«Гагарин простил меня за грубость»
Виктор Никитович Кузнецов на Байконур попал в 1956 году, в ту пору, когда космодром еще только обрастал первыми стартовыми площадками, лабораториями и цехами.
— Сколько же лет вам было в то время?
— Чуть больше девятнадцати. Приехал с одним огромным баулом, и поселили меня в единственный на ту пору дощатый барак. А вокруг одна голая степь была.
— Что конкретно врезалось в вашу память из тех апрельских событий 1961 года?
— Жарко было. Я тогда уже до старшего лейтенанта дорос. В один из дней наш телеметрический отдел 1-го Испытательного управления полигона Байконур собрался поиграть в волейбол. А рядом с игровой площадкой душ самодельный стоял. Игра в самом разгаре, и тут подкатывает автобус. Выходят шестеро молодых мужчин, одетых в гражданское. Один из группы, самый улыбчивый, нам и говорит: «Ребята, дайте с дороги ополоснуться»! А мы ему: «Идите отсюда, что болтаетесь?» Вот так я с Гагариным впервые и увиделся! Но он ничего, обижаться не стал.
— На ваш отдел были возложены функции контроля за стартом ракеты и ее движением до выхода на орбиту. Какие работы вы проводили при подготовке к полету Гагарина?
— Если описать просто, то на борту космического корабля была установлена станция-передатчик, а в бункере управления стартом располагался приемник, фиксирующий сведения о траектории полета на фотопленку. 10 апреля космический аппарат вывезли на стартовую площадку. Все испытания прошли успешно. 11-го числа нам уже официально представили космонавтов.
— В котором часу для вас началось 12 апреля?
— Я точно не помню, когда мы приступили к работе. Но спать вообще не ложились. При этом вроде и не сильно нервничали. Когда собак еще запускали, первые полеты — вот тогда очень переживали. А потом уже попривыкли.
— В последнее время появилось много информации о сложностях, возникших при запуске «Востока-1». Виктор Никитович, взрыва ракеты с Гагариным никто не исключал?
— Никто полностью аварийных ситуаций исключить никогда не может. А первые 20 секунд старта вообще нельзя проконтролировать.
— А то, что на случай аварии в укрытии вокруг гагаринской стартовой площадки засели четверо добрых молодцев с сеткой, чтобы ловить его, падающего с высоты, — это было?
— Это абсолютная фантастика! Единственным укрытием мог быть наш бункер. Только наверх оттуда подниматься 10 метров. Потом еще метров 150. Эти парни даже добежать не успели бы. Был же случай, когда на старте корабля «Союз» случился взрыв. И космонавты остались живы.
— Вы до самого выхода на орбиту в Центре управления полетом оставались?
— Нет, техника вошла в автономный режим, и мы ушли. Дальше Сергей Павлович Королев один процессом руководил.
— У Королева непростой характер был. Вы его побаивались?
— Крепкий характер Сергея Павловича я на себе хорошо изучил перед полетом Валентины Терешковой. Тогда моя аппаратура странно себя повела. Включили станцию для проверки и услышали сигналы сразу по двум частотам вместо одной. Шуму было! «Приковать его цепью к ракете, чтобы сидел, пока все замечания не устранит», — кричал про меня Королев. Разрешилось недоразумение быстро. И Королев, невзирая на свой высокий статус, подошел ко мне потом со словами: «Все нормально. Отдыхай».
РЕКОНСТРУИРОВАННЫЙ ПАВИЛЬОН «КОСМОС», ВОЗРОЖДЕННЫЙ ПОСЛЕ ДЕСЯТИЛЕТИЙ РАЗРУХИ И РАВНОДУШИЯ, ОТКРЫВАЕТСЯ В МОСКВЕ
В обновленном здании разместился лучший в мире образовательный центр «Космонавтика и авиация». В экспозиции — уникальная техника и редкие архивные документы (далее…).