Виктор Чижиков. Моя жизнь прошла среди карикатуры и рисования для детей
А для коллектива «Вечерней Москвы» Виктор Александрович – не только коллега-карикатурист, но и неотъемлемая часть 95-летней истории издания.
Уже 62 года в альбоме художника, как память, хранится первая иллюстрация, опубликованная в «Вечерке». Пополняя страницы своего исторического альбома, «Вечерняя Москва» тоже решила сохранить на своих страницах портретную зарисовку уважаемого и любимого поколениями редакции и читателей Виктора Александровича.
Она была опубликована в 1952 году в газете «Жилищный работник» (ЖР) в День Советской Армии. На первой полосе был огромный портрет Сталина, а на обороте - другие материалы, в числе которых и мой рисунок трактора, который пробирался среди занесенных снегом построек. Зима в тот год была богата на осадки, и я изобразил базу Мосжилснаба в Нагатино. «Все пути на базу снегом замело. К ней добраться сразу очень тяжело», - сочинил подпись поэт Титов.
Как повлияло сотрудничество с «ЖР» на профессиональное становление детского иллюстратора?
Как ни странно, именно в этом издании в листок толщиной, работал человек, который научил меня мыслить в карикатуре гораздо шире. Когда в девятом классе я пришел на работу в «ЖР», главным редактором там был Матвей Прохорович Тобинский.
«Старайся решить задачу не только при помощи людей. Есть на свете кошки, собаки и всякие другие твари, которые населяют землю. Старайся их почаще привлекать в работы, и тогда твой диапазон, как карикатуриста, увеличится» – объяснял он мне.
И еще Тобинский советовал повнимательнее всматриваться в детали быта, которые попадаются на глаза: например, какие электрические лампочки светят на железнодорожных платформах, а какие - внутри города. Он, как бы, взял меня и «встряхнул». Это был очень интересный человек. Даже когда я после 1955 года работал в «Крокодиле», все равно, с большим удовольствием заглядывал к нему.Вообще, первое место работы для журналиста, карикатуриста или художника навсегда остается чем-то особенным и даже святым, так как является, своего рода, «путевкой в жизнь».
С 1956 года Вы сотрудничали с «Вечеркой». Какая из работ для нашего издания запомнилась больше всего?
Я всегда сотрудничал с несколькими изданиями одновременно, но у меня до сих пор хранится первая, опубликованная в «Вечерней Москве», карикатура. Когда я печатался где-нибудь впервые, всегда на память вырезал иллюстрацию и наклеивал в специальный альбомчик. А посвящена она депутатам французского парламента, которые по требованию американцев приняли какое-то решение. Текс звучал примерно так: «Сначала их задобрили, потом они одобрили, однако народ к этому относится неодобрительно».
После этого еще приходилось работать с политической карикатурой?
Практически нет. И это несмотря на то, что Кукрыниксы были моими наставниками. Родители были архитекторами, и один из друзей отца, который учился во ВХУТЕМАСе, договорился о том, что они посмотрят мои работы. И вот я – девятиклассник, пришел к Кукрыниксам! С чемоданом карикатур. А чемодан был тяжеленный, трофейный. Обитый камуфляжем и сколоченный из настоящих досок. Отец с фронта с ним вернулся. Тащить эту махину было практически невозможно, но весь объем рисунков, которые я хотел показать, влезал только в него.
Мастерская была на восьмом этаже дома на улице Горького. Напротив Моссовета, где сейчас располагается книжный магазин «Москва». И вот, значит, показываю я им, с замиранием сердца, свои рисунки… А они увидели, что я подражаю Борису Ефимову, и сразу резко осудили. Но мне, все-таки, повезло - на дне чемодана лежали забытые шаржи на одноклассников. Кукрыниксы с интересом их стали разглядывать, даже друг другу передавать. Потом спрашивают: «Это кто рисовал? Ты?». Я киваю, не знаю, чего и ждать. А они мне: «Вот так и рисуй! Мы видим, что это – абсолютно твоя, индивидуальная рука. И запомни, что ты - личность. Тебе не надо никому подражать».
