Сквозняки вечности. Улитка Фудзи все еще ползет по склону

На приеме в московском Конгресс-парке выступила Мехрибан Алиева. Выглядела прекрасно. Говорила блестяще… О том, как Баку готовится к проведению первых Европейских игр-2015. Первая леди Азербайджана говорила эмоционально, импровизировала и виртуозно владела цифрами. Ей много и от души хлопали. Потом она села за стол. А мы там уже давно сидели. И я, видимо увлекшись речью, пропустил тот момент, когда в центре зала образовалась группа мужчин в дорогих костюмах. Как весенние пестрые куропатки, среди них мелькали и женщины. Кружились, гомонили и размахивали руками. Как крыльями. А куда лететь? Надо же сказать нечто важное супруге Президента?!

Мой знакомый режиссер Юлий Гусман, шутник, называет такие тусовки греческим хором. В драме или комедии хор играет свою роль. Только Сенатор N, еще недавно большой босс, совершенно не суетился. Буду называть его с большой буквы — Сенатор. Он отвлекся от стола только один раз, попросил у официанта… плед! Я удивился. В зале было комфортно. К тому же я знал, что Сенатор до сегодняшнего дня играет в теннис. Неужели озяб?! Официант плед принес. N свернул его и подложил под супругу, сидящую рядом. Не знаю — может, и она зазябла? Сенатор спокойно смотрел, мне казалось, вдаль. Греческий хор его не интересовал. Я сделал предположение, что Сенатору N уже необязательно делиться своими соображениями с Первой леди. Но спросить его об этом напрямую я постеснялся. Хотя мы были знакомы с тех времен, когда он приезжал в столицу Британии с Горбачевым. А я угощал его супругу, видную блондинку, сосисками в лондонском корпункте одной из тогда еще советских газет. Наш зал с волнами белых скатертей стремительно, как сторожевой корабль, рассекал Полад. На ходу он шепнул мне: «Не вздумай убежать! Я тебя представлю Ханум!»

Я содрогнулся. Хотелось уйти по-английски, не прощаясь. Посол работал виртуозно. С кем-то перебрасывался парой слов, с кем-то обнимался по-братски… А то начинал озабоченно «мять лицо», выслушивая чью-то, видимо, просьбу. Одной прекрасной даме он сказал: «Дай я тебя расцелую!..» И расцеловал. Тоже ведь — орел! Расцеловал-расцеловал! Я сам видел.

Итак, я напрягся. Ну вот что я могу сказать Первой леди?! Спросить, как она умудряется запоминать столько цифр?! Ну, это как-то… Совсем по-школьному. В памяти всплыл эпизод, рассказанный в тех же 90-х послом Замятиным. Одного партийного динозавра назначили временным поверенным в Англию. И вот прием у королевы. Дипломаты стоят в шеренгу, королева идет, с каждым коротко беседует. Королева все ближе, мастодонт стоит, затянутый во фрак и манишку, морда красная — бабочка душит, лаковые штиблеты натерли копыта динозавра.

В паху — жжение. По протоколу нужно произнести несколько фраз. Что-то типа: «Прекрасные погоды, Ваше Величество, стоят во вверенном вам Соединенном Королевстве! И заметьте — никакого тумана, описанного русскими классиками, будившими «Колоколом» Россию с берегов Туманного Альбиона. И какого черта, спрашивается, они ее будили?!» Динозавр настолько растерялся, что ляпнул (королеве Англии!) несуразное: «Ду ю спик инглиш?!» Леонид Митрофанович божился, что чистая правда!

Безобразное будущее чиновника, случайно попавшего в дипломаты, зыбким маревом проплыло перед моим мысленным взором. Я решил: а вверну-ка что-нибудь оригинальное. Например, о мультикультурализме. Между прочим, одна из любимых тем Президента Азербайджана Алиева. До описываемых событий я с Ильхамом Гейдаровичем встречался трижды. Крыльями не хлопал, говорил практически без шпаргалки. Но тут-то ведь — другой коленкор! До сих пор мое участие в презентации Европейских игр «Баку-2015» заключалось в эпизоде. Я громко подсказал ведущему произношение слова «мультикультурализм». Он тормознулся на «мульти-культи»… И немудрено! Вот вы, прямо сейчас — оторвавшись от текста, попробуйте произнести «мультикультурализм» вслух… Попробовали?!

