Обед на Площади Согласия
В минувшую субботу исполнилось два года, как указом президента Российской Федерации Пьер Карден был награжден орденом Дружбы. Наш специальный корреспондент встретился в Париже с выдающимся дизайнером моды, впервые побывавшим в нашей стране в самый разгар холодной войны, когда мир стоял на пороге ядерной катастрофы. Несмотря на запреты, санкции и антироссийскую истерию, он не скрывал своей любви к России. Брал под свою защиту самых талантливых, опекал художников и артистов, поддерживал всех нас. И всегда был любим и почитаем нами.
Пятнадцать минут первого.
Мы (я и переводчица) опаздываем уже на 15 минут. Опаздываем сознательно, по парижским неписаным правилам. Здесь не принято приходить вовремя. Моветон. Французы объясняют нюанс: хозяева могут не успеть подготовиться к встрече.
Вход в офис легендарного кутюрье неприметен — между секциями его магазина в престижном восьмом округе Парижа, прямо напротив президентского дворца. Ни вывесок. Ни вензелей. Знают только те, кому надо знать. Пожилой консьерж возле лифта.
— Бонжур, месье...
— Русский журналист?... Из Москвы?... Ну и ну!... Сейчас уточню...
Консьерж нажимает кнопку внутреннего телефона.
Пока он с кем-то объясняется, из двери «женского зала» выходит потрясающей красоты женщина. Твердое мужское рукопожатие. Это Мариса. Марис Гаспар (Maryse Gaspard). Легенда подиума. Теперь уже подиума прошлого века... Любимая манекенщица знаменитого кутюрье. Ныне директор Дома моды от кутюр Pierre Cardin. Не принято спрашивать про возраст. Но в случае с Марисой такой вопрос был бы не просто бестактен. Возраст — ни при чем. Стать. Блеск. Шарм... Известно, что она работает с Карденом с 18 лет...
— Бонжур, мадам...
Какая женщина! Почему я родился только в 1964-м... Жаль, уже нужно идти дальше...
Лифт. Третий этаж. Узкий коридор. Кабинеты.
— Это вы из Москвы? — дежурный вопрос дамы из ближайшего кабинета. — Патрон будет через десять минут. Подождите...
Ответный парижский реверанс: вы опоздали на пятнадцать, мы — тоже. Но на десять.
Офис Пьера Кардена больше похож на НИИ советской радиотехники, чем на штаб-квартиру мирового бренда. Последний ремонт — похоже, лет 10 назад. В коридоре — ни ресепшена, ни кулеров, ни длинноногих, изображающих суету, куколок-кенгуру. Только кабинетные двери. Кое-где коробки. 10 минут позади...
Еще через пять появляется Пьер Карден. Мэтр моды. Мультимиллиардер. Маэстро изящных искусств. Один. Без свиты. В винтажном двубортном «карденовском» пиджаке и свободных бежевых брюках.
[AUDIO=1]
Как я уважаю это поколение! В них молодости намного больше, чем у иных юных корреспондентов нашей газеты. Мэтр очень похож на моего коллегу, ветерана-фронтовика, великолепного «брежневского» фотокора Сергея Ивановича Смирнова. Только здесь я понимаю, что Иваныч скопировал себя с Кардена. Он никогда не горбился, «держал спину». Рукопожатие, даже если «приплющило» высокое давление — здоровое, нехлипкое, всегда проверяющее тебя «на слабака». Даже на рядовые редакционные посиделки он всегда приходил в безупречно выглаженном костюме, белой накрахмаленной рубашке и тщательно подобранном галстуке. Обязательно со стильным носовым платком в кармане пиджака и идеально вычищенных, пусть купленных еще при Хрущеве, ботинках. Всегда «без понтов», несмотря на возраст и долгую работу в «первом круге» генсека. В редакции долго гадали, но так и не нашли ответа, где и когда он успевает отутюжить костюм и рубашку...
ЗА КАДРОМ. ГОЛОС ПЬЕРА КАРДЕНА
Когда после войны я начинал создавать свою линию одежды, во всем мире было всего-то два десятка кутюрье. Сейчас их сотни. Но моды больше нет.
Хорошо одетый человек тот, кто считается с собой и с другими.
Если бы мои платья были из бронзы, меня называли бы скульптором..
— Бонжур. Это вы из Москвы? Что, правда, ради меня сюда специально прилетели? Нет, это правда, что специально...
