Вахтанг Кикабидзе: Я так думаю!

Накануне дня рождения Кикабидзе корреспондент «ВМ» решил вспомнить, как однажды отправился он в гости к Вахтангу Константиновичу и что из этого вышло.

«Журналист? А зачем приехал? С кем встречаться будешь?» – суровый на вид работник тбилисского паспортного контроля решил, кажется, разыграть сценку из серии «допрос коммуниста» с последующим расстрелом. Однако, услышав ответ, он мгновенно меняется в лице и начинает улыбаться почище чеширского кота. «К самому Вахтангу Константиновичу?! Бубе?! Ай, молодец! Передай ему привет!».

Увы, сам Кикабидзе в это утро оказался не столь жизнерадостен. Хотя…

– Я тут приболел немного. А еще сегодня панихида по моему однокласснику. Я за тобой чуть позже сам в гостиницу заеду, только одно условие – ты без меня не обедай! Мы в кабак пойдем.

И таки заехал, вызвав в отеле настоящий переполох и столпотворение из желающих поприветствовать звезду: «Как живете, батоно Буба?». Посадив по дороге в свой шикарный «Infinity» друзей («Познакомься: это – певец, это – режиссер, это – врач»), тут же принявшихся бурно и громко обсуждать все: от размера машины до пьес Аристофана, Вахтанг Кикабидзе наконец просит водителя остановиться у небольшого ресторанчика. «Это такой гадюшник, известный на весь Авлабар», – рекомендует он заведение, в котором нас уже ждет горящий камин и первая перемена блюд…

Пхали и сулугуни

– Садись справа от меня – я тебя угощать буду, – тут же просит меня самый любимый народом грузин и ловко кладет в мою тарелку понемногу от всего, что стоит на столе, – зеленую фасоль с орехами, молодой сыр, маринованный перец и баклажаны. – Я тебе, кстати, еще вино заказал. Хорошее. Попробуй!

И я пробую, тут же понимая, что в вопросе выбора спиртного Кикабидзе можно доверять на все сто процентов.

– А я витамин «вэ» принять хочу – может, от него грипп пройдет, – говорит батоно Буба и моментально выпивает первую рюмку водки. Кстати, тоже грузинской.

– Я вообще-то редко по тбилисским ресторанам хожу, потому что часто на гастролях. Вот и сейчас только пять дней, как вернулся... Давай еще выпьем!
Врач, певец и режиссер радостно поддерживают предложение. А, выпив, немедленно продолжают жаркую дискуссию, в которой причудливым кавказским узором сплетаются рассуждения о лечении язвы желудка, ушице, которая в холодном виде непременно должна «трястись точно так, как грудь немолодой женщины», и древнегреческой трагедии «Медея».

– Вахтанг Константинович, говорят, у вас в Москве свой ресторан есть?

– Э! Я уже давно вышел из этого бизнеса. Не мое это дело. Хороший ресторанчик был, да, но ты же знаешь, как у нас – приходят друзья, с которых денег не возьмешь, и все такое. И дохода в итоге нет. Да и вообще, я понял, что бизнес – это не по мне. Я люблю соблюдать закон, а в нашем бизнесе это сложно. Но все равно, что-то надо думать, ведь петь сколько еще можно?

– Сколько слушают.

– Да, но… Есть у меня идея сделать рестораны в нескольких городах Казахстана. А еще недавно начали продавать чачу и коньяк «Вахтанг Кикабидзе»… Кстати, ты почему так мало ешь?

– Интересно, а вот если бы на вас много денег свалилось, вы что с ними сделали бы?

– У меня дурацкое воспитание: я всю жизнь помогаю другим людям. Так что даже самые большие деньги я потратил бы очень быстро, ведь большинство моих друзей сидит без работы.

– Деньги, родина, любовь, семья… Что для вас важнее всего?

– Мне жена говорит: «У тебя все наоборот. У нормальных людей на первом месте семья всегда стоит, а у тебя родина, друзья, а семья – потом».

– Родина для вас – это Советский Союз?

– И дом, и родина для меня – это Грузия. А Союз – это система, которую я никогда не любил. Я, между прочим, не был ни комсомольцем, ни членом партии. А из пионеров меня и вовсе выгнали.

– Это за что же?