То-то и оно. Вот и ведущий, кажется, популярный актер из расплодившихся нынче, как кукушата, телесериалов, тоже сбился. И укоризненно посмотрел в зал. Тут я и гаркнул: «Мультикультура-лизм!» Аплодисментов не сорвал. Но мне показалось, что Сенатор N обратил на меня внимание. Хотя взгляд его от этого не подобрел. И опять он ушел куда-то вдаль. Взгляд, а не Сенатор. Короче, я ввинтился в тусовку и пробормотал что-то на вышеобозначенную тему. Надо заметить, что в зале было много знакомых.

В их числе — весельчак Ефим Пивовар, грамотный историк. Мы с ним, кстати, познакомились в Баку, на гуманитарном форуме. Григорий Карасин, заместитель министра иностранных дел, Рогозин, которого когда-то, в бытность его стажировок в журналистике, я смело называл Димой… Да ведь и с Карасиным сыгран не один теннисный гейм на том же Альбионе.

Мне показалось, что всех этих уважаемых людей мой пассаж про «мульти-культи» не обрадовал. Как будто учитель Фима Пивовар задал мне, нерадивому шестикласснику, вопрос: «А скажи-ка нам, Вовочка, кто самый известный в мире мореплаватель, а?!» И я, с шилом в одном месте, вместо того чтобы благоразумно отмолчаться, гаркнул что есть силы: «Китай, Ефим Иосифович!» «Что — Китай?» — вкрадчив о переспросил Фима. «Лучший в мире мореплаватель!» — подтвердил я смутную догадку Пивовара.

Класс грохнул от хохота… «Садись, Вовик, «два»! М-да…

Тут меня подхватил под локоток Полад, мой добрый проводник в дипломатическом мире, и повлек через плотные ряды. Минута моего личного «китая» неотвратимо приближалась. Ну, в самом деле — не спрашивать же мне у Мехрибан, с отличием, между прочим, окончившей 1-й Медицинский, имени Сеченова, институт, говорит ли она… по-русски?! Я точно знал, что после этого Полад не подпустит меня к посольству на пушечный выстрел… Попросить у Мехрибанханум денег на кино по моему, в соавторстве с Зоей Кудрей, сценарию? Да хотя бы и взаймы. Но Гусман, например, считает, что нельзя просить денег у сильных мира сего. Ни у президентов, ни у царей. И уж тем более у королев. Спросить, как ей удается сохранять блистательную внешность? Но разве Первым можно задавать подобные вопросы?! В общем — тупик.

Я посмотрел в сторону по-прежнему невозмутимо жующего и могучего, как зубр, Сенатора. Он мне не подавал ни единого знака. Дескать, что же теперь — выбирайся сам… Точно так же, по-зубриному, совсем недавно смотрел в неведомую даль и видел там что-то, мне пока недоступное, изредка одаривающий меня своим вниманием и саркастической улыбкой Юлий Соломонович Гусман.

Здесь надо сделать лирическое отступление, вернувшись на два месяца назад. Тогда, в начале февраля, Полад Бюльбюль-оглы пригласил нас, группу московских товарищей, на свой юбилей в Баку. Ну, мы думали как? Посидим, выпьем, Полад одарит нас песнями из своего, мне кажется, теперь уже бессмертного репертуара... Поначалу так все и начиналось. Миша Щербаченко, обозреватель «ВМ» и в недалеком прошлом министр московской печати, в аэропорту отбытия предложил мне вискаря. Разумеется, по чуть-чуть.

Как говорят опытные вискарщики — на один палец. Потом — на два, потом — на три... Неплохо стартовали! Но не тут-то было. В Баку Полад приготовил нам целую программу: премьера новой версии его балета «Любовь и смерть», праздничный концерт, встреча с Президентом страны…

И тут оказалось, что Бари Алибасов, мой давний дружок, собрался идти на встречу с Президентом в пиджаке… с розочками! Неоднократно критикуемый мной за свой, часто спорный, вид по телевизору, Алибасов мне отвечал: «Где — я, и где — ты?! Я — всемирно известный продюсер… А ты, Купер, кто?!» Мне всегда хотелось ему гордо ответить: «Кто-кто — конь в пальто!» Хотя, конечно, Алибасов меня видел не только в пальто и в костюме. Очень часто мы теперь лежим с ним в китайской клинике на соседних кушетках с иголками в… Догадайтесь, куда удобнее всего втыкать китайские иголки. Короче говоря, многие гости Полада закричали на Алибасова: «Как ты смеешь идти в таком полупердончике, да еще и с розочками, на встречу с Президентом?! Не позорь нас и нашу великую державу!»

Не представляю, как Алибасов мог опозорить державу? Где — Алибасов и где — держава?! Хотя, лежа на больничных кушетках, мы с ним часто спорим о судьбах родины, о лакейских чертах народов, об Украине, о Пушкине и Грибоедове. Ну, вы все прекрасно, конечно, помните строки: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь…» Между прочим, в отличие от своего эпатажного имиджа Алибасов — один из самых начитанных людей нашего времени. Так считаю не только я.