Как сейчас помню, Куприянов смотрит на меня и говорит: «Ну-ка, скажи мне: «Я – личность!». Я засмущался, конечно, и мямлю: «Вы знаете, я не могу такого в Вашем присутствии сказать», на что он, смеясь, ответил: «Ну ладно, эту фразу мы с тобой еще отработаем», давая мне – подростку понять, что это - не последняя наша встреча. В итоге мы договорились, что я буду к ним раз в полгода приходить и показывать, «как идут дела в рисовании».
У меня до этого была дилемма: идти в в Институт иностранных языков на немецкий, или, все-таки, по рисованию куда-то. После их одобрения я больше не раздумывал - сразу выбрал художественное отделение Полиграфического института.
В каком возрасте начала складываться карьера?
Во время обучения в институте я уже вовсю рисовал карикатуры в «Moscow News», «Известия», «Неделю» и «Пионерскую правду», а в 1956 году пришел в «Веселые картинки» к Ивану Максимовичу Семенову. Редакция располагалась на четвертом этаже, а на шестом был «Мурзилка». Конечно, я зашел и туда. И с 1958 года тоже стал с ними сотрудничать. По другую сторону коридора был журнал «Вокруг света», куда меня сразу позвали вести рубрику «Пестрый мир» о занимательных фактах с разных концов планеты. В итоге, в «Вокруг света» я задержался с 1959 года по 2002 год, а с «Мурзилкой» у нас в этом году 60-летний юбилей.
Как Вы справлялись с таким объемом заказов одновременно?
Вы не представляете, сколько я работал. Параллельно, не переставая сотрудничать со всеми вышеупомянутыми изданиями, я с 1960 года стал оформлять детскую литературу. Когда уставал в книге, шел в «Крокодил» рисовать карикатуры. Надоедало в журнале – отправлялся обратно в книгу. Параллельно еще и в «Здоровье» рисовал. Короче говоря, кто заказывал, тому я и рисовал. Поэтому диапазон у меня становился все более и более широким. Но, сегодня точно можно сказать, что жизнь моя прошла среди карикатуры и рисования для детей.
Какое издание было любимым?
Несмотря на огромный творческий спектр, я заметил, что уютнее всего чувствую себя в книжной иллюстрации. Этот формат позволяет вместить все, что мне хочется. Карикатурой и юмористическими рисунками в газетах и журналах, чаще всего, затыкали пустые места. Например, когда я работал с журналом «Советский Союз», часто оставались замысловатые местечки - не квадраты или прямоугольники, а извивающиеся, как змеи. Вот и придумай какую-нибудь тему карикатуры, врисуй что-нибудь в такое «хитрое» пространство. С одной стороны, я очень любил такие задачки, а с другой – пространство книжной иллюстрации дает свободу для творчества.
К детской тематике Вы пришли благодаря «Веселым картинкам»?
Да, до этого я рисовал карикатуры только для взрослых. Хотя иногда работал с журналом «Физкультура и спорт», где моими героями становились дети. Например, малыши, которые наблюдают соревнования по прыжкам в высоту, где школьник преодолевает планку, установленную на высоте их макушек – не больше метра, а карапузы восторгаются: «Смотрите, он прыгает выше человеческого роста».Как рождаются идеи иллюстраций к детским изданиям? Придумывать что-то к авторскому тексту - это тяжкий мучительный труд или, все-таки, вдохновение?
Все творчество художника-иллюстратора созревает на впечатлениях от окружающей жизни. Надо очень внимательно смотреть, как одеваются люди, какие новые детали появились… Сейчас кажется обычным, что пожилые люди возят за собой сумки-тележки, а каких-то 30 лет назад этого еще не было.. Казалось бы, человечество изобрело колесо две тысячи лет назад, а почему-то только сейчас догадалось поставить на колесики эту сумочку.
А как мир удивительных фантазийных животных, которых Вы изображаете, связан с наблюдением?
Так как иллюстратор является режиссером будущей картинки или книги, он проводит, своего рода, набор действующих лиц или, как это сейчас называют, кастинг. Кукрыниксы дали мне такой совет: «Витя, когда едешь утром в институт и спускаешься по эскалатору, а навстречу тебе люди едут наверх - зря не глазей, а старайся запоминать. Как смотрят женщины, как сумочку держат. Когда приедешь домой, тут же старайся все, что запомнил, нарисовать: и типаж, и манеру стоять». И если ты воспроизведешь хотя бы три-четыре лица, которые видел на эскалаторе, считай, что день прошел не зря». С тех пор у меня вошло в привычку запоминать типажи, которые попадаются мне навстречу.