– Меня учительница застукала, когда я после игры в футбол пионерским галстуком туфли протирал. А как не вытереть было, если у меня всего одна пара?! Пришел бы домой в грязных – мама заругала бы. Всех тогда поставили строем и громко объявили, что мне не место среди пионеров… Слушай, ты на меня не смотри! Ты пей, мой родной! И ешь. Я тебе сейчас положу…

Лобио и джонджоли

– А вот, кстати, отличную еду принесли. Смотри: ты лобио вилкой бери, а потом сразу рукой джонджоли. Это травка такая маринованная – про нее еще Окуджава пел. Со мной как-то история случилась: везу я другу в Америку три банки джонджоли, и около моей сумки на границе собака садится. Ну, полиция сразу подошла, думают, что у меня наркотики. А я банку открыл и при них есть начал. Они тоже попробовали. Понравилось. Сразу отпустили.

– Вам повезло. Ну да бог с ней, с Америкой. Я вот слышал, что у вас замечательный дом в Тбилиси. Не расскажете о нем?

– Я вырос в очень маленькой комнате – восемь квадратных метров, с цементным полом. Представляешь, если ты пьяный, там даже упасть некуда. А еще там не было ни одного окна. Зато – три двери, две из которых мы заколотили. Наверное, поэтому я всю жизнь и мечтал построить дом с маленьким двориком, деревьями. И вот шесть лет назад построил. Но самое смешное – после этого я три месяца не мог в нем спать.

– Это почему?

– Был непривыкший к большому метражу. День проводил здесь, а на ночь уходил в свой гадюшник. А потом меня как-то сильно напоили да и уложили в доме.

– У вас есть в нем любимое место?

– Кухня. Человек всегда сидит на кухне. Кушает. Пьет. Курит. Думает. Но вообще-то один я редко когда все это делаю. У нас ведь как? Мы любим, чтобы было много народа. Вот я такой большой дом почему построил? Чтобы ко мне все приходили – дети, внуки. Иногда тут такой шум стоит… Да и потом, я вообще такой человек, который не умеет отдыхать. За всю свою жизнь я был в санатории дней десять, и то потому, что меня там удерживала целая армия людей.

– Но отдыхать как-то нужно!

– А я на рыбалку езжу – такая у меня болезнь. Вот завтра в 5 утра, например, рыбачить отправлюсь обязательно. Поедем под Тбилиси на одно большое озеро. Там, в протоках, теплая вода, куда поднимается лещ и карась. Кстати…

– Эй, батоно! – пытается перекричать гам Кикабидзе, обращаясь к другу-режиссеру. – Ты на завтра еду приготовил?

– Конечно. Четыре яйца, четыре пирожка, картошечку сварю. Нормально?

– Нормально! Так вот, я продолжаю. Дома у меня уже рыбу видеть не хотят, так я ее знакомым раздаю. Но иногда все же сам готовлю: у меня очень вкусная уха получается.

– Может, вы и в собственном саду копаться любите?

– Ненавижу! А вот жена обожает. У нас садик-то небольшой: два сорта винограда, два сорта груш, королек и одна пальма.

– Вино делаете?

– Да, литров 60-80 красного вина каждый год получается. Но я вино не очень уважаю: поскольку всю жизнь в разъездах, то больше к водке привык. После концерта ведь как: выпил, лег, заснул – все быстро и четко. Вот и сейчас я еще немного водки выпью. Тем более, что уже на столе…

Кебабы и сацебели

– Я сейчас такую композицию сделаю! Смотри! Вот тебе кебаб, а теперь мы его сацебели польем. Настоящая картина!

– М-м-м… Слышал я, что некогда вы хотели стать художником…

– Очень хотел. Да вот таланта не хватило.

– Но для себя-то картины пишете?

– В молодости писал, а сейчас просто бегаю к знакомым ребятам в мастерские и завидую. Обожаю запах масляной краски, а они мне говорят: «Если бы мы умели петь, мы б к этим краскам не подходили!» Рисовать – удивительный дар. Придешь, бывало, к другу в мастерскую, он вылезает после похмелья и на твоих глазах начинает творить. Талант!

– А в вас какие неизвестные народу таланты скрыты?

– Мне когда-то говорили, что у меня талант к языкам. Я ведь даже учился в институте иностранных языков. Правда, меня оттуда со второго курса выгнали.

– Хм, за что вас выгнали из пионеров, я понял. А тут-то что случилось?

