Чижиков – для каждого свой. Одни знают его как автора Медвежонка Миши – символа Олимпиады-80, другие – по иллюстрациям к «Доктору Айболиту», «Волшебнику Изумрудного города» и еще десяткам книг, в числе авторов которых Эдуард Успенский, Сергей Михалков и Агния Барто. Кто-то помнит его по иллюстрациям в «Крокодиле», «Мурзилке», «Известиях» и «Вокруг света».

А для коллектива «Вечерней Москвы» Виктор Александрович – не только коллега-карикатурист, но и неотъемлемая часть 95-летней истории издания.

Уже 62 года в альбоме художника, как память, хранится первая иллюстрация, опубликованная в «Вечерке». Пополняя страницы своего исторического альбома, «Вечерняя Москва» тоже решила сохранить на своих страницах портретную зарисовку уважаемого и любимого поколениями редакции и читателей Виктора Александровича.

Иллюстрация к книге Э. Успенского «Меховой интернат» / Фото: Виктор Чижиков

Вы помните свою первую карикатуру в печати?

Она была опубликована в 1952 году в газете «Жилищный работник» (ЖР) в День Советской Армии. На первой полосе был огромный портрет Сталина, а на обороте - другие материалы, в числе которых и мой рисунок трактора, который пробирался среди занесенных снегом построек. Зима в тот год была богата на осадки, и я изобразил базу Мосжилснаба в Нагатино. «Все пути на базу снегом замело. К ней добраться сразу очень тяжело», - сочинил подпись поэт Титов.

Как повлияло сотрудничество с «ЖР» на профессиональное становление детского иллюстратора?

Как ни странно, именно в этом издании в листок толщиной, работал человек, который научил меня мыслить в карикатуре гораздо шире. Когда в девятом классе я пришел на работу в «ЖР», главным редактором там был Матвей Прохорович Тобинский.

«Старайся решить задачу не только при помощи людей. Есть на свете кошки, собаки и всякие другие твари, которые населяют землю. Старайся их почаще привлекать в работы, и тогда твой диапазон, как карикатуриста, увеличится» – объяснял он мне.

И еще Тобинский советовал повнимательнее всматриваться в детали быта, которые попадаются на глаза: например, какие электрические лампочки светят на железнодорожных платформах, а какие - внутри города. Он, как бы, взял меня и «встряхнул». Это был очень интересный человек. Даже когда я после 1955 года работал в «Крокодиле», все равно, с большим удовольствием заглядывал к нему.
Вообще, первое место работы для журналиста, карикатуриста или художника навсегда остается чем-то особенным и даже святым, так как является, своего рода, «путевкой в жизнь».

Иллюстрация к стихотворению А. Барто «Бычок» / Фото: Виктор Чижиков

С 1956 года Вы сотрудничали с «Вечеркой». Какая из работ для нашего издания запомнилась больше всего?

Я всегда сотрудничал с несколькими изданиями одновременно, но у меня до сих пор хранится первая, опубликованная в «Вечерней Москве», карикатура. Когда я печатался где-нибудь впервые, всегда на память вырезал иллюстрацию и наклеивал в специальный альбомчик. А посвящена она депутатам французского парламента, которые по требованию американцев приняли какое-то решение. Текс звучал примерно так: «Сначала их задобрили, потом они одобрили, однако народ к этому относится неодобрительно».

После этого еще приходилось работать с политической карикатурой?

Практически нет. И это несмотря на то, что Кукрыниксы были моими наставниками. Родители были архитекторами, и один из друзей отца, который учился во ВХУТЕМАСе, договорился о том, что они посмотрят мои работы. И вот я – девятиклассник, пришел к Кукрыниксам! С чемоданом карикатур. А чемодан был тяжеленный, трофейный. Обитый камуфляжем и сколоченный из настоящих досок. Отец с фронта с ним вернулся. Тащить эту махину было практически невозможно, но весь объем рисунков, которые я хотел показать, влезал только в него.

Мастерская была на восьмом этаже дома на улице Горького. Напротив Моссовета, где сейчас располагается книжный магазин «Москва». И вот, значит, показываю я им, с замиранием сердца, свои рисунки… А они увидели, что я подражаю Борису Ефимову, и сразу резко осудили. Но мне, все-таки, повезло - на дне чемодана лежали забытые шаржи на одноклассников. Кукрыниксы с интересом их стали разглядывать, даже друг другу передавать. Потом спрашивают: «Это кто рисовал? Ты?». Я киваю, не знаю, чего и ждать. А они мне: «Вот так и рисуй! Мы видим, что это – абсолютно твоя, индивидуальная рука. И запомни, что ты - личность. Тебе не надо никому подражать».

Как сейчас помню, Куприянов смотрит на меня и говорит: «Ну-ка, скажи мне: «Я – личность!». Я засмущался, конечно, и мямлю: «Вы знаете, я не могу такого в Вашем присутствии сказать», на что он, смеясь, ответил: «Ну ладно, эту фразу мы с тобой еще отработаем», давая мне – подростку понять, что это - не последняя наша встреча. В итоге мы договорились, что я буду к ним раз в полгода приходить и показывать, «как идут дела в рисовании».

У меня до этого была дилемма: идти в в Институт иностранных языков на немецкий, или, все-таки, по рисованию куда-то. После их одобрения я больше не раздумывал - сразу выбрал художественное отделение Полиграфического института.

Иллюстрация к книге С. Михалкова «Три поросенка» / Фото: Виктор Чижиков

В каком возрасте начала складываться карьера?

