Если бы Александра Грина не было, его надо было бы придумать – чтобы странные создания, люди, создавшие культ Золотого тельца, научились верить в мечту. 23 августа, в 137 годовщину со дня его рождения, возле каменной плиты в поселке Старый Крым непременно появятся живые цветы. Можно не сомневаться: их принесет туда человек, знающий, что в мире и сегодня есть место чуду.

В Старом Крыму, в домике с белеными стенами и окнами, смотрящими на горы, Грин дописывал автобиографическую повесть, умирая. В заголовке к предисловию, в книгу отчего-то не вошедшему, он с юмором, но и с горечью перечислял мифы и небылицы о себе, заменившие его подлинную биографию – не менее яркую, чем вся эта околесица. Чего только не говорили – и что он стрелок из лука, добывающий пищу охотой, и что под Зурбаганом, убив английского моряка, он присвоил ящик его рукописей… И даже приросший к нему намертво псевдоним – «Грин» - объясняли желанием писателя жить на «заграничный манер», хотя на самом деле человек с бурной биографией Александр Гриневский прятался под оставшейся со школьных лет кличкой («Грин-блин») потому, что после высылки под Тобольск и побега оттуда несколько лет жил в Петербурге по чужому паспорту.

О нем сочиняли небылицы, а реальные события его жизни были ему «прощены»: советская критика часть его произведений отринула, но зато другую возвысила до небес. Грин был удобен для нее – как пример «выходца из народа», пострадавший от царской охранки бунтарь. И, главное, как неисправимый романтик, в придуманном мире которого можно было при большом желании разглядеть и социалистическую основу ткани, и устремленный в будущее коммунистический взгляд.

Ничего этого в Александре Грине не было. Был – поиск. Себя, чудес. Покидая Вятку сразу по окончании училища, он, взяв с собой лишь плетеную корзинку белья и акварельные краски, отправился искать место матроса на корабле, уверенный, что рисовать ему предстоит уже в Индии. На голове его была чудовищная соломенная шляпа, а в голове – не менее чудовищная мешанина.

Начитавшийся Купера, Рида и Диккенса, мальчик-провинциал был наполнен совершенно фантастическими представлениями о мире – даже ступеньки паровоза, казалось ему, предназначены для того, чтобы состав зимой ходил на них по снегу. Но если от этих глупостей жизнь постепенно «вылечила» его, то ни от восхищения жизнью, ни от желания жить ярко и вкусно исцелить его было нельзя. «Мечта раскрывает путь, – открыты все пути», - написал он в «Движении» в непростом 1919 году. И ему, и его героям всегда нужно «что-нибудь еще» - чуть большее, что предлагала жизнь. И неспроста один из его героев, Александр Гольц, был способен творить любые чудеса, но не смог справиться с любовью, в итоге его погубившей.

Созданные писателем дивные миры, где в дурно пахнущих тавернах продолжают жить благородство и любовь, где мелькает, заставляя трепетать, «бегущая по волнам», а корабль под алыми парусами все же заходит в гавань, где его преданно ждут, не ушли вместе с Грином: он подарил миру бесконечную веру в чудо. И когда его сердце, спрятанное под огромным, во всю грудь, татуированным кораблем, летящим по волнам, перестало биться, в иные миры отлетела душа рыцаря мечты, верившего, что человек когда-то умел летать и еще непременно научится это делать. Может быть, он и правда знал что-то такое, чего не знаем мы…

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции