Жизнь в Москве, пережившей нашествие Наполеона, была неспокойная. Рухнувший порядок восстанавливали на скорую руку, и в городе весьма основательно пошаливали «лихие» люди. Для того чтобы навести порядок в городе, был призван генералмайор Александр Сергеевич Шульгин, сделавший карьеру, воюя с французами. Он был при Аустерлице, под Гейльсбергом, состоял в свите великого князя Константина Павловича, а в 1814 году отличился при Фершампенуазе. В приказе о назначении его московским оберполицмейстером было ясно прописано, для чего Шульгина «ставят» на эту должность: «Для искоренения мошенничества и воровства». Будучи человеком строгих правил, по вступлении в должность генерал-майор громко объявил о намерении «за дело взяться не на шутку». Тогда-то сообщество московских мошенников и решило с ним «пошутить», преподав усердному новичку урок. Как-то раз к дому Шульгина подкатили парные сани и ливрейный лакей, войдя в швейцарскую, попросил доложить, что послан за обер-полицмейстером его хозяйкой, графиней Орловой, просившей его незамедлительно прибыть к ней по очень важному делу. Шульгин был знаком с графиней, а потому без лишних вопросов собрался, накинул шинель и уселся в сани, которые лихо понесли его по московским улицам. Добравшись до дома Орловых, Шульгин стремительно вошел в подъезд. Лакей, шедший сзади, за ним едва поспевал. На ходу обер-полицмейстер скинул свою богатую шинель «на больших бобрах», так что «ливрейный» едва успел ее подхватить. Шульгин проследовал во внутренние покои, а лакей с шинелью присел на лавку в швейцарской. Графиня встретила Шульгина в гостиной и приветливо спросила его: – Чем обязана нежданным визитом дорогого гостя? – Как чем? – удивился Шульгин. – Вы же сами за мной послали лакея с санями, чтобы я спешно к вам ехал переговорить о важном деле. Это я у вас хотел спросить: что случилось, сударыня? – Я за вами не посылала. И дела у меня никакого нет! Послали они в швейцарскую за лакеем, а того и след простыл, да и саней у подъезда не оказалось. С ними пропала и шульгинская шинель. А потом по Москве шептались, что на следующий день получил обер-полицмейстер письмо, в котором «неизвестные доброжелатели» писали ему: «Напрасно вы, ваше превосходительство, с нами ссориться хотите! Будем лучше жить в мире да ладе – глядишь, никто и не будет в накладе!» Шульгин поначалубыл обескуражен и рассержен, но потом подумал и, решив, что плетью обуха не перешибешь, дал знать «кому следовало», что согласен на мировую… Пошло ли это на пользу москвичам – Бог весть! Но у Шульгина дела с тех пор «пошли»: московские жулики в обмен на «послабление» оказали ему немало услуг. Служба генерала потекла ровно и безмятежно, в Москве он прослужил долгие годы, а в историю попал как «деятельный обер-полицмейстер…»