— Правда. Для меня высокая честь, как для любого журналиста... — волнуясь, начинаю положенный в таких случаях репортерский аперитив. Очень хочу понравиться — прекрасно понимаю, что это единственный способ не утомить. Все же Пьеру Кардену уже 93 года!
— По русской традиции я с подарками...
— Водка? — без интереса спрашивает Мэтр.
— Не только — еще футболка с Путиным, армейская фляжка с акварельным рисунком, раскрашенная детьми в «Вечерке» ко Дню Победы. И стопка газет...
Я не политик. Я — миротворец. Я России вернул Плисецкую!.
Половина первого.
— Русские всегда привозят водку, — скорее констатирует, нежели удивляется Карден. — Ух ты, какой красивый футляр...
Водку я покупал в дьюти-фри, «кремлевскую», в оригинальной кожаной упаковке — шкатулке. Самому понравилась — научились наконец-то «упаковывать» символ нации. Там же и майку с Путиным, с надписью «Своих не бросим». Прошу перевести Кардену надпись.
... Месье Путин...
Какой красивый язык! Чего стоит только одно ударение на последнем слоге! Мэтр изящно возвращается в прошлый век.
— А знаешь, что я с Путиным знаком, когда он еще в КГБ работал, — Пьер Карден молниеносно, гордо, сверкнул сквозь оправу очков. — В 1991-м, когда мое шоу на Красной площади проходило. Людей было очень много. И Путин. Он тогда с женой был. Мы там познакомились...
— Что с Путиным там познакомились, знаю, — не без гордости демонстрирую свою подготовку к беседе. — Вы об этом случае уже рассказывали в прежних интервью. А вот про жену, что они вместе были, — впервые слышу. Но сейчас они в разводе. Вернее, их брак завершен. Так сказал сам Путин.
— Правда? — искренне удивляется модельер. — А дети у них есть?
— Есть, — отвечаю. — Две дочери.
— Взрослые?
— Взрослые...
— Увы, так бывает. Надеюсь, у них все в порядке. Вот у меня тоже когда-то завершилось. С Жанной Моро (известная французская актриса). Правда, детей у нас быть не могло. Она не могла иметь детей. Так бог распорядился. — Карден мастерски завязал в узел два сюжета. Его голос сначала растворился среди книг то ли переговорной, то ли одного из рабочих кабинетов, куда мы добрались по коридору. Сводкой и Путиным. Правда, после голос вернулся. — Но мы были вместе шесть прекрасных лет... Шесть великолепных лет... Вот он, Карден-итальянец! Настоящие итальянцы всегда так! Сначала говорят: браво! А потом, набрав в легкие воздуха, усиливают: брависсимо!!! Почувствуйте: не просто «шесть прекрасных лет»! Шесть великолепных лет!!! Он делает паузу, передавая инициативу мне.
— Расскажите, Мэтр, а какова Москва Кардена?
— О! Для меня — это люди, — не дожидаясь конца перевода, он уже говорит. — Прежде всего великая Майя Плисецкая. А еще Вознесенский, Щедрин, Абдулов с Караченцовым! Знаешь, а как они потрясающе играли в «Юноне и Авось» (легендарный спектакль «Ленкома»). Chef-d'œuvre. Шедевр. Я трижды на «Юнону» в Москве приходил. Каждый раз, когда в те годы приезжал, обязательно шел в «Ленком».
[AUDIO=2]
Ни с чем ни сравнимо! Ко мне не так давно, в кафе Sade, что возле замка маркиза де Сада, новый театр, который композитор Рыбников создал, приезжал. Кто-то потом написал, что в моем кафе дуэт Резанова и Кончитты официанты исполняют. Нет, это был новый театр. Просто актеры пели в ресторане... Хорошо поют. Но это не то. Пусть не обижаются молодые артисты! Но не тот масштаб. Не Караченцов! Караченцов и Абдулов, тот спектакль — это было настоящее творение. Гениально!
Я познакомился с Москвой, когда были трудные времена. Шла холодная война. Первым же русским, который меня сильно удивил, был ваш посол Виноградов (Сергей Виноградов, посол СССР во Франции с 1953 по 1964 гг.), когда визу оформлял. Спросил, кто я? Я ответил, с иронией: я не коммунист. Я — капиталист! Он рассмеялся. Говорит, хорошо, что так. У нас и без вас коммунистов хватает. Плюс-минус один... Ничего страшного. Вы меня не расстроите.
[AUDIO=3]
Вот такой неожиданный был ответ. И визу мне поставил.
