Юлия Мамочева: Единственное, что должен миру человек - быть счастливым

После того, как в 2012 году на нее упало дерево, Алина оказалась в инвалидной коляске, а недавно получила новые травмы. В преддверии поэтического вечера корреспондент "ВМ", которая также выйдет на сцену, чтобы прочесть стихи Ли Гевары, поговорила с организатором и идейным вдохновителем концерта, московской поэтессой, участницей столичного Театра поэтов, переводчиком и членом Союза писателей России Юлией Мамочевой.

- Юля, как родилась идея сделать концерт в поддержку Алины, а не ограничиваться попытками собрать какую-то помощь в соцсети?

- Я не могу представить, чтобы мы иначе отреагировали на то, что случилось с нашим другом и бесконечно талантливым человеком. Мы должны были именно читать. На концерте будет организована трансляция. Алина сможет нас видеть, слышать те слова, которые мы должны ей сказать. Надеюсь, это ее поддержит. Мы не ставим перед собой крайне амбициозных целей. В этом случае лечение стоит миллионы. Но найти силы, чтобы хотя бы поддержать ее и ее маму мы обязаны. В конце концов, как показала практика, если мы сами не помогаем таким, как мы, никто не поможет. В Санкт-Петербурге 31 марта прошел такой вечер. Его организовала известная молодая поэтесса Стефания Данилова. Мы принимаем эстафету и уверены: не подведем.

- Ты сама - молодой поэт. Тебе только 22 года, но в твоем послужном списке и 6 книг, и московский Театр поэтов, и даже собственные моноспектакли. Как ты успела?

- Можно верить или нет, дело каждого, но так сложилась жизнь. Многие вещи до сегодняшнего дня включительно происходили, можно сказать, сами по себе. Несколько лет назад я, школьница из Питера, оказалась в числе победителей передачи "Умники и умницы" на Первом канале. Так я оказалась студенткой МГИМО и переехала в Москву. Так вышло, что моими стихами заинтересовалось сразу несколько крупных порталов. На тот момент у меня уже была одна изданная книга - родители и одно из петербургских издательств, для которого я рисовала иллюстрации еще подростком, сделали мне подарок на окончание школы. После публикаций на тех самых порталах, меня нашел человек, который открывал новое издательство. Он предложил мне сделать вторую книгу. Она была толстой, включала новые московские стихи и ту, первую книжку. Тираж был маленький, верстка жуткой, переплет плохим. Тогда ко мне подошел Дмитрий Быков и сказал: "Давай сделаем тебе третью книгу, но уже по-взрослому!".

- Ты познакомилась с ним в МГИМО?

- Да. Он у нас преподавал. Он помог мне с третьим изданием. Примерно в это время совершенно случайно на одном из мероприятий эту книгу купил один человек, с которым вышла особая история. Ему понравились мои стихи, и он без моего ведома номинировал меня на Бунинскую премию. Номинация прошла от какого-то университета, к которому я не имела ни малейшего отношения. Сборник вошел в шорт-лист и в итоге выиграл в номинации "Открытие года".

- А еще одну книгу помогла издать Светлана Сурганова?

- Эта книга называется "Виршалаим". Большей частью мне помогли с ней мои читатели. В какой-то момент позвонил друг и заявил: мы собрали тебе денег на книжку, так что давай уже, издавайся. Некоторой суммы не хватало. К тому моменту я уже была знакома с Светланой Сургановой. Композитор Петр Малаховский, большой друг Светланы Яковлевны, работал с моими текстами. Он привел меня на ее концерт, я подарила ей книжку, мы познакомились. В последствии она действительно поддержала издание "Виршалаима", что было очень приятно. Проект показался ей интересным. А к уже шестой и последней на сегодняшний день книге предисловие написал легендарный Андрей Дементьев. Кстати, в этом сборнике под названием "BESTелесность" есть и стихи на английском со своей вступительной частью. Предисловие к ней сделал американский писатель и философ Сэнди Кролик, у которого я как-то раз работала переводчиком во время его визита в Москву.

- Как ты отбирала стихотворения для последней книги?

- Само название говорит о том, что я брала лучшие. Мне нужно было подвести определенный итог большому периоду в жизни. В конце концов, одно дело - школа и институт, а совсем другое - начавшаяся взрослая, полностью самостоятельная жизнь. На самом деле уже готов материал для седьмой книги, и теперь я ищу счастливой возможности ее издать. Она уже более взрослая. С момента окончания института, с 2015 года в жизни происходили очень разные ситуации, те же друзья приходили и уходили, что не могло не оставить след ни в моем сознании, ни в творчестве.

- То, что ты рассказываешь, выглядит как череда счастливых случайностей. Как ты сама к ним относишься? Как к банальной удаче или как к некоему провидению?

- Ты же знаешь, что удача банальной не бывает. Несомненно, это путь. Иногда мне кажется, что меня просто ведут. Есть некая матрица, по которой я иду своими ногами, но что-то так или иначе направляет это движение. Иногда я физически ощущаю, как меня от чего-то отводят, или, наоборот, появляется мысль, идея, которая просто не отпускает. И вот ты идешь вслед за ней, и происходит какое-то удивительно важное событие. Сейчас я учусь слушать интуицию и своих друзей, кстати, тоже волшебных.

- Как ты оказалась в Театре поэтов?

