Дина Рубина не такой уж частый гость в Москве, поэтому каждый раз, когда она приезжает в Россию, ее время оказывается расписано по часам. Мы беседовали с ней в квартире, которую для Рубиной сняло издательство.На столе лежал блокнот, несколько листков которого были испещрены мелким почерком: намеченные встречи, переговоры, интервью и т.п. Наш разговор постоянно прерывался телефонными звонками редакторов, журналистов, знакомых. [b]Дар даром не дается [/b]– Дина, вы просто нарасхват. Как же при такой загруженности еще успеваете и писать? – В Москву я приезжаю на очень короткое время и, конечно, эти десять дней, которые провожу здесь, загружена с утра до вечера встречами, переговорами и так далее. А пишу, когда нахожусь у себя дома, в своем пустынном и тихом месте.– Недавно в издательстве «Эксмо» вышел первый для вас мистический роман – «Почерк Леонардо». Интересно, каким образом вас занесло в мистику? – Так определили жанр книги в издательстве. Наверное, для того, чтобы повысить продажи. Хотя я с таким определением не совсем согласна. Моя героиня обладает некими сверхспособностями. Но вы не будете спорить с тем, что есть люди, которые видят и могут больше, чем обычный среднестатистический человек. И это тоже реальность, законы которой нам пока неизвестны. Я прикоснулась к этой теме, потому что встречала людей, обладающих экстрасенсорными способностями. Меня очень заинтересовал их внутренний мир, психология и самое главное – отношение к своему дару. Что это для человека – подспорье или обуза? Поскольку этот дар можно принять и как величайшее благо, и как проклятие. Наверное, вот главный круг вопросов, которым посвящена моя книга.– Как вы сами относитесь к мистике? – Я человек земной и вещный, привязанный ко всему земному, к реальным предметам и вещам.И до того как столкнулась с людьми, обладающими сверхспособностями, я вообще предпочитала о таких вопросах не задумываться. На самом деле я и к этому вопросу отношусь весьма вещественно. Вот один человек получает дар – великолепное сопрано, другой может нарисовать прекрасную картину или слепить скульптуру, а кто-то смотрит на вас и видит, как вы в пятом классе школы украли сосиску из школьного буфета.Важно, как человек к этому относится, что он извлекает из этого, готов ли он с этим жить или не готов.– Что думаете об астрологии и каббалистике? – Это разные вещи, каббала – наука. Я не могу сказать, что когда-либо была увлечена чем-то подобным. Это совершенно не мое, хотя на цепочке на шее ношу некий защитный каббалистический знак, состоящий из трех букв еврейского алфавита. Не буду говорить о том, что он означает, но он со мной много лет, и я ощущаю его защиту.– Как вы считаете, написанное влияет каким-либо образом на судьбу писателя? – Это очень таинственный вопрос, задумываться о котором я боюсь. Очень часто у меня такое случается, иногда я даже опасаюсь описывать что-то якобы произошедшее со своими героями.Например, у меня есть повесть «Высокая вода венецианцев», героиня которой не имеет ничего общего со мной. Узнав, что она смертельно больна онкологическим заболеванием, едет в Венецию, где три дня проводит наедине со своей болезнью. И когда моя мама прочитала эту повесть, она с ужасом сказала: зачем ты это написала, неужели не боялась? Я, конечно, боялась, но повесть оказалась сильнее меня.[b]Не обманывайтесь комильфо[/b]– Героиня книги – циркачка, а сейчас в России цирк снова стал привлекать внимание масс-медиа: недавно был показан сериал о цирке, два раза прошла программа «Цирк со звездами»… – Конечно, это случайное совпадение: там, в своей иудейской пустыне, я не смотрю телевизор, не получаю никаких газет и совершенно отделена от жизни. Я думаю, что это в эфире проносятся и встречаются какие-то информационные волны.– Героиня легко предсказывает судьбу различных людей.