Это к нему с просьбой написать любовные стихи для своих пассий ломится мужское население округи. Это его вера в чистоту жены (роскошная Юлия Хлынина) роковым образом сменяется подозрительностью. А внутренние монологи оборачиваются спорами с невидимым собеседником Эстрюго (Леонид Фомин). Реальность тонет в фобиях: натура впечатлительного Бруно не в силах совладать с завладевшим иррациональным состоянием, а разум — осмыслить ситуацию.

Режиссер Нина Чусова, ставившая на моссоветовской сцене «Ревизора» и «Крошку Цахес», виртуозно проводит героев «из рая в ад». Она эффектно решает любовные сцены с помощью пластического рисунка. Мы наблюдаем влюбленных в райском саду, где распускаются цветы и порхают бабочки (световые эффекты созданы Иваном Виноградовым, сценография и костюмы — Виктором Платоновым и Евгенией Панфиловой). Молодой муж окутывают жену флером-туманом поэтических строф.

Но вот мир начинает трещать про швам, осыпается и оборачивается кирпичным «застенком». Обезумевший Бруно, приревновавший к морскому офицеру Петрюсу (Нил Кропалов), со стихов переходит на агрессивный рэп. Соседи, словно загипнотизированные Бруно, пускаются во все тяжкие. Чистота отношений тонет в бездне разврата.

Вчерашние жеманные подружки (Анастасия Пронина и Татьяна Храмова) готовы утопить бывшую товарку в водоеме. А почтенные сограждане выстраиваются в очередь у дверей блудящей Стеллы, словно в борделе.

Бруно же взирает со стороны на это, словно Нерон, стоящий на холме, у подножия которого пылает подожженный им же Рим.

Но самое удивительное, что в этой яркой, выносящей мозг философской истории вообще нет персонажей, вызывающих сочувствие. Фарс! Герои вполне достойны друг друга: муж сходит с ума от пустой ревности, Стелла упивается своей жертвенностью, возведя покорность в ранг идола. О любви тут нет и речи.

Горький опыт заставляет повзрослевшую героиню в финале сделать усилие и закрыть дверь в прошлую жизнь. Хочется верить, что впереди — более светлая.

А за ее спиной безумствует призрак мужа — человеком его уже не назовешь. Вспоминаются слова современника Кроммелинка декадента Брюсова: «Фиолетовые руки на эмалевой стене полусонно чертят звуки в звонкозвучной тишине». Но что они там начертят еще, зрителю уже неинтересно.