- На первом курсе мы познакомились с поэтом Максом Потемкиным. Я тогда очень хотела заниматься театром, мечтала об этом. Через него я узнала и Влада Маленко, основателя и руководителя Московского Театра поэтов. Теперь я там. Самое главное, что это именно театр, настоящий, а Влад - прекрасный режиссер. Он умеет превращать поэзию в удивительный спектакль, потрясающее шоу. Наши работы не раз это доказывали. Сейчас я чувствую, что способна создавать уже собственные моноспектакли. Это его школа. Первая попытка сделать что-то свое была вместе с Максом Потемкиным. В Булгаковском доме мы отыграли спектакль "100 килограмм поэзии". Ироничное название, на самом деле. Просто если нас с Максом поставить на весы, больше на двоих не наберется. А потом был уже мой собственный моноспектакль "Бестелесность". Его премьера прошла на Всероссийском молодежном форуме "Таврида". Там я оказалась в качестве эксперта от проекта "Русские рифмы". Спектакль прошел на ура, и до сих пор является, наверное, моим самым успешным детищем в этом направлении.

- Юль, есть два типа авторов: те, кто складывает слова в строфы, как кирпичики, стараясь передать четкую мысль или идею, и те, кого перманентно настигает озарение. К какому из них ты можешь отнести себя?

- Однозначно к второму. Чаще всего все эти стихи - монолог подсознания. Знаешь, это такой эффект, когда ты что-то написал и только потом сам понял, что это было. А иногда ты не понял, к тебе пришли и рассказали знакомые, друзья, читатели. И я сама, спустя время, в каких-то вещах начинаю видеть удивительные аллюзии на многие явления, ситуации, события, о которых даже не думала, когда писала. Иногда бывает немного иначе. Некоторые темы способны настолько зацепить тебя, что молчать невозможно, реакция идет наружу и получается очередной текст.

- Ты пишешь на заказ?

- Вообще-то я в "заказуху" не умею и не практикую, но за последнее время три раза мне пришлось написать тексты фактически по техзаданию. В первый раз нужно было написать что-то на конкурс, посвященный известному меценату Александру Штиглицу. За победу сулили денежный приз, а денег у меня тогда как раз совсем не было. Это была надежда протянуть какое-то время. И получилось... снова само по себе. Стихотворение странное. В нем есть юродивая бабушка, принимающая меня, автора за того самого Штиглица, к примеру, и прочий сюрреализм. Кстати, конкурс я выиграла. А последнее время я понимаю, что ухожу в эту надреальнсть все чаще. Мне кажется, это тоже элемент личного взросления.

- Не боишься в ней заблудиться?

- Нет, не боюсь. Оно того стоит. Раньше у меня была текстуальная плоскость, наполненная некими элементами, а теперь... Эта плоскость периодами оказывается у меня над головой. Это сродни чувству, что ты погружаешься на дно пруда, а там, наверху, ледяная корка. И вот ты пытаешься выплыть, бьешься об лед, стремясь попасть на поверхность и глотнуть воздуха, и в какой-то момент, будто бы случайно от удара кулаком лед трескается, ты выныриваешь и... дышишь. Вот тут и получаются тексты. Это возможность отдышаться.

- Это отбирает силы или прибавляет их?

- Прибавляет. Это ощущение напоминает огонь, а не мешок картошки. От мешка отними половину, и он будет наполовину пуст. А вот если взять половину от костра, то скорее всего рядом ты разожжешь новый, точно такой же, а потом еще один и еще. Ты что-то ловишь из космоса, от чего хорошо и тебе, и окружающим, и это нечто звенит в воздухе... Невероятный кайф. Можно даже сказать, что это своего рода форма наркомании, но без наркотиков.

- Вдохновение не мешает тебе решать будничные вопросы?

- Иногда это здорово мешало (смеется). Например, ты на какой-то конференции исполняешь роль переводчика какого-нибудь бизнесмена или ученого, а тут оно: стучится в голову и заглушить этот стук нельзя ничем. Приходится отпрашиваться на несколько минут под любым благовидным предлогом и хотя бы на коленке, на любом клочке бумаги, в телефоне зарисовывать пришедшую идею. В противном случае тебя просто разорвет на части. Конечно, это непросто встраивается в обычную жизнь.

- Кстати, чем ты занимаешься в этой обычной, прозаической жизни?

- Большей частью переводами с испанского, португальского, английского. Эти же языки я преподаю на курсах. Предпочитаю быть вольным наемником, как говорится, сплошной фриланс.

- Кстати, а как ты оцениваешь то, что сейчас происходит с московской литературной среде?

- Это очень сложный вопрос. Главное, что я вижу, - люди хотят высказываться и хотят быть услышанными. Они больше не пишут в стол. Спасибо интернету за возможность демонстрировать свое творчество более-менее широкому кругу людей. Конечно, в этом хоре есть голоса фальшивые, но есть и тихие, но зато абсолютно, кристально чистые. А иногда услышишь кого-то и понимаешь: вот это точно правда, как она есть. Иначе быть не может. Сегодня поэзия очень разная и остается делом вкуса, если не говорить про совсем очевидные вещи. Выходит, как с Джексоном Поллоком и его картинами. Были такие, кто называл его работы мазней, но у этого художника была сверхидея. Он стремился отразить на холсте свой поток сознания, чистый. Его можно не понимать, но есть ли смысл отрицать его талант? Нет. Это глупо. С сегодняшней поэзией примерно то же самое.

- Значит, молчать нельзя никогда и никому?

- Нужно развиваться. И если это подразумевает необходимость говорить, нужно говорить. А еще надо воспитывать свою душу в плане милосердия и понимания ближних. Постепенно я прихожу к выводу, что могу понять и принять все, кроме разве что вещей, что реально вредят жизни людей. Они все записаны в УК РФ. А вот убеждения и взгляды других людей нужно уважать. Каждый человек имеет на них право, а еще у каждого есть право на счастье. На самом деле, единственное, что должен миру человек - быть счастливым.