На 39-м Международном Московском кинофестивале «ВМ» встретила режиссера Сергея Соловьева. Сергей Александрович был президентом 19 и 20 ММКФ в середине 90-х годов, а также входил в состав жюри самых престижных фестивалей мира: Венецианского, Каннского.

В интервью «ВМ» Сергей Соловьев делится своими размышлениями о фестивальном движении, и объясняет, почему он видит признаки возрождения кинематографа.

- Сергей Александрович, на ваш взгляд, чтобы вернуть Московскому фестивалю тот высокий статус, который был в 60, 70, начале 80-х, когда свои картины давали на конкурс Феллини, Куросава, Вайда, Кесьлевский, что для этого нужно сделать?

- В первую очередь, должно быть хорошее кино, которое «взорвет» мир. Сегодня, к сожалению, фестивалей много – и у меня есть свой фестиваль дебютов «Дух огня», а фильмов по-настоящему хороших, душевных, - единицы. В 1981 году я был членом жюри Венецианского фестиваля, и тогда наблюдалось затишье в кинематографе. Члены жюри, посмотрев несколько картин, придумали хитрый ход – оставлять в зале всего одного дежурного из жюри, и если он увидит на экране нечто стоящее, тогда звать остальных. Однажды оставили дежурить меня. Волею судьбы я был первым, кто увидел фильм Кустурицы «Помнишь ли ты Долли Белл?».

[CDNVIDEO][/CDNVIDEO]

Признаюсь, я задремал – время было позднее, но уже очень быстро, взглянув на экран, понял, что вот оно – долгожданное новое смелое кино. Побежал за остальными членами жюри, выкрикивая на всю Венецию фамилию Кус-ту-ри-ца. Американский режиссер, продюсер Питер Богданович, который был председателем жюри, тут же отреагировал: «Кустурица – югослав, а у меня папа – югослав». Напомню, что в это время сам Кустурица за эту картину мыл сортиры в армии. Мы присудили ему специальный приз жюри, и добились того, что президентский самолет доставил Кустурицу в Венецию. Это не потому, что я – открыл Кустурицу – каждый бы открыл, потому что не увидеть его фильм было невозможно. Тогда как сегодня картины, которые участвуют в фестивалях, быстро забываются. Причем забываются буквально через минуту. Нет открытия, откровения, революции.

- Какая из последних фестивальных картин произвела на вас сильное впечатление?

- «Любовь» Михаэля Ханеке. После того, как на Каннском кинофестивале показали эту картину, и жюри, и критики, и зрители, простите за выражение, просто обалдели. Кино нужно для поддержания мысли о том, что есть другая жизнь и другая реальность, и картина «Любовь» - погрузила всех нас в другой мир. Будто бы и в наш земной, но при этом другой. Еще меня очень поразили, удивили фильмы учеников Сокурова… Как мы знаем, один из учеников Александра Николаевича Кантемир Балагов стал лауреатом Каннского кинофестиваля.

[CDNVIDEO][/CDNVIDEO]

- Считаете, что фильмы должны поражать воображение? Какая картина на вас произвела настолько сильное впечатление, что после нее вы решили изменить свою жизнь или совершили хороший поступок?

- В 13 лет я увидел фильм Михаила Калатозова «Летят журавли» и решил стать режиссером. Такой же эффект произвел фильм на Глеба Панфилова, правда, в тот момент он был секретарем горкома комсомола, и тут же бросил блестящую партийную карьеру и поступил на Высшие курсы режиссеров и сценаристов. Андрей Кончаловский ушел из Московской консерватории, увидев «Летят журавли». Понимаете, какую силу имеет большое кино?

- Дебютный полнометражный фильм Андрея Тарковского «Иваново детство» получил «Золотого льва» на Венецианском кинофестивале – в 1962 году. Поскольку вы хорошо знали Андрея Арсеньевича, дружили с ним, наверняка, знаете – в чем была уникальность этого режиссера?

