Новая черта. Чертаново. Линии жизней двух людей пересеклись благодаря расследованию «Вечерней Москвы»

МОЯ ЛЮБОВЬ

Этим весточкам-кораблям с фронта больше 70 лет. Листочки мягкие, на сгибах почти истерлись, а некоторые слова едва различимы. Наталья Матвеева, внучка погибшего на войне Василия Матвеева, показывает драгоценные фронтовые письма. Он погиб зимой 1941-го под деревней Чертаново Волоколамского района. Его жена Мария ждала любимого всю жизнь.

Переворачиваю тонкий лист. В этих письмах простые правила всей войны. Если будешь ждать — сохранишь свою любовь. Сохранишь свою любовь — сохранишь свой дом. Сохранишь свой дом — сохранишь свою Родину. Пройдут года, эпохи, поколения, а это сохранится, написанное в истории мира кровью тех, кого не дождались с войны.

Чернила, размытые от слез, говорят о содержании раньше, чем начинаю читать.

«Мария Алексеевна! Ваш муж, командир 2-й танковой роты, ст. лейтенант, т. Матвеев погиб смертью храбрых в борьбе с фашизмом на подмосковном фронте под деревней Чертаново 28 декабря 1941 года».

Тогда, 28 декабря 1941 года, Василий Матвеев трижды водил свою роту в атаку. Он дважды выходил победителем. Но в третий раз «вражеская пуля поразила нашего боевого друга и командира, Вашего милого мужа Василия».

Думаю о том, что современные электронные письма, при всей оперативности и удобстве, совершенно неживые.

Тут по разным чернилам видно, как, испугавшись, что от слез расплывутся слова, гелевой ручкой того же цвета Мария осторожно обвела буквы, стараясь повторить почерк командира. Потому что это письмо — все, что осталось от любимого.

По чуть-чуть порванному уголку видно, что подросший сын Валера просил посмотреть письма, и как Мария Алексеевна уступала, разрешая еще раз прочесть, но только из ее рук. И как, сам удивившись такой прыти, Валера подпрыгнул и, впившись пальцами в письмо, оторвал край.

Потому что это — все, что осталось от отца.

Я еще раз вглядываюсь в местами затертые буквы: вдруг что-то упустила. Наверное, Мария Алексеевна так же вчитывалась в каждое слово. И, наверное, так же потом положила письмо и опустила руки.

А в колыбели проснулся сын и заплакал. Вытерев слезы, она прижала похожего на мужа Валеру к себе.

1941 год. Таким Василий Матвеев уходил на фронт / Фото: Из личного архива семьи

Мягкие черты лица, открытые добрые глаза. Волосы, разделенные на ровный пробор, и высокий, почти сократовский лоб. Внучка Наталья Матвеева перебирает фронтовые письма как семейные сокровища и говорит, что эти реликвии нашлись лишь после смерти бабушки.

— Ей было очень больно вспоминать о муже. Письма она хранила в темной коробке, чтобы не выцвели, и берегла от внуков — боялась, что потеряют, — рассказывает Наталья.

В письмах Василий Гавриилович называл любимую жену Машу Мусиком, а сына Валеру — Лериком. Она надеялась, что однажды летним утром он вернется. Хоть раненым, хоть без ноги, хоть бывший в плену.

Всю жизнь Мария Алексеевна пыталась узнать о судьбе мужа. Из письма политрука было лишь известно, что он похоронен на опушке леса под деревней Чертаново.

Мария Алексеевна решила, что речь о месте в Южном округе, и обошла архивы всех районов Чертанова в поисках информации о могиле старшего лейтенанта командира роты Василия Матвеева. Лишь спустя десятки лет муж внучки Натальи отыскал, что в Волоколамском районе есть другое Чертаново, где проходили линия фронта и жестокие сражения между группой армии «Центр» и 316-й стрелковой дивизией под командованием генерал-майора Ивана Панфилова.

— Мы отправились в Волоколамский архив и обнаружили в донесениях о безвозвратных потерях имя деда, — рассказывает Наталья Матвеева.

