«Аплодисменты стали тише»: танцовщик Александр Пушкарев раскрыл тайны балетного закулисья

В свои 55 лет он до сих пор виртуозно выступает на сцене, учит молодое поколение танцевать классику, постоянно улыбается и называет себя неисправимым оптимистом. Ведущий мастер сцены Государственного академического театра классического балета под руководством Н. Касаткиной и В. Василёва, балетмейстер Александр Пушкарев рассказал «ВМ», как связал жизнь с искусством, нашел свое счастье, учил студентов балету онлайн, как питаются танцовщики, чтобы всегда оставаться в форме. Подробнее — в нашем интервью.

Из спорта — в балет

В балет Александра привела старшая сестра Марина. По словам артиста, девушка сама хотела поступать в хореографическое училище, но опоздала на два года. Так что вместо себя отправила любимого брата. Тому на тот момент исполнилось десять лет. Как сейчас с улыбкой вспоминает танцовщик, тогда он мало знал о балете, в основном играл в футбол и волейбол.

— В ходе обучения уже появилась любовь к танцу. Тем более нас несколько раз в год водили на балеты в Большой театр, Кремль. Я, можно сказать, воспитывался на них. Первый год в хореографическом училище, конечно, был особо сложным. Учеба начиналась в 9 утра, заканчивали в 18 часов, а когда и в 20. С каждым годом нагрузка увеличивалась, было тяжело находить время на хобби и друзей.

— Александр, сколько лет вы уже выступаете на сцене и как долго хотели бы еще прослужить в театре?

— На сцене — почти 37 лет. Планирую еще танцевать, как повезет (смеется — «прим. «ВМ»). Но в целом балет — это профессия молодых. Там ведь нужна хорошая дыхалка, мышцы, сила, чтобы выдерживать несколько актов. В основном танцуют до 38 лет. Я не знаю, почему меня еще оставили в театре, просто так хорошо сложилось. Может, потому, что с мужчинами-танцовщиками сейчас проблема, их гораздо меньше.

— То есть мальчиков стали меньше отдавать в балет? Изменились нравы? Или в чем причина?

— Когда я еще поступал, было четыре класса в училище. Сейчас еле набирают один–два класса мальчиков, девочек достаточно. Многие мальчики уходят в армию, потом бросают танцевать, кто-то идет получать другую профессию. Потому что балет — это же 20 лет на сцене и все, ты начинаешь с нуля. Появилось много интересных и прибыльных профессий, а балет — это тяжелый физический труд, не всегда высокая оплата. Если попадешь в театр, где хорошо платят, станешь солистом, то да. А попадешь в труппу, где работы много, а платят в среднем 20–30 тысяч, сложно содержать семью. Раньше танцовщикам еще давали отсрочку от армии, сейчас такого нет.

Дисциплина в зале и на кухне

— Вы также преподаете в Московском государственном хореографическом училище имени Л. М. Лавровского. Как вам в этой роли?

— Случайно сложилось, что нужен был мужской педагог в училище Лавровского. Попробовал, понравилось. Очень сложно переходить с театральной профессии в учебную. В театре есть свобода творчества, а здесь — дети, которым нужно все объяснить досконально, мало показать. И хорошо, что пока я могу это делать, сидя объяснить сложнее. У меня занимаются старшие курсы — мальчики 15–16 лет.

— Считаете себя строгим педагогом?

— Да, иногда и прикрикнуть могу, но не бью, конечно. В мое время было такое, я помню. Вот как объяснить человеку, какую мышцу тянуть, когда он не понимает? Педагог ногтем тыкала в ту мышцу, которую нужно включить. Я до сих пор помню те ощущения. Но я такое не использую, сейчас нельзя даже выгнать с урока.

— У вас есть специальная диета? Как поддерживаете себя в форме, в еде ограничиваете?

—Скорее всего, просто строение у меня такое и активностей много. Это женщины страдают от диет только. У балерин определенная диета, разная, индивидуальная. Но сладкое и мучное точно совсем убирают. Больше овощей, мяса нужно есть. Танцовщики в основном все едят, редко встречается, когда ограничивают себя. Мое любимое блюдо — салат оливье с майонезом и колбасой. А после спектакля люблю выпить кофе и, если есть, съесть кусочек любимого «Киевского» торта.

Лучшая роль, казусы и любовь

— Александр, какого это — в 55 лет все еще танцевать на сцене?

— Уже физическую нагрузку, конечно, тяжелее выдерживать, чем в 30 лет. Сейчас я ушел уже больше на игровые партии, актерские. Там нужно больше ходить по сцене, выполнять легкие прыжки. Молодые любят больше трюки выполнять, а нам, «пенсионерам», достаются игровые партии.

— Какие роли в основном приходилось играть за всю творческую карьеру? Какой типаж вам больше всего близок?

— В основном положительные роли, но я универсал. Могу танцевать и классику, и народные танцы, и актерские. Дон Кихот стал самой любимой ролью. Я пришел в этот театр 25 лет назад, и мне ее сразу дали. Я ощущаю его. Он такой романтик, весь в себе, начитанный. Я тоже люблю почитать и помечтать. И всегда видно — ложится роль или нет. Когда это происходит, сам получаешь удовольствие. И, самое главное, зритель его получает.

— Случались казусы на сцене? Как выкручивались?

— На сцене разное бывает. Танцовщики могут забыть что-нибудь, или шпага сломается. Или ты идешь, мечтаешь, ждешь партнера, который должен тебя остановить, обыграть с тобой сцену, а он где-то в другой стороне танцует. И много было таких ситуаций, когда приходилось придумывать на ходу. Бывало, убегаешь за сцену переодеваться на другую партию, стоишь и слышишь знакомую музыку… Из кулисы тогда кричишь: «Ребята, работайте без меня»! Они поддерживали, незаметно было. Это не портило партию.

— Вы сказали, что ваша жена Александра — тоже танцовщица. На работе познакомились?

— Да, это был служебный роман. Я сразу в нее влюбился, но ухаживал долго. Мы вместе больше 30 лет. Она уже закончила карьеру, женщинам ведь сложнее. Если у мужчин есть игровые партии, мы можем продолжать, это не так видно. А женщинам надо на пальцах танцевать. Очень сложная работа. Нужно держать себя в хорошей физической форме. Если не на работе, то некогда, конечно, танцовщикам личную жизнь устраивать.

Учеба онлайн и «поредевший» зритель

— Как пережили самоизоляцию в начале пандемии? Чем занимались?

— Мне не понравилось сидеть дома. Я очень подвижный, привык ездить в театр, на занятия. Уроки со студентами у нас тогда были по Zoom. А что делать! Так и учили. Это сложно, конечно. Чему он там научится? Это же не те условия. Станок да, можешь сделать. А прыжки уже в квартире не сделаешь, но это все равно поддерживало их форму.

— Как вам жилось без сцены и зрителя? Сейчас, при неполной наполняемости зала, каково выступать?

— Аплодисменты стали тише, когда мало людей, не та отдача. Когда много зрителей, ты их чувствуешь. Мы полгода без спектаклей были. Это очень долго. Очень скучали по сцене. Мы же этому учились — радовать зрителя. Сцена же, как наркотик, ты выходишь на нее и получаешь невероятный заряд бодрости.

— Что для вас счастье?

— Я женат, у меня есть дочь, считаю это счастьем. Случается какая-то мелочь или, наоборот, какое-то большое событие, и вновь испытываешь это чувство. Хорошее настроение — счастье, в жизни все хорошо — счастье, танец — счастье, выходить на сцену и учить детей — тоже счастье. Каждому свое.