– Я не хотел учиться. Я петь хотел. Меня ведь и взяли в иняз затем, чтоб я пел. Был такой указ. В этом институте 90 процентов девочек училось, вот мальчиков и брали таких, которые могли чем-то интересным заниматься – спортсменов, певцов. И меня, как только взяли, стали гонять на репетиции. Но едва я понял, что им нравится, как я пою, у меня появилась мечта попасть в филармонию. Пошел туда. Думал, меня встретят как родного, а меня не взяли, сказав, что мой хриплый голос никому не нужен – мол, он Западом отдает.

– А как же Утесов, Бернес?

– Ну, они все же хрипели не так, как я. Кстати, самый большой комплимент мне сделал именно Утесов. На одном из сабантуев в Москве стою я в компании, а Леонид Осипович в нашу сторону направляется. И вот он подходит ко мне. Ни «здрасьте», ни «до свидания»… Просто взял мою руку и сказал: «Вахтанг, ты больше не Кикабидзе. Ты – Вахтанг Бернес!» Тогда-то я, тридцатилетний, и понял, что делаю что-то правильное.

– А когда вы петь начали?

– Профессионально – поздно. А для себя… Я перепел во всех самодеятельных группах тбилисских институтов, разве что в ветеринарном не пел! А до этого и вовсе, как и все пацаны, пел по подъездам. И тут мимо проходил мой товарищ. «Ты, – говорит, – чего здесь глотку рвешь? Пошли со мной!» А он как раз руководил самодеятельность в медицинском институте. Привел меня туда, а там – микрофон. И так меня потянуло взять его в руки… С тех пор меня на улицах больше не видели, а я вот больше не вижу еды в твоей тарелке. Еще кебаб будешь? Нет? Ну и правильно. Сейчас уже на подходе самые лучшие в Тбилиси…

Хинкали и зелень

– Ты не смотри, что они большие. Клади себе сразу штук восемь, перчиком посыпь. Теперь хватай аккуратно за хвостики (видишь, у хинкали сверху такие хвостики есть?) и еще аккуратнее кусай. Тут весь кайф в соке, а он легко вытекает. Вон режиссера видишь? Он выпендривается: говорит, что руками есть не может, так я ему трубочку для коктейля попросил принести. Пусть в хинкали втыкает и пьет! А ты что-то спросить хотел?

– Да вот вы про карьеру певца говорить начали, а мне интересно стало про кино послушать. Про «Мимино», например…

– Это великий фильм, хотя мне больше другая картина Данелия нравится, в которой я тоже сыграл – «Не горюй!». Но «Мимино» почему так люди любят? Потому что там все просто и самая главная мысль заключается в том, что человек должен быть дома – на своем месте. Раз тебя Бог создал в этой деревне, значит, ты там нужен… Я вообще считаю, что «Мимино» – это не комедия, а серьезная психологическая картина, сделанная человеком с хорошим чувством юмора. А то, что для многих я ассоциируюсь именно с героем этого фильма, мне не обидно совершенно. Ведь он – очень порядочный человек. Я бы таким хотел быть в жизни.

[OBJ Песенка Мимино]

Только для себя нельзя жить, потому что тебя могло и не быть. Нужно жить для других, как Валико. Если все так будут жить, всем будет хорошо. Я так думаю…

– А не расскажете, как появилась знаменитая песня из этой картины?

– Это отдельная история. Звонит мне Данелия: «Я нашел песню, которая должна звучать в фильме! Сейчас мы пойдет к композитору Георгию Канчели, его жена как раз сладкий плов делает. Мы ему эту песню поставим, и он нам такую же напишет!» Приходим. Данелия включает магнитофон, а у него на пленке – битловская «Yesterday»! «Вот такая песня, – говорит он, – нам и нужна!» И через два дня Канчели написал «Чито-грито».

– Кстати, о чем она?

– Это очень грустная песня, которая переводится примерно так: «Почему я пою? Я пою в радости и горе, потому что не могу жить без песни. Говорят, что лебедь перед смертью поет. Вот и я должен пропеть свою песню до конца, чтобы спокойно уйти из жизни. Для чего я живу? Для песни, для людей…»

– Песня о лебеде, а ведь «мимино» переводится с грузинского как «сокол».

– В рабочем сценарии картина называлась «Ничего особенного». А потом появился этот самый «сокол», который жил в дерьме, летал на ржавом вертолете и кур грузил. К тому же «мимино» – просто красивое слово.

– А где проходили съемки?

– В Тбилиси, Москве и Тушети – это такой винодельческий район, в деревне Мало. Там безумно красиво! Я в основном спал у чабанов. По вечерам они резали барашка, доставали чачу и рассказывали всякие байки.