И я был восхищен врожденной силой духа русских людей. Сила, мощь русских — они потрясают. А мужество... И проблемы, и трагедии — все, что вы перенесли... С тех пор считаю русских доминирующей нацией в мире. Все-таки, слава богу, сейчас, после тех безумных времен, ваши люди стали счастливее...
Однажды я предложил: давайте вывезу «Юнону и Авось» в Америку. Многие сомневались. Я же сказал: давайте, давайте я попробую! Ведь я не политик. Я дипломат и миротворец. Я был у Кастро, когда Куба в изоляции находилась! И мне не отказали... Я считаю, что это был мой вклад в «наведение мостиков» между русскими и американцами.
[AUDIO=4]
Я очень хотел, чтобы они больше любили друг друга, чем ненавидели. Я тогда шаг за шагом встречался с высокопоставленными американскими политиками и чиновниками. И я смог. Я потратил больше миллиона долларов. Но я добился. Я победил! Хотя это и была откровенная авантюра.
ЗА КАДРОМ. ГОЛОС ПЬЕРА КАРДЕНА
Богатство кружит голову лишь кретинам. Мне же нужны деньги лишь для того, чтобы творить. Мы раздеваем мужчин и женщин, мы их больше не одеваем.
Первым, кто встретил в Москве меня в брежневские времена, была Фурцева (Екатерина Фурцева, министр культуры СССР с 1960 по 1974 гг.). Тогда к вам никто не ездил. Я был, своего рода, пионером. Она меня так и называла — Пьер-пионер. И сразу пригласила в Большой театр. Я отлично помню, как приехал в Москву в тот, первый раз. Тогда все было сложнее, все было связано с политикой. С тех пор я всех знакомых русских защищал. Точнее — опекал. Всех, кто ко мне приезжал. Если русские — значит, к Кардену! Под моей опекой находилась и Майя Плисецкая, с которой я познакомился уже позже, во время гастролей Большого театра в Авиньоне. К ней у меня были особые чувства.
И, я это говорю тебе первому, что только благодаря мне Майя когда-то не осталась во Франции. Знаешь, в один из приездов она вдруг решила остаться в Париже навсегда. Эмигрировать. Был у нее такой порыв. Так бывает у женщин. Даже у сильных женщин. И я ее вернул вам. России. Я сказал ей: ты же такая звезда! Ты мировая звезда! Как же ты будешь представлять Францию, а не Россию! Но она настаивала, все равно хотела остаться... Долго со мной обсуждала эту тему. Тогда многие были заражены примером Нуриева. И многие думали дернуть вслед за Рудольфом сюда.
[AUDIO=5]
В итоге мой главный аргумент подействовал: твоя почва — там, в России. Тебя там растили. Ты — эмблема страны. Весь мир знает Майю. Майя — это Россия. Твоя эмиграция вообще не обсуждается. Ты — настоящая русская звезда! Как же можно просто взять, и драпануть! И я ее уговорил... Спустя годы Майя мне сказала: Пьер, вы были страшно правы. Я вам очень благодарна. Вы мне спасли жизнь... И поцеловала в благодарность мне руку. Естественно, не «физически» спас. Просто уберег от ошибочного решения. Она с мужем, с Родионом Щедриным, тогда думала, что Карден — шпион. Что я работаю на КГБ. На самом же деле — я только миротворец.
— Она потрясающая личность, — видно, он не хочет «уходить» от Плисецкой. — Грандиозного масштаба. Не только как балерина. Как Человек с большой буквы! И несмотря на тот минутный порыв, она очень любила Россию! Что до Нуриева... Я его немного знал. Совсем плохо. Но знал, что здесь он жил с безумной ностальгией по Родине. Он здесь оказался в тюрьме...
Все великие русские: и Толстой, и Достоевский, и Чайковский, и Римский-Корсаков — были настоящими патриотами страны. Они все обожали Россию. Великую страну, которую представляли!
Мэтр снова делает паузу. То, что он рассказал, произнесено на «выдохе», с неестественной для возраста, сверхзвуковой скоростью. Пасует мне.
— Хорошо,— аккуратно пытаюсь сменить тему, — тогда подальше от политики, поближе к моде. Вы не так давно говорили, что мода в кризисе... Что времена моды, настоящей моды, остались в 1970-х, 1980-х...
— Нет. Сейчас я считаю, что все хорошо...
— А как же тогда безликие, бесформенные и бесцветные современные женщины? — не даю уйти от темы. — А как же женственные, зауженные и приталенные мужчины? И мальчики в брюках, в которые, кажется, спрятали то, что не донесли до туалета?
