Комплекс Плюшкина. Почему нам тяжело расставаться со старьем
Да что там шкафы, у половины страны — национальный день расставания с новогодней елкой приходится на 8 Марта! Что уж говорить о других, менее скоропортящихся вещах.
Больше всего, говорит наука статистика, мы любим одежду и обувь: практически треть из нас (27%) даже если и находит в себе силы на расставание со старыми джинсами и кроссовками, то максимально растягивает процесс во времени. Сначала оказавшаяся не у дел амуниция отправляется на задворки полок и антресолей, потом перекочевывает в гараж, дальше едет с нами на дачу и уже там либо обретает вторую жизнь за счет прополки и ремонта, либо тихо дотлевает в сарае, даря уют забредшим грызунам.
Ценим мы и печатное слово. Старые книги, газеты и журналы складируют у себя в квартирах 7% россиян.
И если с книгами все болееменее понятно — любить источник знаний нас еще в октябрятах учили, то для хранения газет и журналов приходится искать оправдания. И мы их находим мгновенно: прикольно почитать, как все там у нас было 20 лет назад, да и в хозяйстве пригодится — на пол постелить, окна помыть, печку разжечь…
Тазы и банки
А вот 13% россиян признались, что им жаль выбрасывать абсолютно все.
Причем мужчин среди таких Плюшкиных гораздо больше, чем женщин (17% против 10%). Лично знала одно его живое воплощение. С виду — сплошная противоположность: ни тебе кощейской худобы, ни подозрительности или угрюмости.
Румяный веселый толстяк, больше смахивавший на Карлсона, чем на гоголевского уродца, шутя обаял коллегу — девушку, тоже приятную во всех отношениях. Сыграли, как водится, свадьбу, после которой новоиспеченная жена отправилась не в свадебное путешествие, а прямиком на работу.
«Саша сказал, что потом съездим как-нибудь», — объяснила она, вздыхая и отводя глаза, под которыми красовались здоровенные иссиня-черные полукружья.
Народ, дабы разрядить неловкость, тут же начал острить по поводу их происхождения, но Ольга фривольных шуточек не поддержала:
— Все было совсем не так! — воскликнула она с плохо скрытой досадой. — Нам было не до ваших глупостей! Мы все выходные контейнер разгружали!
Как выяснилось, Карлсон, будучи лицом иногородним, решил вить гнездо в московской квартире супружницы из материалов исторической родины. Материалы прибыли контейнером из Астрахани аккурат в день (а вернее, вечер) свадьбы.
— Девочки, он привез с собой все! — делилась интимными подробностями Ольга. — То есть вообще все! Ну, мебель, шмотки, книги — это я понимаю. Но там были три старых таза, два из которых с дыркой, а третий без ручек! И треснувшее корыто! И чемодан (фибровый такой, прогнутый, перевязанный веревкой), набитый хозяйственным мылом. Мылу по-моему, больше лет, чем мне, — все рассохшееся уже. И гора ржавых консервных банок — штук 20, наверное. «Саша, — говорю, — ну банки-то тебе зачем?» — «Да ты что! Их же под цветы вместо горшков можно!» Еще был целый ящик канцелярских скрепок — коробок сто, не меньше (с работы их, что ли, натаскал?). Тоже все в ржавчине от старости. Сказал, что, если их почистить, вполне еще сгодятся. Куча высохших лент для пишущих машинок — они, мол, крепкие, можно что-нибудь перевязывать. Два железных электрических чайника — оба не работают, один без крышки, но Саша сказал, что можно починить, а бескрышечный как кастрюлю использовать…
В общем, Ольга долго еще перечисляла все то, что стало теперь интерьером ее квартиры, — новоявленный муж оказался хозяйственным и бережливым настолько, что выбрасывать все это запретил категорически.
Пришлось развернуть партизанские действия: тихой сапой, под покровом ночи, Ольга потом еще несколько месяцев выносила незаметно мужнино приданое на дальнюю (на ближней мог увидеть и вернуть — прецеденты были) помойку. А через год отправила в том же направлении и муженька, который уж слишком прямолинейно воспринимал лозунг «все в дом». В путешествие, кстати, они так и не съездили.
Стабильности нет
Патологическую бережливость разные эксперты объясняют по-разному. Историки — подсознательной памятью о войнах, разрухах и прочих черных днях, пережить которые запасливым проще. Генетики — склонностью наших организмов к накоплению энергии и материи, которая может пригодиться в суровых условиях. Психологи, понятно, тоже знают истоки проблем.
