«Все мне позволительно!» — заносчиво доказывает злой раб себе и всему миру. «Но не все мне полезно», — добавляет раб благоразумный и верный. Его благоразумие проявляется не в примерном поведении или особенном внешнем виде, а в постоянном хранении памяти смертной. За любым занятием он старается помнить, что впереди его ждет кончина, которую нельзя отменить медицинскими процедурами, чудодейственными лекарствами или любыми иными способами.

Подготовку к смерти благоразумный человек расценивает как основное делание своей жизни. Он стремится соотносить с этим событием все свои поступки, слова и мысли. Говоря евангельским языком, человек приучает себя «бодрствовать» (см. Мф. 24, 42). Это отличает раба благоразумного от злого, который с пьяницами пьет и веселится и не ожидает прихода своего Господина. Злой раб тоже понимает, что смерть неизбежна, но пока, как говорится, «пить будем, гулять будем, а смерть придет — помирать будем». Зачем ему негативные мысли, вызывающие депрессию, к чему мучительный страх смерти, отравляющий и без того короткую жизнь?

Что удивительно, даже святые призывают нас не бояться смерти, правда, совершенно в ином ключе. Преподобный Антоний Великий утверждает, что надо опасаться не физической смерти, а погибели души, которая есть неведение Бога. Этот святой говорит о смерти как о процессе перехода из временного существования в жизнь вечную, чего не надо страшиться, если человек с Богом.

В Евангелии многократно звучит та же мысль. Господь говорит, что верующий в Единородного Сына Божия «не судится, а неверующий уже осужден» (Ин. 3, 18). Людей, не заботящихся о познании Бога, Он называет духовными мертвецами (см. Мф. 8, 22). Верующие во Христа Спасителя не погибнут, но будут иметь жизнь вечную (см. Ин. 3, 15), ибо таковые уже перешли «от смерти в жизнь» (Ин. 5, 24). То есть человеку, уже здесь живущему единой жизнью со Христом и для Христа, переход в иной мир не страшен, ведь и там его связь с Господом сохраняется. На земле стяжавший Бога остается с Ним и после смерти, поэтому смерть ему не страшна.

Определение преподобным Антонием погибели души как неведения Бога следует из слов Христа: «Сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17, 3). Ведение вечного Бога и воплотившегося для спасения людей Богочеловека Иисуса Христа — это жизнь нетленная, а неведение, наоборот, — ее отрицание: погибель, кончина, смерть. Святой Антоний Великий, по сути, ссылается на Евангелие, но говорит немного иными словами.

Из этого определения следует, что основным занятием в жизни человека является богопознание. Чтобы познать Бога, недостаточно совершать молитвенное правило по утрам и вечерам, изучать книги по богословию и даже читать святоотеческую литературу. Познание Бога — это опыт жизни в Боге. Например, если нет возможности прочесть полное правило, можно молиться кратко: «Господи, помилуй» или «Боже, милостив буди мне, грешному», читать «Отче наш» или Иисусову молитву. Надо обращаться к Богу на всяком месте: во время уборки квартиры, за приготовлением пищи, при выполнении любых повседневных, бытовых дел, в пути, на работе.

Жизнь в Боге достигается через постоянный внутренний труд, который направлен на то, чтобы научиться всегда помнить о присутствии Божием и обращаться к Господу хотя бы немногословно, но в любой момент времени. Так постепенно, день за днем, мы будем укреплять память смертную — память о грядущей встрече со Христом, о том, что Господь задаст каждому из нас вопросы, а мы должны будем на них ответить, а не стоять перед Ним, как истуканы, в растерянности или испуге.

В житии преподобного Сисоя Великого есть такой эпизод. Когда он умирал и уже видел светлых ангелов, которые пришли за его душой, святой начал умолять Господа отложить его смерть хотя бы на день. В этот момент отнюдь не биологический страх смерти мучил преподобного, а мысль, что он предстанет перед Богом неготовым, не очищенным покаянными слезами. Лежа на смертном одре, он говорил: «Поистине не знаю, братья, положил ли я хоть начало покаянию моему», в то время как братия даже не дерзали смотреть на его лицо, источавшее сияние чистоты и святости, готовности к жизни вечной.

Преподобный Сисой переживал не о том, что сейчас окончится его земная жизнь, а каким он предстанет перед Богом. Для святого человека это важно. Нам же не так страшна наша неготовность ко встрече с Господом, как сам процесс смерти — каким он будет: безболезненным или мучительным, мгновенным или долгим, застанет ли он нас в одиночестве или в окружении близких и так далее. А у святых подобные размышления отходят на второй план, если не на десятый. Они заботятся, чтобы принести Христу покаяние и встретить Его максимально подготовленными. Для них главное — очищение своей души от грехов, а не то, сколько лет они проживут и будут ли физически страдать в момент кончины.

Нам надо по возможности приобретать ту готовность к смерти, которая была у святых, искренне полагавших: «Когда, Господи, Тебе надо будет, тогда это свершится. У меня здесь нет дел, кроме Тебя». Это не означает, что человек может не выполнять своих повседневных дел, не заботиться о чистоте, ходить в неряшливой одежде, жить в неубранной комнате и тому подобное. Напротив, память смертная учит полноценной жизни. Человеку следует прикладывать все усилия, чтобы его жизнь была достойной. Он должен обслуживать себя и своих домочадцев, обеспечивать семью и помогать нуждающимся, делать все, что необходимо в его положении. Но при этом он, как верный раб, понимает, что все это — некая дань своей ветхости, которую нужно отдать, расплатиться и отправиться из гостиницы в свой родной, прекрасно обустроенный дом — вечную жизнь.

Такой суровый аскет, как святитель Игнатий Брянчанинов, в одном из писем укоряет свою сестру за то, что она носит безвкусные, неизящные вещи и ходит в храм только в черном платье. Святитель советует живущей в мире женщине одеваться со вкусом, согласно стандартам, которые приняты в ее окружении. Верующему человеку не надо что-то изображать из себя, выделяться поведением или внешним видом. Надо идти путем внутренних изменений, стараться приучать себя к памяти смертной. Но это не значит ходить угрюмым и печальным, одетым в подчеркнуто «аскетическую» одежду, а стараться привести себя и свою жизнь в соответствие с Евангелием. Тогда вера будет восприниматься нами правильно – не как система запретов и ограничений, а как способ приблизиться к Богу, Который есть любовь (см. 1 Ин. 4, 16), как свобода жить в единстве с сотворившим нас Богом, Который делает все, чтобы удержать нас от зла и спасти для жизни вечной.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции