[b]В Советской России все шло своим чередом. В умы граждан вот уже несколько лет внедрялась идея перехода к «огненному погребению». Газеты печатали «подробности», а писатели копили факты для будущих романов, вроде тех анекдотов, что использованы Ильфом и Петровым в знаменитом «Золотом теленке»: «Пропустите старичка вперед, он в крематорий торопится!..»[/b]По постановлению президиума Моссовета столичный Москоммунхоз (МКХ) занимался устройством первого московского крематория в Донском монастыре. Чиновники писали бумаги, инженеры вырабатывали параметры и технические условия для будущих печей, архитекторы рисовали проекты, строители заготавливали материалы. И вдруг… как снег на голову! Эмоциональная записка «всесоюзного старосты» Михаила Ивановича Калинина зампреду Моссовета разрушила идиллию «неторопливого внедрения»: «Тов. Рогов! Больше ждать нельзя. Необходим, и как можно скорее, крематорий; боюсь, что умру раньше, чем вы его сделаете!» Странное нетерпение 50-летнего в то время, вполне здорового человека оказало гипнотическое влияние на Рогова. В тот же день все московские чиновники были поставлены на уши.Экстренное, чрезвычайное заседание президиума Моссовета приняло решение не только ускорить ввод в строй крематория в Донском монастыре, но и срочно подобрать место для второго «огненного учреждения», и по возможности, поближе к Кремлю. Была немедленно образована комиссия из первостепенных работников МКХ, которые обследовали ряд мест города и предложили начальству на выбор три. «Очень центральное место» на углу Хитрова рынка и Подколокольного переулка, где после ликвидации московской клоаки образовался пустырь (правда, злачный дух отсюда еще не выветрился, а посему место признали неудачным). Второй участок с церковью Николая Чудотворца находился на Пресне; третий – на Дружинниковской улице (тоже Пресня). Последнее место чиновники о-о-очень рекомендовали вышестоящим товарищам. Место и вправду было и революционным, и историческим: когда-то здесь располагалась мебельная фабрика Шмидта – последний оплот рабочих дружин в революцию 1905 года. Планом предусматривалось разбить на этом месте общественный парк, но комиссия предложила его изменить и построить здесь крематорий специально для высокопоставленных общественных и политических деятелей, а «весь данный квартал обратить в крематорный парк». Таким образом, к 1925 году идея всеобщего равенства дала основательную трещину.Причастность к революции и, особенно, партии большевиков делала человека выше остальной людской массы. Поэтому и хоронили таких не как прочих, и крематорий им был нужен отдельный.Но это начинание советских небожителей сошло на нет. Да и то сказать: на устройство Донского крематория пришлось истратить почти полмиллиона рублей – на 150 тысяч больше, чем планировалось. А сколько бы ушло на VIP-мечтателей? Открытие второго крематория затянулось на десятилетия. И высокопоставленных покойников кремировали в Донском, в очередь с жертвами массовых казней в подвалах Лубянки.Ко времени открытия Донского крематория в Москве сформировалось Общество развития и распространения идей кремации – ОРРИК, по инициативе которого на студии Белгоскино была снята «культурная кинофильма», называвшаяся «Огненное погребение». В этом фильме М. И. Калинин с экрана опять заявил: «Мое желание – после смерти быть сожженным». Но это желание Михал Иваныча так и не исполнилось: его похоронили традиционно, правда, на кладбище для избранных, у кремлевской стены. Но это уже другая история.