Хорошо, подруга, пляшешь
За домом № 9 на Октябрьском проспекте начинается широкая просека. Стройные березки и осинки уже частично сменили цвет с зеленого на золотой. По грунтовой дорожке стелется разноцветный ковер. Но не менее живописная, чем раскрашенный осенний лес, открывается картина крестьянских гуляний. Здесь, в Троицком лесу, проходят встречи театра «Золотая рыбка».
Человек двадцать-тридцать, в основном женщины и маленькие ребятишки, одетые в народные костюмы, уже собрались на лесной поляне.
В их образах все продумано до мелочей — от аутентичных головных уборов до бус на шее.
Пока мамы повязывают на головы платки, пацанята в русских рубахах и портах носятся по лесу в догонялки.
На поваленной березе сидит девочка лет шести в ярко-красном платке с узорами, из-под длинного крестьянского сарафана выглядывают современные девчачьи туфельки. Ее маленькая румяная подружка нянчит своего годовалого братика.
Многодетные семьи собрались отметить Новолетие по старославянскому календарю, по-современному — Новый год.
— Я, как один из немногих здесь присутствующих мужчин, беру на себя роль елки, — сообщает папа шестерых детей, по совместительству — руководитель коллектива «Золотая рыбка» Андрей Анисифоров.
Он встает в центр круга и поднимает над головой глиняную крынку с выглядывающими из нее верхушками золотых пшеничных колосьев. Женщины с детьми замыкают вокруг него хоровод.
— Садила баба лук-чеснок, — разносится по лесу звонкий голос запевалы Ольги Капустиной.
— Садила баба лук-чеснок, — подхватывают остальные.
— Червяки, мухи, комары.
Жили-были, баи, говори, — гудит лес.
Затем хоровод перетекает в игры.
Дети изображают воробушков, показывают, как бабы пашут в поле, разыгрывают обряды, характерные для Смоленщины конца XIX — начала XX века. Участники игр — в основном мамы и их малыши детсадовского возраста. Хотя в детский сад они как раз и не ходят. Фактически «Золотая рыбка» им его заменяет.
— В семьях обязательно есть малыш, которому еще рано в сад. Так как с ним все равно нужно сидеть дома, остальные дети тоже на домашнем воспитании.
А социализации им здесь, поверьте, хватает, — поясняет мама шестерых детей иконописец Елена Боголюбова.
У коллектива есть свое «законное» место — культурный центр на улице Верещагина. Но Андрей Анисифоров по этому поводу ухмыляется: в комнатушке 15 квадратных метров они не то что хороводы водить не смогут — просто-напросто не поместятся. А в лесу — и простор, и акустика хорошая.
Вот уже много лет коллектив театра использует для встреч троицкую просеку, и жители прилегающих домов к их запевкам и хороводам привыкли. Но казусы иногда случаются.
— Комиссия из города долго рассматривала журнал с фамилиями участников: шесть Боголюбовых, шесть Игнатенко. Почему у вас столько одинаковых фамилий, недоумевали они.
Люди со стороны подчас не сразу соображают что к чему, — смеется Андрей.
Прошли те времена, когда «семеро по лавкам» было обычным явлением. Вот у прабабки супруга Ольги Капустиной, например, было 17 детей. У молодого поколения Капустиных их пятеро, и многие считают, что такое количество детей — «из ряда вон».
Как экзотика воспринимаются многими и народные костюмы, которые носят многодетные.
У Светланы Анисифоровой, например, очень аутентичный лакомник — сумка из лоскутков, пришнурованная к поясу. У Марии под сарафаном настоящая рубаха XIX века из чистого льна, которую ей раздобыла подруга на православной ярмарке. Раньше крестьянки такие вещи носили крайне редко, только по праздникам, поэтому рубаха отлично сохранилась.
— Носится превосходно, — говорит женщина. — В русской народной одежде вообще чувствуешь себя так, как будто ты в ней родился.
На голове у Марии — красная полотняная шапка-повойник. На Руси замужние женщины обязаны были убирать под этот головной убор волосы. Вот и Мария их прячет, следуя старой русской традиции. К слову, хотя ее супруг и не является участником коллектива, ему нравится, как его жена и дети проводят время.
— Сейчас мода на психологов, к ним ходят изливать душу за деньги. А ведь в русской народной культуре все это было. Возьмите хоть пение, оно ж сродни психотренингу. Если женщине было плохо, она встречалась с другими, и они пели.
Так и мы делаем. Для кого-то это, может, выглядит старомодно, для кого-то — дико. Но напоешься вдоволь, приходишь домой, и на душе хорошо, — говорит Ольга Капустина.
Сама Капустина не только пением увлекается: она и на балалайке играет, и шьет, и хлеб по старинным русским рецептам печет. И даже ткать умеет — муж специально для нее смастерил ткацкий станок.
Почти все пояса на участниках коллектива — ее рук дело.
Тем временем Светлана достает корзинку с кусками коврижки и вазу с грушами. Малыши радостно бегут к угощениям.
— Кому большие куски попались, делитесь, — увещевает женщина.
Поев, дети снова бегут играть. Веселые визги и крики нарушают лесную тишину.
— Есть такое выражение: не ори, не в лесу. У нас все наоборот: ори, ты же в лесу! А как иначе ребенку выплеснуть накопившуюся энергию? — объясняет Светлана Анисифорова.
Ольга Капустина достает балалайку и запевает частушку: — Хорошо, подруга, пляшешь, хорошо и дроби бьешь, а одно лишь только плохо, что частушки не поешь...
Ну, к участницам «Золотой рыбки» это, конечно, не относится: они все петь да веселиться большие мастерицы.
Подписывайтесь на канал "Вечерней Москвы" в Telegram!