Валентина Толкунова: «Я консерватор. И этому рада»

[b]Валентина Толкунова не только прославленная певица, чей голос покорил одну шестую часть суши, а также зарубежные страны. Не только одна из самых по-женски привлекательных актрис и обладательница роскошной косы, перехваченной жемчугом. Она – человек, сохранивший свои жизненные принципы. Работая в «легком» эстрадном жанре, Толкунова осталась женщиной серьезных моральных убеждений, честной и требовательной к себе. Недавно Валентина Толкунова вступила в партию «Единая Россия».[/b][b]– Почему вы вступили в партию «Единая Россия?»[/b]– Чтобы помочь людям. Все, что я могу делать, я делаю. Я выступаю для людей.Я говорю с трибуны самые высокие слова, пою прекрасные песни о доброте, о крае, о родине, о красивых отношениях между людьми. Пою ветеранам о том, что их волнует. Песни о войне – «Мой милый, если б не было войны», «Сестричка», «Довоенное танго» или песню о маршале Жукове. У меня целая программа военных песен.И еще мне кажется, что «Единая Россия» – это символ объединения России. Само название «Единая Россия» меня невероятно привлекло. Это стремление всех национальностей объединиться, всем сделать добро, участвовать в гуманных программах, преодолеть то, что нас все еще разъединяет, чтобы найти то, что всех традиционно сближает. Я участвовала во многих концертах, организованных этой партией.Помню, выступала на 9 Мая. Сколько людей, сколько молодежи собралось на Кутузовском проспекте около здания, которое принадлежит партии «Единая Россия»! И ведь песня не просто сочетание слов и музыки, это внутренний порыв, который все сразу чувствуют.[b]– В советские времена вы никогда не были членом КПСС.[/b]– Я никогда не была членом коммунистической партии. Никогда. Но у меня всегда была четкая гражданская позиция. Я всегда чувствовала боль каждого человека, который ко мне обращался.В партии или не в партии – я всегда буду такой, какая я есть. Понимаете? Во мне совести не убавится. Я всю жизнь по-доброму относилась к людям. Подавала и подаю милостыню. Сейчас говорят: «Зачем вы даете милостыню? Там же мафия орудует! Всех нищих контролирует, наживается на вашей доброте». Но я про это знать не знаю. Я даю милостыню из гуманных соображений. Если у тебя есть копейка, поделись ею с другим. Все в жизни бумерангом возвращается. И за ваше добро вам же воздастся. Повторюсь: чтобы делать добро людям, не обязательно быть членом какой-либо партии. Даже такой, как «Единая Россия».Но я считаю, что надо быть рядом с теми, кто выступает за реальную помощь людям.[b]– Вы очень много выступаете и в столице, и еще больше в регионах. Но вот по телевизору вас можно увидеть редко. В чем дело?[/b]– Я просто отказываюсь участвовать во многих программах. Потому что они мне не нравятся. Они мне по духу не подходят. А я живу так: все, что мне не по духу, я отвергаю. Я очень выборочно отношусь к своим словам, к своим друзьям, к песням.Мне не нужна дурная слава и дешевая популярность. И я не буду участвовать в безнравственных и аморальных передачах. Никогда. Какие бы деньги мне за это не сулили. И от этих принципов я никогда не отступалась и не отступлюсь.[b]– А что вы называете «безнравственным»?[/b]– Оголение личности, оголение сущности. На Руси было выражение: «Я вижу застенчивые лица». А сейчас я вижу беззастенчивые лица. Потому что застенчивость – это совесть. А совесть – это тот разговор с Богом, который ты ведешь.Да, мы живем в обществе. Ты можешь общаться с людьми, которые рассказывают веселые истории или пошлые анекдоты, но ты не должен рассказывать их сам. Давно ведь сказано – жить не по лжи. По совести. Не по пошлости.[b]– Вы одна из самых эффектных женщин на нашей эстраде. Как вы думаете, вы были секс-символом советской эпохи?