А потом, когда, предположим, в «Чипполино» надо профессора Грушу, синьора Помидора, или солдат Лимончиков нарисовать, начинаешь из «подсмотренных» реальных образов выбирать себе актеров для «будущего спектакля».
Вообще, большим мастером очеловечивания животных был Аминадав Каневский из «Крокодила». Я у него спрашивал: «Аминадав Моисеевич, как Вы так здорово это делаете? У вас животные и спорят на рисунках, и в платочек чихают…». А он говорил: «Витя, когда рисуешь, меньше думай о животных, а больше думай о человеке. Тогда и у тебя тоже получится».
У Вас есть любимые персонажи?
Я очень люблю рисовать котов. У нас с Андреем Усачевым даже вышла такая книга - «333 кота». Я, при ее создании, конечно, тоже наблюдал за людьми, делал с них наброски, а потом переводил каждого героя из ранга человека в ранг кота. Но, знаете, часто бывает и наоборот: идет человек - ну явно кот! Просто удивительно!
Насколько глубоко нужно прочувствовать авторский текст? Бывает такое, что писатель уже сформировал в голове свое собственное видение иллюстраций и требует работы в конкретной стилистике или просто «стоит над душой»?
Очень редко. Обычно авторы обращаются к тому художнику, которого сами любят. Абсолютное доверие было от Успенского и Михалкова. Барто тоже просила, чтобы книгу дали именно мне. Короче, доверие должно быть полным, иначе у иллюстратора «связаны руки».
А когда художник знает, что может делать так, как захочет, и верит в себя, иллюстрация становится более выразительной и убедительной. Чем больше на тебе ответственности за результат, тем лучше картинки. За раскупаемость детской книги, в конце концов, отвечаем именно мы.
Как Вы считаете, есть ли будущее у детской бумажной книги? Или электронные издания одержат победу?Во-первых, от экрана портится зрение. Ни один родитель не захочет, чтобы у его ребенка с пеленок «садились глаза». Во-вторых, дети должны учиться реагировать на картинку, расположенную на плоскости листа. Кстати, внимательно изучать мелкие детали особенно удобно на картоне. А уж вызвать у ребенка интерес к изображению на этом картоне – и есть первостепенная задача иллюстратора.
Существуют какие-то профессиональные секреты по привлечению внимания детей?
Малышей всегда волнует борьба добра и зла: если злой персонаж гонится за добрым, ребенку хочется, чтобы последний скорее убежал и скрылся. Или, наоборот, когда положительный герой преследует злодея, чтобы его наказать, ребенок начинает активно болеть за первого. Участие добра и зла – основа любой детской книжки. А вот «Колобок», кстати, – исключение. Когда Лиса, все-таки, съедает героя – для ребенка просто ужасно. Он болел, болел за Колобка: тот, вроде, «и от дедушки ушел, и от бабушки ушел», а тут вдруг не получилось.
Есть, конечно, и еще один вариант: бесконфликтные сказки, типа «Репки». Она, по моему мнению, - просто гениальна. Все кряхтели-кряхтели, тянули-тянули, и ничего не получалась. А тут прибежала такая ничтожная крошечная мышка, и помогла вытащить такую большую репку. Как говорил Платонов: «Без меня народ неполный» (смеется).
Чтобы чувствовать всё так, как Вы описываете, важно самому оставаться в душе ребенком?А как иначе? В любую сказку, которую ты иллюстрируешь, надо верить. Важно сделать все убедительно, а это возможно лишь тогда, когда ты относишься исключительно серьезно даже к самой смешной теме. Дети, как никто другой, чувствуют фальш. Собственно, иллюстрация – это и есть разговор с ребенком. Когда она хорошая – беседа получилась, если плохая – ничего не выйдет. А, вообще, взаимодействие жизни и сказки - очень тонкая штука. Важно примирить наблюдения со своей выдумкой, не позволив одному взять верх над другим.ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Юрий Куклачев раздарил себя детям
«Я против философии жирных деток». Откровения Игоря Сандлера