоснемся и поговорим про нашего «Тодда»… Вот уже хожу, учу свою роль…
Понимаешь, песни из «Тодда» уже можно играть и петь, но в театре сейчас делается постановка. Сначала мы с Вениамином Смеховым сделали музыкальную постановку, чтобы люди хоть песни послушали. Но на сцене все вообще не так звучать будет… Я сам не предполагал, что все так будет складываться. Знал, что будет сложно. Но не знал, что до такого дойдет. Ну, песни написать - еще куда ни шло, хотя их тоже больше тридцати. Но в театр же мы пришли не песни петь. Так что сначала записали оперу на аудиодиск. Первую часть уже сделали, сейчас принимаемся за вторую. Почему – две? Много материала, еще надо линию рассказчика выстроить, в один диск просто не лезло.
- Но это очень хорошая мысль – разделить на две части. Интригует, не грузит… Не просто двойной диск выпустить сразу, а сначала – один, заинтриговать, а год спустя – второй… Такого примера в истории рок-музыки еще поискать!
- В спектакле все будет по-другому, чем на диске. Просто петь не будем. Допустим, Каторжник начинает петь, а потом вдруг песня прекращается, после чего идет диалог, а потом ты начинаешь петь куплет, после разговора, после каких-то слов. И ты опять остановился.
- Так, получается, у вас не опера, а мюзикл… В опере ведь «разговоров» нет, только речитатив…
- Мы «проверили» театр, сыграли там концерт, можем, все нормально, просто немного другие люди приходят. Но просто сыграть песни мы и на концерте можем: пожалуйста, поставить фонограмму Смехова: он читает, а мы играем песни! Получится только аудиотеатр (смеется).
- Но есть же концертное исполнение оперы…
- Нет, у нас будет настоящая постановка. Из одной арии другая вырастает… Фанеры много, но также и живой музыки. Петь будем вживую, но все будет четко просчитываться. Все перелопатим к чертовой матери! Если выбран лейтмотив четкий, то он будет частенько наигрываться. Допустим, лейтмотив у нас песня Каторжника (напевает), и специально скрипки в конце появляются… В театре, где мы репетируем, вообще впервые соединяют живой звук, фанеру, и надо чтобы еще с декорациями все сочеталось, с актерской игрой. Не будет такого: взял и просто запел песни. То есть поешь, потом начинаешь разговаривать, ходишь… Основу-то я уже понял, основа всего этого искусства – умения играть в театре, вообще умения актера театрального – это действие. Много действия, запрограммированное действие. Одно действие, другое действие, и все это должно быть связано со словами, которые ты говоришь. Естественно, слова будут подбирать, чтобы они были такими, ну, я не знаю, ну как у Шекспира что ли… Потому что музыкант-то любит коверкать слова, по-другому говорить. А в опере у нас слова, ну, как будто стихи, как в классике, в таком стиле…
- То есть герои будут разговаривать стихами?
- Полустихами, если так можно называть. Потому что я это не называю стихами. Пьесы Шекспира для меня это – не стихи. Иногда наши герои будут и «прозой» говорить, но надо сделать так, чтобы было просто.
- Я читал, ты даже актерские курсы посещал исправно…
- Да, ходил, но не на курсы... И в любой момент могу снова пойти, позвонить. Там просто теории много, мне она не всегда нужна. У меня уже и занятия были, и немножко практики. Больше всего мне понравились демидовские этюды (Николай Васильевич Демидов - русский театральный режиссер и преподаватель первой половины ХХ века, в его работах создана уникальная этюдная техника, развивающая творческие способности у молодых актеров. – Прим. Авт.). А больше всего мне не понравилось (активно артикулирует): «У-о-ы-е-у-а» - вот эта вся фигня. Меня учить этому – ну что это такое! Зубов-то у меня сколько раз уже не было, а меня взялись переучивать гласные произносить…
Но много интересных моментов было. Наша питерская актриса Алла Дашкевич, мой педагог, рассказывала, как надо общаться, отвыкать от публики. Орала на меня: «Не смотри на меня! Только на партнера!» Напарником был мой брат (Алексей Горшенев, лидер группы «Кукрыниксы», тоже участвовавший в работе над оперой «TODD» как композитор. – Прим. Авт.). Демидовские этюды: это четыре ответа – четыре вопроса, и так должно постоянно идти, пока нам не скажут «стоп», и всегда по-разному. Допустим: «Василий Петрович, не подскажите сколько времени? Не пора ли нам идти? А, может, все-таки еще посидим?» Другой отвечает: «Не знаю, на ваше усмотрение!» И так по кругу. А у меня привычка все время общаться с залом, желание контакта. А тут для меня зал сузился до одного Лешки!
