Владимир Набоков: я вечный скиталец с русским сердцем

Они обитали в Рождествено, имении в пятидесяти милях от Петербурга. Там у Володи Набокова была гувернантка, которая всегда задавала ему три вопроса: — Это правда? — Это добро? — А стоит это усилий? Он же всю жизнь задавал себе и пытался ответить своей литературой на эти три вопроса. Хотя попытки могли быть скрыты в глубине его холодноватой, сверкающей, завораживающей прозы.

Его однокашник по Тенишевскому училищу в Петербурге, писатель Олег Волков, уже в шестнадцатилетнем Набокове разглядел то, что он ярок, талантлив во всем, однако ужасный сноб, то есть высокомерный человек, ни с кем не дружил, считал лишь двоих на свете заслуживающими внимания — своего отца и себя.

Снобизм ли — искренность перед самим собой, нежелание подлаживаться к общему тону, увы, нередко пошлому? Пошлость станет его главным врагом. «Пошлость включает в себя не только коллекцию готовых идей, но также и пользование стереотипами, клише, банальностями, выраженными в стертых словах», — скажет он, уже зрелый писатель.

Псевдоидеалист, псевдострадалец, псевдомудрец и есть пошляк, по мнению Набокова. Он поставит рядом два понятия: банальность и тоталитаризм.

Пример под боком — Россия. Та Россия, о которой он не перестанет тосковать и в которую — в советскую — никогда не вернется.

Друг отца Илья Гессен описывает тонкого, стройного мальчика, с выразительным, подвижным лицом и умными, пытливыми глазами. Он действительно необыкновенно любил и высоко ценил отца. Отец платил ему тем же. Они были друзья. Духовная жизнь обоих пересекалась. Вместе с атмосферой домашнего тепла, переживаниями, даруемыми любимой русской природой, это сделало детство и отрочество Володи Набокова незабываемо счастливыми.

«...Садится солнце моего младенчества: всем вам, наверное, знакомы эти благоуханные остатки дня, которые нависают вместе с мошкарой над какой-нибудь цветущей изгородью и в которые вдруг попадаешь на прогулке, проходишь сквозь них, у подножья холма, в летних сумерках глухая теплынь, золотистые мошки».

Он напишет это в романе «Лолита», который прогремит в мире. Он напишет это или подобное много раз во многих романах. Его глаз, его память, его рука устроены таким образом, чтобы запоминать, а потом записывать простыми, яркими и как будто впервые найденными словами все оттенки давно минувшего летнего дня, или томительного чувства, или острой, как нож, режущей мысли. Прошлое, с каким ему придется насильственно и навсегда расстаться в результате вынужденной эмиграции, будет возвращать его к себе вновь и вновь, как утерянное счастье.

Выстрел в отца оборвет счастье. Дикая выходка русского фашиста на почве политики, которую сын исключит из своей жизни полностью.

В рассказе «Истребление тиранов» он холодно скажет:

«Я никогда не только не болел политикой, но едва ли когда-либо прочел хотя одну передовую статью, хотя один отчет партийного заседания... До блага человечества мне дела нет...»  

Он покинет Россию в двадцать лет, потеряв там миллионное состояние, которое получил по завещанию крестного отца и о котором, кажется, ни разу не вспомнил: другие, нематериальные, заботы важнее и больнее. Набоков будет русским учителем, тренером по теннису, переводчиком (переложит на русский «Алису в Стране чудес»), составителем кроссвордов. Франция, Англия, Швейцария, Германия — страны скитаний. Его жена, очаровательная умная Вера, с которой он обвенчался в Берлинской ратуше — еврейка, поэтому ему придется уехать из Европы, куда пришел фашизм, в США.

Литературным и человеческим образцом для Набокова оставался Пушкин. Здесь можно сравнить двух писателей. Пушкин ни разу не выехал из России — Набоков провел более половины жизни за пределами России. Никогда не стрелялся, хотя был близок к дуэли.

В молодости, в параллель «Гаврилиаде», написал поэму «Лилит» и намекал, что, как и у Пушкина, его донжуанский список гораздо длиннее, чем полагают биографы.

Смерть 78-летнего Набокова в Швейцарии явилась неожиданностью для культурного мира. Сын Дмитрий Набоков на похоронах признается:

«Отец и сын не слишком часто обсуждают вопросы бытия, но в один из последних дней, когда мы гуляли вместе в горах, мой отец сказал мне, что его жизненная мечта воплотилась. Он осуществил все, что хотел».

Перед смертью отца сын увидел слезу на его щеке. 

Спросил, в чем дело. Набоков произнес название бабочки, которая, он знал, никогда больше не пролетит мимо…