Правду бабушка так и не узнала, но перед смертью завещала внукам найти могилу деда и привезти на ее могилу горсть земли из той деревни. Последнюю просьбу Марии Алексеевны выполнили.

МОЯ ДЕРЕВНЯ

Кажется, что на таких, как Фокин, держится мир. Наше поколение ноет и расстраивается по мелочам, то не так, это… А слушаешь рассказы человека, для которого страшная война не просто глава из учебника истории, а жизнь и судьба. И кажется, что у тебя на самом деле нет неразрешимых проблем, потому что ты не знаешь, как это — жить в одном доме с врагом.

Борис Васильевич Фокин скоро отметит 80-летие. Седые волосы, хитрый прищур глаз.

Он помнит войну, помнит немцев в своем доме. Своими глазами видел, как соседей и их детей, с которыми он играл, нацисты ставили к стенке, помнит черные и страшные шмайссеры, команду «огонь» и звуки выстрелов…

Это осталось в памяти, но не сломило. Это испугало, но родило великую волю к жизни.

Борис Фокин встречает нас на крыльце дома, который строил 50 лет.

Публикация в газете «Красная Звезда» о Василии Матвееве / Фото: Из личного архива семьи

Устало улыбается. Сосредоточен. Рассказ про деревню начинает с основания династии Фокиных — с 1167 года.

— Задолго до образования Москвы в 850 году на том месте, где сейчас деревня, останавливались ходоки. Однако долго не задержались: было сложно строить избы из-за толстых бревен, деревья пилились с трудом.

Построили четыре дома. Так и появилась деревня Лесная. Назвали ее так из-за большого леса вокруг. Одна из деревенских легенд гласит, что название деревни изменилось в 1775 году после проезда по местным дорогам императрицы Екатерины II.

— У деревни стоял простой узкий мостик из круглых бревен. Двум повозкам разъехаться невозможно, а тут — карета!

Кучер не стал ее распрягать, а решил пересечь мост так. На середине одна из лошадей рванула вперед. Карета и накренилась — колесо застряло между бревен.

— Позвали местных, чтобы поднять царскую карету. Крестьяне помогли. Кучер натянул поводья, и тройка рысью побежала дальше вдоль деревни.

А через двести метров — опять авария: соскочило второе колесо! Видимо, кто-то из крестьян стащил чеку, которая держала колесо на оси (в хозяйстве все пригодится!). Тогда Екатерина в сердцах выкрикнула, что это не Лесная деревня, а чертова! Слова императрицы запомнили. Оказалось, что надолго.

По словам Бориса Васильевича, во второй раз деревня поменяла название в 1861 году, после отмены крепостного права.

— Когда определяли новые границы земли, черта пролегала рядом с домами поселения. С дома моего прадеда Никиты Фокина началась деревня Черта Новая, или попросту Чертаново.

МОЙ ВРАГ

Обширное поле, которое расстилается перед нами, поросло лопухами. Оно не помнит своего названия и, кажется, уже не помнит шасси самолетов, которые с ревом взлетали отсюда в 1938 году. Здесь дислоцировалось 110 боевых самолетов. Аэродром в 1930-х несколько раз посещал Валерий Чкалов. Поваром работала мать Бориса Фокина Антонина. В войну с немцами тогда никто не верил.

22 июня 1941 года. Солнце неяркое, потускневшее, как через пыльное стекло, все же печет. Бабушка Бориса Анастасия Митрофановна вытирает загоревшей рукой пот со лба. Сегодня у бригады Колхоза имени 8 марта обычный день. Нужно прорыхлить землю и собрать сорняки.

Но вся работа разом остановилась. Прибежал староста Николай Климов. Отдышался.

— По радио только что объявили о войне с немцами!

— Закончим прополку — и по домам, — сказала бригадир Муравьева.

Из-за наступления немцев на Москву командованием Красной армии было принято решение перебросить самолеты на другой аэродром. Собирались в спешке, поэтому оставили две большие цистерны с топливом, которым и пользовались бравые солдаты вермахта.