А еще мне посоветовали: «Хорошо бы тебе Михаила Чехова почитать!» И когда я стал работать уже с режиссером оперы, то спросил его про Чехова. А он говорит: «Хочешь – читай? Ну, а вообще, тебе зачем?!» Я так понял, что для него Чехов – он сам, нет никакого смысла на сторону смотреть, он сам мне все досконально показывать. А потом и вовсе мне сказали: «Будешь с залом общаться – как Высоцкий!» Я удивился: что это еще такое? Я уже привык с Лешей, с партнерами, зачем еще с залом?! В общем, сколько людей, столько и вариантов. Но все равно, очень интересная тема – театр… Я так понимаю, что наша постановка будет немного схожа с той, где Высоцкий играл… Слушай, а где Высоцкий играл?..
- На Таганке, где же…
- У Любимого, да? Ну, вот и у нас будет какое-то подобие любимовского спектакля. Я думаю: ну вот тебе, на – как Высоцкий…
- Ты мне говорил год назад, что буквально за два-три месяца спектакль выпустишь…
- Я сам так думал. Но сначала мы диск писали: что-то делали, переделывали, песни подбирали… Потом писали «книжку» для мюзикла, чтобы выпустить как аудио, и люди могли слушать эту историю как аудиоальбом. И только потом отправились в театр…
Для меня это была давняя мечта. Изначально я мечтал сделать антирусский рок: чтобы тексты были не социальные, а чтобы именно писать какие-то истории. Что у «КиШа» и получилось. Но, в конце концов, должно было это мне надоесть, протухнуть. И мне захотелось написать одну такую большую историю, которая состоит из песен. Но я не только 34 песни к «Тодду» написал, и еще напишу. Я узнал, например, что такое парафраз: это когда на одну и ту же песню пишешь принципиально другие аранжировки, сначала она звучит в таком ирландском варианте, а потом должна звучать как вальс…
- Я послушал альбом «TODD» и приятно удивился мощному, качественному саунду… А на сцене удастся его воспроизвести?
- А как же! Звучок будет реальный. Мы всегда стремились сделать то, чего не удавалось старым русским панкам, чтобы звучание было англо-американским. В русском роке до сих пор так и осталось, ну никак не можем уйти от того, что сначала, б…, текст, а музыку потом, б…, пишут! Вот это и есть, в принципе, русский рок, его суть. Но это, б…, должно закончиться: сначала должна появляться музыка, а текст уже под музыку надо подкладывать. Потому что начинаешь эти слова впаривать, мучаешься, и не катит.
В Америку приезжаешь – тебя не русским рокером называют, а бардом. Ты для них бард в музыке, так они говорят. Но какой я бард, я вообще панк, рок-н-ролльщик, музыку всю знаю, от 50-х до наших годов! Нет, говорят мне, ты – бард! И все… Но бардов у нас в России до х…а, а в Америке всего один – Боб Дилан.
Но когда в Сан-Франциско после концерта подошел ко мне американец солидный, твоего, Миша, возраста, то просто согрел мне душу: «Ребята, вы так мне напомнили 75-й год, группу Ramones, я был на их концерте – воспоминание всей моей жизни!» («Рамоунз» — американская рок-группа, из самых первых исполнителей панк-рока, оказавшая огромное влияние как в целом на панк, так и на многие другие течения альтернативного рока. – Прим. Авт.).
- Почему Князь (Андрей Князев, второй фронтмен «КиШа». – Прим. Авт.) не принял идею вашего похода в театр, в крупный жанр, в оперу?
- Мы ему предлагали стать драматургом этого проекта, был бы идеальный вариант, театр на него надеялся. Я предлагал ему сразу три роли. Как мы его только ни уламывали… Андрей даже написал для мюзикла три песни и очень обижался, что не все нам понравились… А все окончилось неожиданно – группой «КняZz», его сольным проектом.