- Тарковский – это природный феномен, который живет по своим законам. Наш общий учитель Михаил Ильич Ромм рассказывал мне о том, что «более дикого, необучаемого студента, чем Тарковский, у него не было». По словам Ромма, Андрей до третьего курса был обычным стилягой. А в конце третьего курса с Андреем произошло что-то удивительное, в результате чего мы получили режиссера Тарковского. Когда абитуриенты поступают в мою мастерскую во ВГИКе, каждый второй хочет быть Тарковским. Но чтобы стать Тарковским – надо родиться Тарковским. Были моменты, что с Тарковским невозможно было общаться – совсем невозможно: настолько труден его характер. Странное явление – насколько негармоничной, противоречивой была жизнь Тарковского, настолько гармоничные, цельные его картины. Это феномен! Тарковский – избранник неба.

- Расскажите, о своих студентах актерско- режиссерского факультета ВГИКа?

- Сегодня на каждом углу твердят о том, что «важно дать профессию, ремесло». Да, и я словно попугай повторяю: «Надо обучить их профессии, чтобы они могли зарабатывать на жизнь». А в некоторые минуты вспоминаю своего друга Юрия Башмета и музыкантов его оркестра, и если я кому-то из них скажу: «Ты такой профессиональный», он меня не поймет: «Что значит профессиональный?» Для музыкантов Башмета мало быть профессионалами. Так, и в кинематографе – мало быть профессионалами, и тогда будет кино!

- Какой сегодня уровень профессионализма современного кинематографа – режиссеров, актеров?

- Уровень как раз выше среднего и, возможно, в этом кроются некоторые признаки возрождения. Сегодня профессиональных артистов – куча, не могу сказать, что замечательных, но довольно хороших полным-полно, тогда как в 90-е годы, в начале 2000 хороший артист был редкостью. Сегодня же играют грамотно, правильно, и режиссеры действуют правильно, только на экране не возникает откровения, благодаря которому происходит близкий контакт с залом. Между зрителем и экраном – большая стеклянная стена, хотя все весьма профессионально. Между мной, пацаном, который прогуливал уроки, и фильмом «Летят журавли» стены не было. Я, набирая режиссеров в свою мастерскую, попытаюсь найти тех, которые смогут убрать эту стену.

[CDNVIDEO][/CDNVIDEO]

- Наверняка, вам известны верные способы – как это сделать?

- Способ один – бескорыстная любовь к кино. Эту любовь можно сравнить с любовью к женщине – иногда губительной, иногда невзаимной, но бескорыстной - непременно. Любовь – не место для амбиций. К сожалению, современный кинематограф, и особенно фестивальный – а это особая категория, пронизаны амбициозностью, корыстью, а не любовью. Поэтому сегодня я скептически отношусь к фестивальному движению, хотя, как уже сказал, возглавляю один из них – в Ханты-Мансийске. Самый амбициозный фестиваль – Берлинский. «Оскар» - это совет стариков – все академики старше 70 лет. Возможно, есть смысл развивать не фестивали, а киноклубы? Все-таки в киноклубах – культивируется преданность кино.

- Сергей Александрович, возможно, есть отечественные фильмы, которые участвовали на российских фестивалях, и которые вам по душе?

- Это чудесный фильм Сергея Лобана «Шапито-шоу» - он участвовал в конкурсе Московского кинофестиваля. Также я собираюсь посмотреть конкурсную программу 39-го Московского кинофестиваля.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Юрий Грымов: Любовь чеховских сестер обречена из-за нерешительности мужчин

Российская программа ММКФ открылась новым фильмом Юрия Грымова «Три сестры». Экранизация чеховской пьесы – черно-белая. Герои – не так молоды, как в начале 20 века. Но они по-прежнему любят, страдают, мечтают о Москве, причем делают это еще с большей неприкаянностью, чем во времена Антона Павловича. (далее..)