— Все-таки, наверное, ты прав, — обрывает мэтр моды. Он не меняет свое мнение. Просто первое «нет» было сказано слишком неуверенно, с глубоким сомнением. — Раньше было интереснее. И выбор был больше. Идей было больше. Почему сейчас это происходит? Наверное, потому, что модельеры слишком увлеклись молодежной одеждой. И применяют молодежные решения для всех. Совсем сиротами остались настоящие, брутальные мужики и красавицы, которым под 40. А там в этом возрасте все только начинается. Говорю это как человек, 73 года проживший на одном месте в Париже...
И вдруг, без перехода:
— Сейчас сколько времени?
— Час дня.
— Продолжим беседу в ресторане... Давайте сделаем перерыв. И там — продолжим.
Но прежде чем уйти, Пьер Карден берет кусок картона, лежащий на письменном столе. Достает из внутреннего кармана пиджака шариковую ручку. И начинает рисовать. Переходит на английский...
— Вот, сразу видите, какая мода сегодня, — на картонке появляется бесформенный силуэт. — Это я очень быстро нарисовал. Такой эскиз. Могу еще...
Он делает второй набросок. Рука срывается, линия уходит в сторону от силуэта.
— Извини, немного ошибся. Сейчас перерисую...
Маэстро старательно выводит новый эскиз.
— А это — Майя...
Такая, танцующая. Летящая... Ну, ладно, поедем в ресторан. Видишь, я так работаю... Подожди, вот еще один быстро сделаю. Это для мужчин, пожалуйста... Такой набросок, мужской...
Секунды, и появляется третий эскиз.
— Вообще, я иногда безумно быстро набрасываю. Все зависит от времени, которое есть. Иногда потом доделываю, как я это вижу. Прорисовываю нюансы, дорабатываю детали костюма. Карманы, например. Или накладки на колени. И только потом довожу, как говорится, до ума... Все, в ресторан. Мне потом нужно в Академию...
Зеленый «ягуар». Китайцы уверены, что Карден— президент Франции .
Десять минут второго.
Молниеносно собираемся. Возле магазина нас ждет раритетный зеленый «ягуар».
1973-го года выпуска. XJ-40. Уже после нашей встречи я подойду к водителю, испанцу Роберто, и так и не узнаю, когда конкретно автомобиль появился у Кардена. Роберто его водит уже более 30 лет, с 1984-го...
Мэтр приглашает меня на заднее сиденье. Слева от себя. За водительской спиной.
— Ты большой.
Он видит, что я колеблюсь и хочу уступить это место ей:
— Не волнуйся, переводчице там тоже будет комфортно...
Автомобиль трогается к перекрестку. Улица Фобур-Сент-Оноре (Rue du Faubourg SaintHonoré), на которую мы сворачиваем, перекрыта полицейскими. Здесь — президентский дворец. Но, видя наш «ягуар», полицейские без сомнений и расспросов раздвигают металлические ограждения.
— Я здесь 73 года живу, — продолжает Карден еще в офисе начатую тему. — Меня здесь знают все. Видишь, даже не спрашивают, кто со мной. Почти все здания вокруг президентского дворца мои. Вот, видишь напротив въезда в резиденцию — магазин. Это магазин моего племянника Родриго (Родриго Басиликати, дизайнер, директор архитектурного направления бренда Pierre Cardin (Rodrigo Basilicati)). Это мой наследник...
— А никогда не хотелось все поменять? — аккуратно провоцирую маэстро. — 73 года... Можно устать от однообразия.
— Веришь — нет, — Карден отвечает, ни на секунду не задумываясь. — Это мой город. Сюда я вложил всю свою душу, массу энергии. Ему я оставил свою юность и молодость... Знаешь, большинство китайцев уверены, что Пьер Карден — президент Франции.
Через несколько минут, пройдя также «без вопросов» еще пару полицейских кордонов, мы останавливаемся на улице Руаяль (Rue Royale), возле знаменитого парижского ресторана Maxim’s. Он — собственность Пьера Кардена. Но ресторан днем закрыт. Обычно заведение открывается только на ужин, в шесть вечера. Поэтому мы идем в двери по соседству. Здесь кафе. Тоже Пьера Кардена. Minim's. Посетителей немного. Семейные пары, студентки-подружки, да тройка юношей у барной стойки. Туристов не видно. Мы садимся в общем зале. Официанты соединяют два крохотных столика, чтобы нам троим было удобнее.