А мы ведь с ним когда-то мечтали о театре, говорили, что «Король и Шут» - это театр. Но не все же время песни играть. Иногда этот стиль, который мы сами создали, сковывал, и даже Андрей уже не знал: что писать, какие истории? Не быстро история интересная родится, не все твои мысли и чувства в какую-то историю можно втиснуть… И мне захотелось большей свободы… А чего Андрею захотелось – только один он правду расскажет.
Но, знаешь, записать новый альбом – как два пальца о…ть! А что такое - мюзикл сделать? Я уже чуть с ума не схожу… Два с половиной года трудов, а конца и края нет. Это реальная тема, и большая ответственность, на самом деле.
…Наш разговор с Горшком еще почти час плутал от темы к теме (не без помощи коньяка!), но давайте об остальном как-нибудь в другой раз. Сейчас же важно то, что опера, мюзикл «TODD» все-таки увидел свет (в конце 2012-го, только год спустя после нашего разговора в «Космонавте»), а теперь создатели спектакля и музыканты «КиШа» полны решимости в память об этой большой, по-настоящему творческой работе Михаила Горшенева, возобновить спектакль и показать в Москве уже в октябре.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
«Король и Шут» как группа будет жить. До конца 2013 года…
Об этом сообщил директор легендарной панк-рок-группы Вячеслав Батогов в эксклюзивном интервью «Вечерней Москве».Месяц назад не стало Михаила Горшенева, а на днях поклонников взбудоражила новость, что группа «Король и Шут» продолжит выступления под названием «Северный флот». Но можно ли уже ставить точку в панк-рок-сказке «КиШа»?..
Наш питерский корреспондент встретился с человеком, который шагал с Горшеневым последние восемь лет – директором «Короля и Шута» Вячеславом Батоговым. Он - один из самых авторитетных менеджеров в российском роке, многие годы является еще и директором группы «Алиса» (19 июля на официальном сайте «Алиса» появилась фотография Горшенева с подписью: «Мы потеряли брата. Скорбим. Группа АЛИСА»).
- Вячеслав, что это за история с появлением «Северного флота»?
- Ничего нового не могу сказать, кроме написанного на официальном сайте «Короля и Шута»… Ничего другого нет. Группа будет дальше работать, петь будет Ренегат (Александр Леонтьев), а название будет - «Северный флот».
- Останетесь ли вы директором «Северного флота»?
- Вопрос сложный, я пока раздумываю, не готов ответить. Пока я - директор, но дальше буду думать. Сейчас мы должны сделать несколько больших концертов памяти в Москве, Петербурге, Киеве. В Москве такой концерт состоится 24 ноября в клубе Stadium Live, в Питере - 1 декабря, во дворце спорта «Юбилейный» (том самом, где 22 июля прошла гражданская панихида по Михаилу Горшеневу, собравшая 10 тысяч человек. – Прим. Авт.). По Киеву пока точной даты нет… Группа решила также доиграть концерты, которые были запланированы до конца года. Затем наступит перерыв, и дальше будем работать под названием «Северный флот».
Памяти Горшка, последнего питерского панка…
Внезапная смерть Горшка (Мишу только так и звали все, на что он ни капельки не обижался) потрясла весь Петербург. 7 августа ему исполнилось бы 40, но, как известно, настоящие панки до таких лет доживают крайне редко…
Отсутствие официальной информации о причинах смерти только усилило гнетущее настроение. Столица российского рок-н-ролла погрузилась в траур. Наш питерский корреспондент неплохо знал Михаила, не раз общался с ним. И сейчас, перелистывая в памяти эти встречи, вспоминает какие-то мысли, высказывания «последнего питерского панка» на сцене, а в обычной жизни чрезвычайно милого, доброжелательного парня, от которого веяло физической силой, и, как это ни странно звучит, здоровьем…
Одно время ходили упорные разговоры о том, что группа неспроста так резко поднялась на высоты популярности, что, в отличие от других питерских команд, в «КиШа» первоначально были вложены большие деньги. Но Горшок говорил про это четко: «Бред!» Они в себя деньги никакие не вкладывали. Один хороший фестиваль «Окна открой» на стадионе «Петровский», и все! В принципе, если есть в группе, как говорил Горшок, «тема», то есть группа стоящая, то достаточно одного такого фестиваля! А там уже открываются совсем другие горизонты. Именно после такого фестиваля «КиШи» плавно перешли из клубов в «дэкашки» (залы дворцов культуры. – М.С.). А это уже совсем другой уровень. А там уже недалеко было и до дворца спорта «Юбилейный».