– Ваш Валико Мизандари – пилот. Ну а вас учили вертолетом управлять?

– Учили. Но тот вертолет, в котором я в картине летал, был с двойным управлением. Рядом со мной сидел пилот, которого, как и моего героя, звали Валико. После фильма мне позвонили и рассказали, что он упал…

– Разбился?

– Нет, только палец сломал. Но ему сразу же назначили пенсию, и он был такой счастливый! Мы с ним иногда без разрешения из Мало взлетали и, через 15 минут оказавшись в Азербайджане, набивали вертолет арбузами. Нас тогда вся деревня ждала: в горах-то арбузов нет.

У нас вообще было весело. Вот, к примеру, Фрунзик Мкртчян меня однажды разыграл, и я ему решил отомстить. Когда шли съемки в Москве, мы жили в гостинице «Россия». Номер Фрунзика было подо мной. Я поставил будильник на 4 утра. Набираю его номер. «Извини, – говорю, – что разбудил, но сейчас по «Голосу Америки» передали сногсшибательную новость про Армению». И молчу. А армяне очень любят, когда про них что-то говорят. Мкртчян сразу ожил: «Что передали?!» «В Дилижане археологи нашли камень с надписью «500 лет армянскому комсомолу». И жду, когда он начнет хохотать. А он помолчал и говорит потом: «Буба-джан, неужели археологи не могли найти этот камень часов в 12 дня? Я бы хоть выспался».

А еще, помню, смешная история с Женей Леоновым случилась. Он как маленький любил, когда его узнавали. Мы приехали со съемки, и мне водки захотелось. Но я – в гриме. Зову Женю с собой в магазинчик. Прибежали, а его уже закрывают. Я стучу в окно, показываю на Леонова и говорю: «Смотрите: великий комик!» Леонов улыбается, и тут продавщицы кричат друг другу: «Смотри, Никулин!» Женя потом так обиделся, что две недели ни с кем не разговаривал!

Кстати, нам сейчас тоже нужно выпить. Например, за российско-грузинскую дружбу. Ну и закусить.

Кофе и фрукты

– Вахтанг Константинович, я у вас одну вещь спросить хочу, вы только не обижайтесь. «Ларису Ивановну хочу!» – это ведь знаменитые слова вашего героя из все того же «Мимино». А по жизни вы влюбчивый человек?

– Не-е-е, какое там! Но хотеть и любить – разные вещи. Пока мужик двигается, он должен хотеть и Ларису Ивановну, и других. Я даже песню написал с такими словами в припеве: «Бегать, прыгать, водку пить нужно обязательно. Ты мужик – не забывай! Это замечательно». Как только мужчина перестанет всем этим заниматься, ему хана. Я так думаю!

– Жена вас ко всем тем, кого вы хотели, не ревновала?

– Никогда. Она у меня замечательная женщина.

– Говорят еще, что из-за какой-то дамы вы сделали себе наколку…

– А, Зоя… Я ее не видел никогда. Мне тогда было лет десять, спускаюсь во двор, а все мои друзья шепчутся о какой-то Зое: мол, красивая, недавно приехала. А я возьми да и ляпни, что с ней дружу. Они говорят: «Докажи!» Я пообещал сделать это на следующий день. И когда вечером мамы разогнали нас по домам, я взял тушь, катушку ниток, две иголки, пошел на чердак и сделал себе татуировку «З + В», то есть «Зоя плюс Вахтанг». Утром спускаюсь во двор, а меня друзья уже ждут. Я показал им наколку на коленке, и они все заткнулись! Я выиграл, но и… проиграл, потому что уже не мог попросить ребят, чтобы они мне эту Зою показали. Много лет спустя я думал избавиться от этой наколки, а потом испугался: ведь это как будто с детством проститься.

– Детство было так давно… А сейчас вы счастливы?

– Очень. Свой дом у меня появился недавно. Первый магнитофон я купил, когда мне было за 30 лет. Вокруг меня всегда было много голодных людей, которые нуждались в моей помощи, поэтому у меня нет дачи. Я получал 7 рублей за концерт. Но счастье не связано с деньгами! Оно в том, что ты занимаешься любимым делом, живешь с теми, кого любишь, и вокруг тебя такие друзья, которые тебе нужны.

– Вы оптимист?

– Конечно. Я верю, что все мы сегодня получили удовольствие от хорошей еды, что ты увидел, как в Грузии любят россиян, и что завтра я поймаю много рыбы. Давай выпьем напоследок. Твое здоровье, дорогой!