— Заказывайте, что желаете, — буднично и тактично предлагает Карден. — Блюд не так много, но я хочу, чтобы вы попробовали. Вам понравятся. Может, начнете с устриц?
Я смотрю меню. Погода на улице промозглая, да и устрицы — не мое кредо, хотя в журналистской жизни мне доводилось не раз бывать и на самих плантациях, и встречаться с «устричными королями», и пробовать устрицы жареные. Тем более у меня — традиция: бывая в Париже, я всегда заказываю луковый суп. Он всюду — разный, но всегда вкусный...
— А можно, я выберу луковый суп? — обращаюсь к Мэтру.
— Луковый? Конечно, можно, — на полминуты Карден задумывается. — А ты молодец! Сейчас прохладно, и настоящим французским супом сразу прогреешься. Почему официант тебе предложил начать с устриц?... Просто все мои русские гости всегда заказывают именно их. Ну, а я ограничусь карпаччо из лосося. И выпью бокал белого. А вам? Красное? Белое? Розовое?
— Я с удовольствием красного. Следуя погоде...
— И водички... С газом... Леонардо Да Винчи... — обязывает Карден. — Это моя вода. Она из Италии. Это минералка с гор. Я специально там купил землю. Только давай первый тост за Москву, за Россию! У вас такие люди! И за вашу газету! Такие великие люди!!!
Я был нищим. Я начал работать. Я добился всего. И никогда ничего ни у кого не брал.
Половина второго.
— Что мне удалось сделать? — Пьер Карден как-то сам начал подводить итоги... — Первое. Это Мода. Второе. Это пища. Третье. Гостиничный бизнес. Четвертое. Ресторанный бизнес. Еще. Театр. Далее. Я посол. В смысле — дипломат. Миротворец. И все это — один человек. И еще. Я — академик. Академии изящных искусств. Что для меня очень важно. После нашего интервью я еду туда. Я не могу пропустить ни одного заседания академии. Ни по каким причинам.
Мэтр извлекает из кармана пиджака кошелек. В отсеке для документов — удостоверение-бейджик с его фото. Карден бережно, с особым пристрастием достает удостоверение и показывает мне.
— Вот. Это самое важное для меня! И вообще для любого француза — это самый важный документ, который вообще только может быть. Это — карточка члена Академии изящных искусств. (Был избран членом французской Академии изящных искусств в 1985 году и стал «бессмертным», как называют во Франции по- четных академиков.). Это высшее звание. Как принц — в Англии. Это «бессмертный» титул!
— А правда, что вы никогда не брали взаймы?
— Боже упаси! Никогда! Всегда только я сам! — короткая пауза. — У меня очень длинная история жизни. Как я говорил, я 73 года в Париже уже, и всегда в этом месте. Не случайно. Ведь это — Площадь Согласия (фр. Place de la Concorde). Здесь рядом — знаменитый ресторан Maxim's. Он мой уже более 30 лет. И не потому, что просто Пьер Карден захотел и купил знаменитое заведение. Совсем не случайно. В 1981 году ресторан был выставлен на продажу, и его собирался купить один крупный арабский бизнесмен. Но новый хозяин мог изменить французский стиль, отказаться от традиций. И тогда я сказал: нет, пардон, простите, он не будет арабским. Maxim's останется только французским. Я узнал, что его собираются покупать в субботу. А в понедельник он уже был моим. Чтобы сохранить его для Франции!
— Вас что-то пугает в будущей истории?
— Нет, ничего не пугает. Можно всегда чего-то опасаться, но я же все-таки посол доброй воли, моя миссия как раз нести не беспокойство, а дружбу, сглаживать конфликты, в том числе и религиозные распри. Для меня главное — свобода. Не надо думать о том, что что-то плохое произойдет. Надо строить мир...
— Молодые французы, итальянцы, русские уезжают из маленьких городков и деревень в столицы и мегаполисы. Идет опустошение провинций...
— Так было совсем недавно. Но сейчас я наблюдаю обратное. Молодежь стала возвращаться, «наедаясь» суеты больших городов, уставая от бешеного ритма такой жизни. Потому что многие поняли, что земли там, в деревнях, — это источник жизни. Эти земли надо возрождать, там лучше жизнь с любых точек зрения. И экология лучше. Думаю, у вас в России скоро будет тоже самое.
— А беженцы? Мигранты?
— Как раз они меня огорчают. Это моя печаль, горечь. Я бы сказал даже — это мое несчастье. Когда 40 лет назад я был в Ливии, а всего страну я посещал трижды, я встречался с Каддафи. Задолго до всех последних событий. И я желал счастья всем людям, независимо от их взглядов и веры. А здесь так получилось.... Такая беда...