На тот момент Борису Васильевичу было четыре года. Говорит, что помнит, как в деревню вошли немцы. Особенно запомнил Фокин Курта с его серебряными ложками и шинелью, который стал жить в их доме.

— Курт тогда сказал моей матери Антонине Сергеевне, чтобы та «каждый день готовить мне курицу и ставить самовар на стол», — изображает Борис Васильевич немца.

Так продолжалось пять дней.

Письмо, присланное Марией Матвеевой мужу. Красным карандашом обведена ладошка сына Валеры / Фото: Из личного архива семьи

— Найн, нет курей, — сказала тогда мать Фокина и развела руками.

Курт, взяв свой вальтер, выбежал во двор, а там — в сарай напротив, где была драгоценная для всей деревни корова. Мать Фокина закрыла животное собой. Немец выстрелить не успел. Бабушка Бориса Васильевича Антонина сзади надела фашисту на голову корзину.

— Боевая бабка была, — говорит Фокин. — Расценили как покушение на офицера германской армии. Всей семье грозил расстрел. Однако на казнь пяти человек требуется особое разрешение старшего по званию.

Начальник подразделения, узнав, как питался Курт, пока солдаты сидели на одном пайке, разрешения не дал.

Семью Фокиных наказали. Отправили строить рабочий лагерь в соседнюю деревню Коняшино. Но уже в октябре сосредоточенная под Волоколамском немецкая армия понесла потери от 316-й стрелковой дивизии под командованием генерал-майора Панфилова. Про военнопленных и строящийся лагерь забыли.

Вернувшись, Фокины нашли все Чертаново сожженным. На месте своего бывшего дома Борис нашел шинель Курта, которая до сих пор висит на гвозде в сарае.

Зачем?

Борис Васильевич лишь пожимает плечами.

1941 год. Таким Василий Матвеев уходил на фронт / Фото: Из личного архива семьи

■

Сплетения судеб порой удивительны и непостижимы. Возможно, так работает модная ныне теория пяти рукопожатий, а возможно, есть вещи, которые доподлинно знает только Всевышний. Как иначе объяснить, что тот самый Курт есть и в письмах Матвеева, который защищал деревню Чертаново в 1941 году?

«У одного убитого офицера мы нашли письмо от его Луизы (он ей писал: «Дорогая Луиза! Мы скоро заканчиваем свою кампанию, через два-три дня будем в Москве»). Она ему отвечает: «Дорогой Курт, подбери в России городишко, похожий на наш, и через пару месяцев я к тебе приеду».

И дальше: «Чтобы я отличалась от русских, купи мне несколько платьев» (и перечисляет их цвета), — и дает ему задание приготовить ей туфли всех мод».

Видишь, Курт ей все приготовил и сам действительно остался в России, только в сырой земле».

13.12.1941. Последнее фронтовое письмо командира 2-й танковой роты ст. лейтенанта Василия Матвеева

МОЯ ПАМЯТЬ

Восьмилетнюю Машу назвали в честь прабабушки — той самой, что умела любить и ждать. Сочинения она пишет лучше всех в классе.

Я живу в городе, защищая который погиб мой прадед.

...Это произошло 28 декабря 1941 года на подступах к Москве, около деревни Чертаново Волоколамского района. В этот день 28-летний командир второй танковой роты 137-го отдельного танкового батальона старший лейтенант Василий Гавриилович Матвеев трижды водил свою роту в атаку на врага, громил и давил гусеницами могучих танков фашистских солдат. Дважды он выходил победителем, а в третий раз вражеская пуля сразила его.

...В своем последнем письме 13 декабря 1941 года мой прадед писал: «Милая, сообщаю тебе радостную весть. Мы ведем наступление сегодня пятый день. Немцы бегут очень быстро. Отдельные из них оставляют на стенах деревенских домов такие надписи: «Прощай, Москва, смерть Гитлеру». Да, им никогда не видать нашу столицу».

Из школьного сочинения правнучки Василия Матвеева Марии    

Подписывайтесь на канал "Вечерней Москвы" в Telegram!