[b]Только что в издательстве «Амфора» в серии «Ключи от тайн» тихо и незаметно вышла книга ничуть не менее скандальная, чем, к примеру, пресловутый «Код да Винчи» Дэна Брауна. «Мишель», как представляют роман издатели, «это попытка под новым углом взглянуть на жизнь поручика Мишеля Лермонтова», а питерская писательница Елена Хаецкая – одна из гуру (если, конечно, так можно сказать о даме) отечественных фантастики и фэнтези.[/b]Свой первый роман «Меч и Радуга» Хаецкая опубликовала в 1993 году под навязанным издательством псевдонимом Мэделайн Симонс, а затем стала печататься уже под своим именем.Игорь Всеволодович Можейко, более известный как Кир Булычев, называл ее в числе двух-трех молодых фантастов, на которых возлагает большие надежды. Хаецкая – лауреат различных премий, участница многих конференций писателей-фантастов, в том числе и «РосКона». Ее новая книга «Мишель» начинается с конца. То есть с дуэли Лермонтова.Постепенно выясняется, что в такой, казалось бы, простой вещи все непросто: формальный повод к дуэли ничтожен, количество участников – неизвестно, место – спорно, результаты вскрытия – ошеломительны. Вплоть до того, что убитых оказалось… двое.После такого неслабого начала автор переносит нас в конец ХVIII века, в поместье Михаила Васильевича Арсеньева и его супруги Елизаветы Алексеевны, урожденной Столыпиной, у которых рождается единственный ребенок – дочь Мария. Маше было пятнадцать, когда умер отец. Прошел год, истек срок траура – и мать решила, что дочь пора вывозить в свет. Они отправились в Москву, но по дороге застряли у Арсеньевых, где Маша и встретила свою судьбу в лице отставного капитана пехотного полка Юрия Лермонтова.Но поженились они лишь после того как тульский ополченец и красавец вернулся с Отечественной войны. Миша родился уже в Москве. Марья Михайловна была очень слаба, нелады Юрия Петровича с тещей выздоровлению не способствовали, а затем он и вовсе уехал к себе в имение. Пока все совпадает с официальной биографией поэта. Но тут-то и начинается интересное.Физическое нездоровье Марьи Михайловны перешло в душевное. На нее стали нападать приступы мечтательности, во время одного из которых она и приняла любимого слугу покойного отца Тришку за своего мужа. Результатом ошибки стала еще одна беременность, и через год после Михаила Марья Михайловна родила второго мальчика, Юрия. Вскоре стало ясно: братья лишь по матери оказались похожими, как близнецы. Правда, характер, равно как и здоровье у бастарда были куда лучше, чем у законного наследника. И еще: привязанности друг к другу сводных братьев могли позавидовать родные.После смерти жены в феврале 1817 года Юрий Петрович Лермонтов приехал за Мишей, но Елизавета Алексеевна поставила вопрос ребром: или он берет обоих, или оба остаются с ней.Он уехал, но напоследок попросил вот о чем: «если Миша умрет ([i]а он, как известно, рос хилым и болезненным ребенком[/i]. – [b]Ю. Р.[/b]), отдайте его имя Юре, а если жив останется… спрячьте Юрия, никому его не показывайте».Бабушке удалось выполнить просьбу нелюбимого зятя. Никто не знал о том, что Лермонтовых двое. Братья выросли. Один стал военным, автором непристойных стишков, другой – великим поэтом. Время от времени они общались, для чего иногда приходилось приезжать друг к другу издалека. С какого-то времени стали морочить друзей и девиц, подменяя один другого.Пришло время, Юрий (который, конечно же, жил под именем «Михаил») отправился на Кавказ. Настоящий Михаил должен был подъехать позднее. В силу природного любопытства Юрий случайно проник в тайну поставок офицерами русской армии оружия чеченцам. В цепочке были задействованы и ненавидевший Лермонтова князь Васильчиков, и Николай Мартынов.После разговора на эту тему Мартышка сразу же вышел в отставку, тем самым, по мнению Васильчикова, выдав себя (и не только себя) с головой. Васильчиков решил убрать ненавистного Лермонтова его руками. Ну а поскольку, как он узнал к тому моменту, Лермонтовых было двое, то второго пришлось убирать ему самому.Страшная весть достигла бабушки – и она сразу поняла: в живых нет обоих внуков. Через год государь позволил ей перевезти прах, захороненный в Пятигорске, в Тарханы. Гроб осмолили, поместили в другой, свинцовый, и доставили Елизавете Алексеевне. Несчастная, ослепшая от слез старуха догадалась: в гробу лежит Юрий.В Пятигорской могиле «упокоился» камень с надписью «Михаил». А сам Михаил, говоря словами Хаецкой, «растворился посреди своего любимого Кавказа, покоясь на руках нежного Ангела Смерти с чудной маленькой родинкой над бровью…» Вот такая леденящая душу история.И цены бы ей не было, если бы книга прошла профессиональную редактуру и нормальную корректуру. Не буду об опечатках, но вот лишь некоторые ошибки. «Священник оказался гораздо более горьким орешком» – конечно же, крепким. «После сороковин Марья Михайловна пошла на поправку» – речь вовсе не о чьей-то смерти, сорок дней прошло со дня рождения Миши. Но в книге полно и более серьезных просчетов. Так, письмо, отправленное Михаилом Арсеньевым княжне Мансыревой, везет Тимошка, а привозит почему-то Тришка. Накануне встречи с будущей женой Юрий Петрович Лермонтов места себе не находит, в конце концов, выходит из дома, попадает под грозу… И посреди его метаний – фраза: «Истекали последние мгновения осьмнадцатого столетия…», хотя очевидно: на дворе – лето 1811 года. Если имелось в виду, что век закончился с началом войны, то надо было это как-то пояснить… «В жизни Пушкина еще так много неисследованного... Кое-что изменилось с прошлого года... – В жизни Пушкина? – удивился я». Этот незабвенный диалог из довлатовского «Заповедника» неизменно сопровождается смехом.Действительно, смешно: ну что может измениться в жизни человека, во-первых, знаменитого и до малейшего эпизода своей жизни изученного, а во-вторых, почившего в бозе полтора с лишним столетия назад? Думаю, забрось судьба Сергея Довлатова не в Михайловское, а в Тарханы, – и в этом диалоге Пушкина вполне органично сменил бы другой великий русский поэт… Елена Хаецкая доказала: в жизни любого значительного персонажа возможны открытия. А если их не было, значит, их надо придумать. Что она и сделала. Надо признать, сделала увлекательно.