...Будь осторожнее... — Я понимаю, что Карден совершает свой очередной, «фирменный» переход от одной темы к другой.
— В рыбе, которую заказал, есть очень маленькие косточки... Это очень важно... Это очень серьезно...
— Что было самым счастливым и самым трагичным в вашей жизни?
— Я считаю, что меня жизнь обожала и баловала. Я ни о чем никогда не сожалел. Жизнь меня выбрала и благословила. У меня фантастическая жизнь. Я сделал все, что задумал. Исполнил все свои мечты. Я начинал в нищете, когда вокруг все были нищими. Я захотел стать богатым. Я стал для этого работать. Мне удалось раскрыть свой талант. Желание, большая сила воли двигали меня вперед. Я никогда ничего не ждал. Ни от кого. Ни куска хлеба. Ни стакана воды. Я рассчитывал только на себя. Я ни у кого и никогда не взял ни одного сантима. Ни в кредит, ни взаймы. Все принесла мне только моя работа. Только вера в себя самого. Я всегда уважал других. Особенно тех, у кого есть сила, мужество и талант. Я был личностью... Считаю, что во всех направлениях я преуспел. Поэтому, спасибо жизни! Merci la vie! (Спасибо жизнь!) Я совершенно свободен, как мужчина. Мне никогда не приходило в голову интересоваться финансами других людей. Я объездил весь мир. И везде я был принят с уважением. Был принят как личность.
Что же я могу после этого сказать? Что мне чего-то не хватает? Я хотел быть дизайнером — я создал потрясающий бренд! Я захотел стать ресторатором — у меня сеть ресторанов по всему миру! И в театре у меня все супер — спектакли идут, картинная галерея работает! То есть что бы я ни брал, у меня все получилось. На пятерочку с большим плюсом!... И с восклицательным знаком! Как я могу сказать, что меня что-то огорчает... Это смешно! Один успех... Я так счастлив, что я еще жив. И что меня всюду любят и уважают. А сейчас мне помогает любовь всего мира. Держит на плаву обожание, уважение других людей.
Мы вновь чокаемся бокалами.
— Ваше здоровье, месье Карден! — я вижу, что Карден несколько раз посмотрел на дверь и, скорее всего, скоро уедет. — Уверяю, русские люди тоже вас ценят, любят и желают долгих лет!
— Спасибо! Для меня это очень важно! — Мэтр допивает оставшееся белое, подзывает официанта и заказывает кофе-капучино.
— Есть ли самое дорогие для вас платье или костюм, которые вы создали? За всю жизнь.. Которое вы когда-либо придумали... — Мой последний вопрос, судя по суете Кардена. Пришлось пропустить очень многое, но и так он посвятил мне два часа. — Самое-самое...
— Я сделаю его завтра. Оно будет самое лучшее... А теперь, простите, я должен бежать. На заседание Академии. Я не могу опоздать ни на минуту. Иначе они закроют дверь.
Половина третьего дня...
ИМПЕРИЯ ПЬЕРА КАРДЕНА
● Владелец многочисленной недвижимости вокруг Елисейского дворца в VIII округе Парижа, которую он скупал на протяжении многих лет.
● Сеть ресторанов Maxim’s во многих странах мира.
● В 1970 году приобрел в собственность парижский театральный комплекс Café des Ambassadeurs и переименовал его в свою честь — Espace Pierre Cardin.
● Дворец «Пузыри» — Palais Bulles, архитектурный объект, где нет ни одного острого угла.
● Замок Chateau Lacoste, принадлежавший вXVIII веке маркизу де Саду.
● Замок Казановы в Италии.
● В лучшие времена на империю Пьера Кардена работали 200 000 человек в 140 странах мира.
● Модный бизнес он сам оценил в 1 миллиард долларов, предложив еще в 2011 году купить его китайским бизнесменам.
Глоток шампанского, выпитый в половине шестого утра в кафе «Ротонда», возвращает вам Париж и утро, и все краски жизни, и радость от того, что все только начинается... А пузырьки, которые лопаются на языке и в гортани, похожи на маленькие взрывы любви и счастья... Молодость, как и Париж, никуда не уходят, Пьер! Они всегда с тобой. Merci la vie!
Автор текста и фотограф: Алексей Белянчев, первый заместитель главного редактора «ВМ», редакционный директор. Арт-директор фильма: Александр Костриков.