А вы сами верите в судьбу? – Один из основополагающих парадоксов учения иудаизма заключается в сочетании двух разных постулатов: с одной стороны, все предначертано, а с другой – человеку дан выбор. То есть у человека всегда существует несколько вариантов, предписанных судьбой, и возможность выбора того или другого. Я, конечно, верю в судьбу – было бы странно и самонадеянно полагать, что мы можем решать вопросы, которые совершенно не в нашем ведомстве.– Получается, что надо жить, уповая на судьбу. Но разве не правильнее пытаться строить жизнь самому, и разве идеология «селфмейд-мен» не является одной из самых позитивных доктрин, пришедших к нам за последние годы? – Каждый выбирает себе идеологию сам, по своему уму и мировоззрению. Вы видите единицы людей, которые делают себя сами, но ничего не знаете о миллионах, которые не могут ничего с собой поделать.Они плывут по течению обстоятельств, потому что такими созданы. Человек рождается с таким букетом качеств, которым наделил его Господь. Думаю, вы не раз встречали людей, которые родились от одних и тех же родителей, но нисколько друг на друга не похожи. Например, я совершенно не похожа на свою сестру, а мой муж – на своего брата. Поэтому давайте мы все-таки будем говорить о судьбе. Другое дело, что каждый человек по-своему может быть селфмейдменом. Скажем, будучи мягким и безынициативным, он может окончить какоето учебное заведение, как-то продвигаться по службе. Но все равно определенные реакции и функции у него будут отсутствовать, и, соответственно, он имеет другую судьбу, чем тот, который иначе продвигается по жизни.– А вас можно назвать селфмейдменом? – Да, конечно, потому что мне свойствен колоссальный, невероятный эгоизм в работе.– То есть? – У меня невероятно развито священное желание творческого человека расчистить себе место для работы. Я, конечно, могу какое-то время ухаживать за заболевшим ребенком, посвятить день родителям, но когда у меня идет работа, я становлюсь просто волком, который может растерзать. Это вам могут подтвердить мои домашние.Отключается телефон, утром быстро говорится маме: «Мама, как дела? Все нормально? У меня тоже нормально. Пока».Все – и я сажусь работать. Вот эта воля к созданию собственных миров и есть то необходимое качество, которое привело меня к тому, что я автор многих книг, переведенных на многие языки. Писательская работа – дело одиночки.– Тогда что же такое семья для писателя? – Семья для писателя – это тыл, если он мужчина. А если женщина, то это передовая. И надо одновременно отстреливаться, копать окоп и варить походную кашу. Это трудно – быть женщиной и писателем. Только очень сильный человек может чего-то на этом пути достичь.Сильный, дикий, эгоистичный, закрытый. Пусть вас не обманывает внешнее комильфо, это уже вопрос воспитания и артистизма. На самом деле мои домашние вам подтвердят, что я иногда целыми днями молчу, а трогать меня, если я работаю, вообще нельзя.– Двух ваших детей с этой позицией очень сложно совместить.– Тем не менее у меня дочь и сын. Но когда они росли, я была молодая, у меня было очень много сил – и казалось, что впереди большая жизнь, но я всетаки писала меньше, чем сейчас. Сегодня они уже взрослые люди и, конечно, нуждаются в моей материальной и душевной поддержке, но все-таки они знают: когда мама работает, утром лучше не звонить, а только вечерком, чтобы узнать, как дела.Ну и, конечно, прийдти в пятницу ко мне на ужин.– Который вы готовите сами? – Конечно. Я, между прочим, неплохая хозяйка. Не могу сказать, что пеку какие-то необыкновенные пироги или вышиваю салфеточки, этого никогда не было, но свою семью кормила всегда. [b]Наши дети нас защищают [/b]– Вы пишете на русском, а живете в Израиле. Скажите, отрыв от родного языкового контекста вам не мешает? Ведь писатель, как растение, впитывает в себя голоса, звуки вокруг себя.– Это, конечно, так, но многое зависит и от самого человека.Например, у меня есть подруга, которую в 1973 году в возрасте 19 лет привезли в Израиль из Риги. По идее, такой человек по-русски должен сейчас говорить на уровне твоя-моя, вставляя израильские слова. Тем не менее у нее прекрасная русская речь, она читает русские книги и полностью сохранила себя как человек российской культуры.Это может показаться парадоксом, но русский язык зарубежья отличается от русского языка в России большей чистотой и правильностью. Потому что я не знаю, что такое «крутой парень» или «ернерджайзер». Я называю эти понятия словами, которые приняты в классическом русском языке. Сейчас в России появилось огромное количество странных оборотов, которые далеки от норм русского языка. Да и сами граждане России, тоже не прочь при случае поковеркать язык. Только что я звонила редактору одного журнала, ее не было на месте, и секретарша ответила: «Госпожа такая-то отошла». Хотя у этого словосочетания вполне определенный смысл, не дай Бог, конечно.– Вас можно назвать гражданином мира? – Наверное, нет. Я гражданка очень маленькой, очень проблемной, но дорогой для меня страны. Я живу там почти 20 лет, это мой дом, и я себя ощущаю его гражданином. Когда я долго путешествую, а для меня долгое путешествие – две недели, я начинаю скучать и очень стремлюсь домой. Вот в этом смысле меня нельзя назвать гражданкой мира, но в каких-то творческих устремлениях и взглядах, наверное, можно. Я с удовольствием смотрю на мир, всегда с большим и пытливым интересом рассматриваю не знакомую жизнь вокруг себя.– Я слышал, ваша дочь служила в израильской армии.– И дочь, и сын служили как все. Дело в том, что у нас не так много людей. И наша страна держится на штыках и плечах наших детей. Одно дело большое государство, как, например, Россия, на которую вряд ли кто-либо нападет. А на Израиль за 60 лет его существования нападали объединенные армии нескольких стран. Мы привыкли, что наши дети нас защищают. И от этого у нас формируется особое отношение к этой стране.-У вас там постоянно неспокойно, то и дело войны, конфликты. Наверное, это делает жизнь некомфортной и нервной? – Нисколько, и это тоже еще один парадокс. Если бы мы сейчас оказались на улицах Иерусалима, вы бы почувствовали какую-то необыкновенную расслабленность и покой, разлитые в воздухе. У меня есть приятель, который время от времени приезжает к родственникам в Израиль, и он постоянно удивляется: в Москве я боюсь вечером выходить на улицу, боюсь заходить в темный подъезд, а приезжаю в Израиль, где вроде бы идет война, и беспокойство пропадает, мне здесь совершенно спокойно. Здесь есть некая домашность, хотя на окраинах страны тревожно и ведутся боевые действия. Израиль – очень уютная страна, там все создано для комфортного душевного состояния человека. И, несмотря на сочетание тревоги с этим уютом, там есть масса очаровательных местечек.– Я знаю, что ваш круг общения включает довольно много богатых людей. А насколько высоки ваши доходы? – В жизни нашей семьи были самые разные периоды. Мне приходилось и работать на мизерной редакторской ставке, и занимать достаточно высокооплачиваемую должность в еврейском агентстве в России «Сохнут». Но в последние годы мне повезло: я попала в издательство «Эксмо», которое очень честно выплачивает проценты от проданных книг. А поскольку тиражи мои растут, то растут гонорары, и на сегодняшний день я могу назвать себя совершенно самодостаточным в финансовом плане человеком.– Вы много выступаете. Это, наверное, тоже существенный источник доходов? – Безусловно. Более того, одно время это была главная статья доходов семьи. Особенно много я выступала в Америке, у меня могло быть по 30, а однажды даже 40 выступлений. Правда, в конце этих гастролей я потеряла сознание прямо на сцене. Но в таком туре я могла заработать на целый год, и мы нормально жили. Но сейчас благодаря издательству я живу намного более комфортно. И даже отменила поездку в Америку на осень.[b]ДОСЬЕ «ВМ» [/b]ДИНА РУБИНА родилась в 1953 году в Ташкенте. Окончила Ташкентскую консерваторию. В 1984 году переехала в Москву, а в 1990 году с семьей репатриировалась в Израиль.Первая публикация – в 1971 году в журнале «Юность» (рассказ «Беспокойная натура»). Рассказы и повести печатались в «Новом мире», «Огоньке», «Дружбе народов», «Знамени» и др. Рубина – автор более тридцати книг прозы.