Оркестр играет тутти

Если из шинели Гоголя, как принято считать, вышла классическая русская литература, а из широкого рукава горьковской блузы – советская, то такие авторы, как Михаил Анчаров, Владимир Орлов («Альтист Данилов»), Владимир Маканин, Александр Проханов, а из современных - Виктор Пелевин и Юрий Буйда выпорхнули из-под плаща Воланда, накрывшего советскую литературу после публикации в журнале «Москва» в конце шестидесятых годов романа «Мастер и Маргарита». Произведения этих авторов вполне можно отнести к направлению магического реализма, незаметно пристроившегося на периферии господствовавшего в то время социалистического реализма.

Михаил Анчаров – первый в ряду «магических реалистов». Он был талантлив во всём: художник, бард, композитор, поэт, сценарист, драматург, наконец, писатель. Были в советское время люди (к ним можно отнести и Василия Шукшина), яростно проявлявшие себя на разных поприщах. Часто это происходило не от хорошей жизни. Дойдя в литературе, живописи, режиссуре, бардовской песне до запретной черты, за которой власть переставала понимать художника, эти люди, как в омут бросались в другое творчество, где им виделось свободное пространство до очередной запретной черты. Так, к примеру, метался между поэзией, песней и сценой Владимир Высоцкий. Некоторые сгорали быстро. Другие, как Михаил Анчаров, продолжали жить.

Михаил Анчаров – писатель синтетического жанра. Его проза – причудливый орнамент из реализма, фантастики, катаевского «мовизма», сэлинджеровской исповедальности и философской психологической глубины в духе Томаса Манна. Проза Анчарова – и в этом её уникальность – вне возрастных читательских границ. Школьники и студенты зачитывались романом «Теория невероятности», люди с высшим образованием – «Самшитовым лесом», роман «Сода-солнце», вообще, явился стыдливо не замеченным тогдашней литературной критикой прорывом в литературе о войне. Его герой – лётчик-истребитель, сопровождавший американские «летающие крепости», бомбившие войска Роммеля в Северной Африке, приземлявшиеся для дозаправки на Украине и летевшие дальше бомбить города Германии – впитал в себя лучшие черты не столько советского, сколько вневременного русского характера: честь, отвагу, человечность, главное же, философское понимание войны, как противного человеческой сущности явления, разрушающего (даже если герой воюет за правое дело) душу. Эпизод, когда «отработавшие по Дрездену» американские пилоты предлагают герою выпить виски с содовой, а он стоит у открытого окна, за которым льёт слепой дождь, ловит губами капли и отвечает, что предпочитает соду-солнце, навсегда останется в русской литературе, как и другой эпизод, когда он, расстреляв боезапас, уходит на своём истребителе вверх, в сторону солнца без надежды вернуться на землю.

Михаил Анчаров не был обласкан литературным начальством. Его произведения были непривычны для соцреализма с его обязательным разделением на положительных и отрицательных героев, конфликтом хорошего и очень хорошего, верой в светлое будущее. Герои Анчарова не вставали под эти планки, сбивали их своими непокорными головами. Их характеры развивались, менялись по ходу сюжета, как калейдоскопически менялась и сама описываемая реальность. Дело в том, что к вневозрастному читательскому адресу произведений этого писателя прилагался волшебный «золотой ключик». Но им в первую очередь могли воспользоваться люди творческие, мыслящие, ищущие. И неважно, был ли это записавшийся в шахматный кружок старшеклассник, гениальный учёный или слесарь с завода имени Орджоникидзе, собравший дома телескоп и наводящий его по ночам на звёзды. Именно таким людям открывались миры Анчарова. Они жили в них, мечтая только о том, чтобы книга, которую они читают, никогда не кончалась. Писатель словно приглашал их в соавторы, восклицая, как в «Самшитовом лесе»: «А теперь оркестр играет тутти!», обрушивая на счастливого читателя новые невозможные мысли, сюжетные повороты и метафоры. Именно таких людей он считал самшитовым, сплетённым под землёй корнями, лесом, не позволяющим в этом мире пропасть мечте и, более того, удерживающим сам этот мир от разрушения и деградации.

Такая проза с трудом пробивалась на страницы журналов, но её талантливость, яркость и нетипичность были настолько очевидны, что роман «Самшитовый лес» опубликовали в «Новом мире», и к Михаилу Анчарову на склоне лет пришла настоящая писательская слава.

Да, он – писатель не для всех. Но для тех, кто услышал, как в его произведениях «оркестр играет тутти» в самшитовом лесу, он останется любимым писателем на всю жизнь.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции