«Сама не лыком шита»: Мария Голубкина — о новой эре в кино, зависти и сплетнях

Недавно в онлайн-кинотеатре вышел сериал режиссера Валерии Гай Германики «Обоюдное согласие». Актриса Мария Голубкина сыграла в нем следователя. Артистка рассказала «Вечерке» об отношении к роли, жалости к мужчинам и театре.

— Мария, чем вас зацепил сценарий?

— Хорошо написано! Это остросюжетный детектив. Для меня это сродни «Фарго» или «Три билборда на границе Эббинга, Миссури» — очень люблю эти две картины.

— Ваша героиня — жесткая. До финала будет отрицательным героем?

— А почему это «отрицательным»? Просто она на работе. Но ведь в быту мы ее не видим.

— Отговаривает жертву бороться за правду…

— Это только начало. И, наверное, любой опытный следователь предупреждает подопечного о рисках. Она не говорит: «Не боритесь», она говорит: «Стоит ли рисковать?»

— Сложные были съемки?

— Для меня там не было никакого экстрима. В отличие от актрисы Светланы Ивановой — ей пришлось долго плыть в холодной воде.

— А морально не было тяжело? Сериал о насилии.

— Вы знаете, тема на меня совсем не давила. Мне нравился мой персонаж, форма, детали образа — скажем, очки, которые нашла в реквизите. Было интересно, даже забавно, в какой-то мере. А потом, кино — это же игра.

— Да, но многие актеры глубоко погружаются в роль. У вас не бывает так?

— Как говорила актриса Фаина Раневская: «Если бы я забывалась на сцене, я бы упала в оркестровую яму!» Нет. Я уже много лет в профессии, кроме того, моя семья в ней более 100 лет: и родители, и бабушка, и дедушка.

— Чувствуете груз ответственности оттого, что за вами такая династия?

— Я сама не лыком шита!

— Ваш отчим, артист Андрей Миронов, говорил: «Любой актер должен испытывать чувство белой зависти». Согласны?

— Не слышала этого. Давайте допустим, это не он, чтобы не ошибиться. Я не понимаю, что такое белая зависть. На мой взгляд, она всегда черная. А если говорить о ревности творческой, у меня ее нет. Почти. Вот мне нравится актер Джуд Лоу, но как я могу ему завидовать? Он мужчина, из другой страны. Это был бы абсурд.

— Сейчас стало меньше шансов сняться в Голливуде. А вы хотели бы?

— А в какой роли там сниматься — русской преступницы? Знаете, не думала об этом. Когда-то хотела поработать с французами. И у меня была роль в русском кино, но на французском языке. Еще была работа с американцами в фильме «Московская жара». Ну, любопытно. Но о Голливуде не думаю. Здесь бы разобраться!

— Как ситуация в мире скажется на развитии русского кино? «Бэтмена» не покажут, но, может, что-то свое, новое создадим?

— Что-то должно с нашим кино произойти, я думаю. И эта ситуация — шанс начать с нуля. Раньше нам приходилось с кем-то соревноваться, а сейчас — время делать свое. Не так давно мне казалось, что у кино был хороший подъем. Сейчас — не знаю. Посмотрим, как будет развиваться ситуация. Кино в первую очередь зависит от денег. В отличие от театра.

— В период пандемии вы заявили: театр должен жить «на подаяния», без господдержки. Почему?

— Да, на пожертвования. Пусть выживает сам. Ведь что такое театр? Актер, зритель — больше ничего. Он будет жить, пока жив человек. Понимаете, в кино сначала надо заплатить, а потом уже что-то сделать. А в театре можно сначала сделать, потом заработать. Он свободен в этом смысле.

— Любите светскую жизнь? Или фестивали, фуршеты — необходимое зло?

— Знаете, мне это очень нравилось, пока это было молодо, весело и задорно. А потом повзрослела, и это ушло на 25-й план, стало иной раз важнее побыть одной.

— Вам близка традиционная роль женщины в семье? Воспитывать детей, стоять у плиты… Или вам, может, и брак особо не нужен? Более мужской взгляд на мир. Так ли?

— Что вы, нет. У меня двое детей, я 13 лет была в браке. Не считаю, что есть что-то плохое в нем. И роль плиты преувеличена — есть куча ресторанов, да и можно домработницу нанять. Зависит от бюджета вашего мужа. (Смеется.) Не знаю, я не жила в восточных семьях, у нас все работали — и женщины, и мужчины одинаково. Я все же советский человек, понимаете. Не с мужским взглядом на мир, а с советским.

— Любите приключения или больше цените покой, стабильность?

— Живу спокойно, но дух авантюризма мне не чужд. Если какое-то приключение — что ж, может, и я, «как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы» (цитирует писателя Льва Толстого. — «МВ»). Но спаси бог от безумных поступков. Все же стараюсь совершать осмысленные, понимая, что это вызовет какой-то резонанс. Но я, в общем, ничего особого не делаю. Больше говорю.

— В сети много ваших смелых высказываний. Прямолинейны или любите будоражить общество?

— Не всему верьте. Сейчас, если набрать мое имя, в интернете всплывает всякая белиберда. Видно, какие-то товарищи так зарабатывают, смотря мои эфиры — а это лишь болтовня с публикой, я могу, скажем, пошутить, — а потом переписывают все так, что выходит ахинея!

— Так не всегда было?

— Нет, у меня лишь три месяца так. Будто кому-то это нужно. Вообще, считаю, чтобы привлечь внимание, надо приложить усилия. Вот я поняла: слово «Волочкова» вызывает у всех радость необычайную — чуть что, бегут и пишут про нее. Видно, и ей это нужно. (Смеется.) Увы, не вышла передача, где мы встречаемся с Анастасией. Ее авторы нашли эфир, где я говорю: «Волочковой нужно взяться за ум». Анастасия в студии это посмотрела. Меня зовут. Я ей говорю: «Простите, я не подозревала, о чем пойдет речь. Ну, может, это мне надо взяться за ум». И мы обнялись.

— Как считаете, у вас уже была самая ключевая роль? В театре это Катерина в «Грозе»?

— Думаю, нет. Островский — это прекрасно. Надеюсь, его еще поиграю, у него 47 пьес, и для взрослых женщин там есть роли.

— В «Грозе» есть диалог: «Как же ты, Катя, Тихона не любишь?» «Как не любить? Мне жалко его очень». А для вас эти чувства рядом или в любви нет места жалости?

— Видите, как точно. «Как не любить?..» Но на одной жалости-то куды? Вот он ходит — косой, пьяный, — а ты его жалеешь! Да кому он нужен! Зачем за него, дурака, замуж выходить? Мужчину нужно уважать. Жалость — начало любви. Но на ней отношения не построишь.

— Вас любят за искренность. Как побороть желание нравиться другим?

— Надо себе понравиться. Полюби себя, а потом и ближнего полюбишь.

ДОСЬЕ

Мария Голубкина (при рождении — Щербинская) родилась 22 сентября 1973 года в Москве в семье актрисы Ларисы Голубкиной и режиссера Николая Щербинского. Окончила Театральное училище имени Бориса Щукина. Ее отчим — народный артист РСФСР Андрей Миронов. Была замужем за певцом Николаем Фоменко. Актриса театра и кино, теле- и радиоведущая.

КОРОТКО О ГЛАВНОМ

— Что бы вы хотели сделать, но откладывали?

— Уже делаю. Перестала есть сладкое.

— В одном интервью вы сказали: «Я задумана была хорошо, но недолго. Потом начала дополнять, как прибор». А что бы еще хотели в своих настройках изменить?

— Я лишь повторила слова актрисы Екатерины Васильевой, матери священника Дмитрия Рощина, с которым говорила. Ведь и я могу так о себе сказать. Все мы, каждый, были задуманы хорошо и потом портили заводские настройки.

— Что вас делает счастливой?

— Счастливой? Да я и несчастной-то, если честно, не бываю. Мне бывает тревожно разве что, но умеренно. У меня норма, порядок.

— То есть роль счастья в жизни, может быть, преувеличена?

— Ну как сказать, в былые дни и я пережидала холодный дождь под колоннадой биржи (аллюзия на текст поэта Иосифа Бродского. — «МВ»). В молодости счастье кажется значимее. Когда замуж выходишь, испытываешь все эти сильные эмоции. Влюбленность первая, любовь, рождение ребенка. А потом… Все нормально, живешь себе спокойно.

— Актер — это постоянная внутренняя работа. Вам это больше дает энергию или забирает?

— Я не ошиблась с выбором профессии. Для меня в ней все гармонично — это обмен энергией.

— А кого вы бы не могли сыграть?

— Не думала об этом. Мне дают роль — я ее исполняю. Может, что и не могу. Наверное, уже не сыграю Джульетту — не по возрасту. Хотя сейчас такие бывают режиссеры… Мало ли.

— Вы сторонница натуральной красоты. Всегда себя принимали такой, какая есть?

— Абсолютно! Считаю, красоту-то не замажешь! Как и «страшноту». И старость тоже не замажешь — это как, знаете, принарядившаяся Офелия… Не стоит себя обманывать. Я не борюсь ни с чем особенно. Да, покупаю кремы для лица, за собой ухаживаю. Но не хочу быть в плену у индустрии. Ведь, как правило, если вы начинаете делать какие-то процедуры, становитесь заложником этого. Все время носите деньги туда. Считаю, красота — это в первую очередь здоровье. А лучшее — враг хорошего.