— По моим наблюдениям, тенденция к накоплению вещей сейчас несколько усилилась, — поделился с «ВМ» психолог, профессор МРСЭИ Дмитрий Смыслов. — Думаю, это говорит о том, что у населения появилась потребность в постоянстве, которого не хватает. Как говорил известный персонаж, «стабильности нет». А старые вещи позволяют человеку обрести ее в своем пространстве и времени, которое особо не меняется.
Этим же отчасти можно объяснить и увлечение винтажем, хотя, конечно, лишь очень немногие действительно активно используют старые вещи, большинство все-таки их складирует.
Часто люди, которые не умеют прощаться со своими вещами (в первую очередь это касается одежды), боятся посмотреть на себя другими глазами. Часто это фактор неприятия себя и своего возраста. Так что проблема отнюдь не в скаредности.
По мнению психолога, еще один способ создать вокруг себя ощущение постоянства — страсть к шопингу:
— У нас, конечно, на это накладываются еще и годы дефицита, психология советского человека срабатывает: надо обязательно взять впрок — набить в супермаркете корзину с горкой, затарить холодильник под завязку... Ну и плюс ко всему, когда человек что-то выбирает в магазине, у него невольно возникает ощущение пусть маленького, но праздника.
Что со всем этим делать? Искать постоянства в чем-то другом.
— Ощущение стабильности во времени связано прежде всего с уверенностью в себе и своих близких. Человек должен чем-то увлекаться, делать что-то, что заставляло бы его чувствовать себя уверенным и… вечным, если хотите. Возможно, именно отсюда и все эти надписи «Здесь был Вася» (только не подумайте, что я призываю к вандализму) — человек старается увековечить себя хотя бы таким способом, потому что иным не получается. А главное, нужно понять, что перемены — это нормально. И расставаться с вещами — нормально.
Их, кстати, не обязательно выкидывать — лучше отдать тем, кто в них нуждается. Так решаются сразу несколько проблем — во-первых, помощь малоимущим, во-вторых, человек меняет себя, отпуская прежние свои состояния, мысли и переживания, ну и, в-третьих, дорогая вам вещь продолжит свое существование дальше. Единственное исключение составляют предметы, связанные с биографией предков: ордена, медали, письма, фотографии, какие-то безделушки с историей. Такие вещи нужно хранить однозначно, потому что без этого следующие поколения не будут чувствовать связи с предыдущими, а значит, возможно, будут лишены того самого чувства постоянства, которого нам всем сейчас не хватает.
Не стоит забывать, что убить в себе Плюшкина можно и с явной материальной пользой для себя.
Года два назад приятель, погрязший в вещах не хуже этого персонажа, взял себя в руки и расчистил квартиру до голых стен буквально за месяц. Бегать до помойки много не пришлось. Все сделал интернет:
— Часть вещей ушла через сайт «Дару — дар», то есть была отдана безвозмездно. Часть — продана на «Авито». Причем, наверное, треть того, что у меня не забрали на первом (чугунная вафельница, три кнопочных мобильника, кассетный плеер, старые стулья, школьные учебники, что-то еще), ушли на втором довольно быстро. Возможно, потому, что я не жадничал и ставил минимальную цену, а возможно, так фишка легла. В общей сложности выручить удалось тысяч 40.
А вот шмотки на этих сайтах не пошли, но ближайшая церковь принимала вещи для нуждающихся, так что отнес все туда. Правда, до этого стиралка два дня работала как заведенная — одежду попросили почистить и отстирать. Но это, как я понял, обязательное условие во всех таких приемных пунктах. Их, кстати, в Москве хватает, так что шкафы сейчас расчистить не проблема.
СПРАВКА
Патологическая склонность к накопительству и собиранию ненужных предметов с категорическим нежеланием с ними расстаться называется силлогоманией. Исследования показали, что во время принятия решений у больных силлогоманией мозговая активность в лобной и островковой долях отличается от таковой у большинства людей.
Заболевание стоит очень близко со стремлением к перфекционизму, связанному со страхом принять неверное решение.
КСТАТИ
В Нью-Йорке 1940-х годов на Пятой Авеню существовал целый «дворец мусора». Его создали братья Коллайер — одни из богатейших жителей города. Страсть к накопительству вещей закончилась для них трагически: оба умерли, погребенные под своим мусором, а полицейским понадобилось разобрать часть крыши, чтобы попасть в дом. В общей сложности они вывезли на свалку 120 тонн разного барахла.
Подписывайтесь на канал "Вечерней Москвы" в Telegram!