[/b]– По-моему, нет… Впрочем, я не знаю. Некоторые газеты писали, что я являюсь символом какой-то женственности, какого-то манка. Манящий образ, сексуальный, сексапильный – так это сейчас говорят? Я этого не чувствую в себе, потому что мне это не близко. Когда ты серьезно занимаешься искусством, ты живешь в своем мире. Для тебя все внешнее безразлично, ненужно. Я всю жизнь серьезно занималась музыкой, мне всю жизнь была нужна классика. Я очень люблю симфоническую музыку, я обожаю балет. Иногда я иду в театр. Но я иду только на классику. Никаких новомодных пьес, в которых раздевают актеров, беспардонно относятся к русскому языку, я не принимаю.Пусть меня считают ретроградом. Пусть меня считают консерватором. Да, я — консерватор. Есть ведь именно здоровый консерватизм. Здоровый. И я этому очень рада.[b]– У вас очень красивые концертные платья. Кто вам их шьет?[/b]– У меня очень много платьев из Архангельска. Там прежде был потрясающий Театр моды. Потом он был перекуплен каким-то коммерсантом, который разогнал всю красоту. Сократил великолепных мастеров, художников, модельеров, людей с потрясающими знаниями, с практикой… Но платья-то остались! В этих платьях я выступаю. У меня сохранились связи с этими художницами. Надо будет – поеду к ним. Потому что более чистого стиля, который совпадал бы с моим ощущением моды, я найти не могу.Платье должно быть такое, что ты входишь в него – а его как будто и нет. Ты вливаешься в него, как в прекрасный чистый сосуд. Вот такое должно быть платье. Концертное особенно![b]– Но сейчас вы в джинсах…[/b]– В жизни я любительница спортивного стиля. Я вожу машину. И поэтому чаще ношу брюки. Хотя уже давно себе сказала: не носи брюки, это нехорошо. Может быть, это современно. Но женщине это не пристало. Все-таки женщина должна быть в юбке. Потому что начало женское не брюки.Женщина изначально готовит себя к материнству. А материнство не позволяет стесненных форм. Оно свободно, оно красиво. Оно желанно. И оно должно быть облечено во что-то очень легкое, прозрачное, женское и нежное. Женщина – это нежность. Мне очень жалко, что мы, женщины, работаем.Мы не должны работать. Если бы мы не работали, если бы мужчины имели возможность нас содержать, мы были бы другими. И у нас не было бы с вами таких бесед – ликбеза.[b]– Невозможно представить вас без вашего фирменного знака – роскошной косы, охваченной нитью жемчуга.[/b]– Это не знак. Ну что вы все: знак, символ... Как это у вас, у молодых, называется? Имидж? Это не имидж. Это природа моя. У моей мамы прекрасные волосы, у бабушки — прекрасные волосы. У дедушки. Это гены. Я не хочу менять свою природу. Я не хочу отрезать волосы. Я не хочу делать пластические операции. Я хочу носить длинные платья. Я хочу быть в классических тонах, классических формах. Я хочу остаться самой собой. Вне навязывания сегодняшней моды, навязывания мыслей, песен. У меня давно против всего этого есть огромный занавес, который я закрываю, когда ко мне подступает нечто плохое. Но когда ко мне подступает хорошее, я этот занавес открываю — как занавес на сцене! Для того чтобы нести свет, добро, радость.[b]– Говорят, ваш первый муж, Юрий Саульский, влюбился в вас без памяти.[/b]– Да, это была любовь с первого взгляда. Он был удивительный человек. Умный, с необыкновенным чувством юмора. Весь сотканный из энергии. Он был настолько талантлив, что если бы он не был композитором, он стал бы литератором. Он прочитал столько книг, был так интересен в беседах, что мне было одно удовольствие и радость быть с ним рядом. И я иногда, открыв рот, слушала его и думала: какое счастье, что я нахожусь рядом с таким человеком![b]– Можно узнать, чем занимается ваш сын, про которого вы пели «Носики-курносики» сопят?[/b]– Он занимается бизнесом. Сейчас про это говорят: малый бизнес, средний бизнес. Он занимался недвижимостью, потом машинами. Сейчас занимается строительством.