Алибасов задумчиво посмотрел на меня и сказал:

— Делов-то… Пусть Купер даст мне свой пиджак.

Мой блейзер, серо-стальной, сел на него как влитой. Как будто для Алибасова шили. Меня, конечно, жаба душила. Но зато честь державы была спасена.

Прекрасно на встрече с Президентом Алиевым выступил Иосиф Давыдович. Ни слова про санкции и про тупых... Ясно — про кого. Заливался колокольчиком Бари Каримович. Полад из рук Президента получил орден. Молчал Гусман. Он только изредка улыбался и Габалинским (есть такое горное место в Азербайджане) орлом вглядывался куда-то в даль, видимую лишь ему. Да еще, может быть, Сенатору N. Беловежский зубр и Габалинский орел. Я тоже помалкивал.

Правда, по другой причине. Никаких философских высот мне пока не открылось. Я с тревогой наблюдал за тем, как Алибасов, разглагольствуя, размахивает стаканом с гранатовым соком. В опасной близости от моего светлого пиджака.

■

Мы подошли наконец к Мехрибан и, видимо, прочитав в моих глазах ужас «двоечника», эта умная женщина сама начала разговор, Посол подхватил беседу, заметив, что я являюсь лауреатом премии Гейдара Алиева. Серия очерков о современном Баку. Тут я опять заблеял нечто невразумительное. Дескать, не подумайте — это не дешевый пиар, это самоироничные репортажи… Мехрибан улыбнулась: «Самоирония — это так важно…»  

В моей голове что-то щелкнуло, и наконец все соединилось: орлиный, поверх гор, взгляд Гусмана и строчка Грибоедова «минуй нас пуще всех печалей…» Пиджак в розочках и плед Сенатора. Сегодняшний вечер и концерт Полада 4 февраля 2015 года. Все тогда сказали, что подобного в Баку еще не было. А когда за дирижерский пульт встал сын Полада — Муртуза, хрупкий и очень настоящий, Алибасов заплакал. Плачущим я его видел первый раз в жизни. Четверть века критикуем друг друга. Блестяще выступил Геннадий Хазанов. Взволновала зал Тамара Гвердцители! Но все-таки это был триумф Полада Бюльбюль-оглы. Певца и Посла дружбы. Я пробрался на сцену и встал за кулисами. Он выбегал под шквал аплодисментов и цветов. Когда возвращался, ему несли полотенце — вытирать мокрое и счастливое лицо… Точность — вежливость королей. Даже в таланте от Бога нужно быть точным. Нужно всего себя, как Полад, без остатка отдать делу. Чтобы потом быть на равных с сильными мира сего. Наверное, поэтому в 12 лет надо вставать за дирижерский пульт. А Гюльнара, мама Муртузы, потом обязательно спросит тебя: «Ну, как тебе наш мальчик?!» Спросит с гордостью.

На ватных ногах я отвалил — другого слова не подобрать — к выходу. Вдруг я почувствовал, что какой-то холодок пробирается за ворот. Так вот зачем Сенатору понадобился плед! В этом зале дули какие-то ветры. Может быть, ветры власти. А может быть, сквозняки вечности.

Чем выше в горы — тем холоднее.

На вершинах вообще выживают одиночки.

Каково им там — на вершинах? Я оглянулся и встретился взглядом с N. Он по-прежнему не улыбался. Где-то рядом с ним, в мареве зала, фантомом возникал Гусман. Мне так казалось. Он пальчиком грозил мне вслед. Человек, который, как шаман, заклинает: «Не проси!» — Гусман, наверное, читал Булгакова.

Мехрибан осталась стоять на своей вершине.

У подножия горы птицы по-прежнему махали крыльями.

Улитка Фудзи все еще ползла по склону…

На светло-сером блейзере обнаружились два маленьких бордовых пятнышка.

Как будто две капли крови. Хотя Алибасов будет утверждать, что вернул мне пиджак чистым. Прижимистый, не хочет платить за химчистку. А платить надо за все.

Баку — Москва. Весна 2015 года

ОБ АВТОРЕ

Александр Купер — московский прозаик. Регулярно печатается в «ВМ». Пишет в жанре иронической прозы. В издательстве «Художественная литература» выходит его новый роман «Не мой день». В издательстве «Время» две последние повести — «Надея» и «Таймери». По повести «Надея» в соавторстве с Зоей Кудрей написан киносценарий фильма.