Во время обучения в институте я уже вовсю рисовал карикатуры в «Moscow News», «Известия», «Неделю» и «Пионерскую правду», а в 1956 году пришел в «Веселые картинки» к Ивану Максимовичу Семенову. Редакция располагалась на четвертом этаже, а на шестом был «Мурзилка». Конечно, я зашел и туда. И с 1958 года тоже стал с ними сотрудничать. По другую сторону коридора был журнал «Вокруг света», куда меня сразу позвали вести рубрику «Пестрый мир» о занимательных фактах с разных концов планеты. В итоге, в «Вокруг света» я задержался с 1959 года по 2002 год, а с «Мурзилкой» у нас в этом году 60-летний юбилей.

Как Вы справлялись с таким объемом заказов одновременно?

Вы не представляете, сколько я работал. Параллельно, не переставая сотрудничать со всеми вышеупомянутыми изданиями, я с 1960 года стал оформлять детскую литературу. Когда уставал в книге, шел в «Крокодил» рисовать карикатуры. Надоедало в журнале – отправлялся обратно в книгу. Параллельно еще и в «Здоровье» рисовал. Короче говоря, кто заказывал, тому я и рисовал. Поэтому диапазон у меня становился все более и более широким. Но, сегодня точно можно сказать, что жизнь моя прошла среди карикатуры и рисования для детей.

Иллюстрация к книге Э. Успенского «Меховой интернат» / Фото: Виктор Чижиков

Какое издание было любимым?

Несмотря на огромный творческий спектр, я заметил, что уютнее всего чувствую себя в книжной иллюстрации. Этот формат позволяет вместить все, что мне хочется. Карикатурой и юмористическими рисунками в газетах и журналах, чаще всего, затыкали пустые места. Например, когда я работал с журналом «Советский Союз», часто оставались замысловатые местечки - не квадраты или прямоугольники, а извивающиеся, как змеи. Вот и придумай какую-нибудь тему карикатуры, врисуй что-нибудь в такое «хитрое» пространство. С одной стороны, я очень любил такие задачки, а с другой – пространство книжной иллюстрации дает свободу для творчества.

К детской тематике Вы пришли благодаря «Веселым картинкам»?

Да, до этого я рисовал карикатуры только для взрослых. Хотя иногда работал с журналом «Физкультура и спорт», где моими героями становились дети. Например, малыши, которые наблюдают соревнования по прыжкам в высоту, где школьник преодолевает планку, установленную на высоте их макушек – не больше метра, а карапузы восторгаются: «Смотрите, он прыгает выше человеческого роста».
Как рождаются идеи иллюстраций к детским изданиям? Придумывать что-то к авторскому тексту - это тяжкий мучительный труд или, все-таки, вдохновение?

Все творчество художника-иллюстратора созревает на впечатлениях от окружающей жизни. Надо очень внимательно смотреть, как одеваются люди, какие новые детали появились… Сейчас кажется обычным, что пожилые люди возят за собой сумки-тележки, а каких-то 30 лет назад этого еще не было.. Казалось бы, человечество изобрело колесо две тысячи лет назад, а почему-то только сейчас догадалось поставить на колесики эту сумочку.

А как мир удивительных фантазийных животных, которых Вы изображаете, связан с наблюдением?

Так как иллюстратор является режиссером будущей картинки или книги, он проводит, своего рода, набор действующих лиц или, как это сейчас называют, кастинг. Кукрыниксы дали мне такой совет: «Витя, когда едешь утром в институт и спускаешься по эскалатору, а навстречу тебе люди едут наверх - зря не глазей, а старайся запоминать. Как смотрят женщины, как сумочку держат. Когда приедешь домой, тут же старайся все, что запомнил, нарисовать: и типаж, и манеру стоять». И если ты воспроизведешь хотя бы три-четыре лица, которые видел на эскалаторе, считай, что день прошел не зря». С тех пор у меня вошло в привычку запоминать типажи, которые попадаются мне навстречу.

А потом, когда, предположим, в «Чипполино» надо профессора Грушу, синьора Помидора, или солдат Лимончиков нарисовать, начинаешь из «подсмотренных» реальных образов выбирать себе актеров для «будущего спектакля».

Вообще, большим мастером очеловечивания животных был Аминадав Каневский из «Крокодила». Я у него спрашивал: «Аминадав Моисеевич, как Вы так здорово это делаете? У вас животные и спорят на рисунках, и в платочек чихают…». А он говорил: «Витя, когда рисуешь, меньше думай о животных, а больше думай о человеке. Тогда и у тебя тоже получится».

У Вас есть любимые персонажи?

Я очень люблю рисовать котов. У нас с Андреем Усачевым даже вышла такая книга - «333 кота». Я, при ее создании, конечно, тоже наблюдал за людьми, делал с них наброски, а потом переводил каждого героя из ранга человека в ранг кота. Но, знаете, часто бывает и наоборот: идет человек - ну явно кот! Просто удивительно!

Иллюстрация к книге «Ежик» / Фото: Виктор Чижиков

Насколько глубоко нужно прочувствовать авторский текст? Бывает такое, что писатель уже сформировал в голове свое собственное видение иллюстраций и требует работы в конкретной стилистике или просто «стоит над душой»?

Очень редко. Обычно авторы обращаются к тому художнику, которого сами любят. Абсолютное доверие было от Успенского и Михалкова. Барто тоже просила, чтобы книгу дали именно мне. Короче, доверие должно быть полным, иначе у иллюстратора «связаны руки».

А когда художник знает, что может делать так, как захочет, и верит в себя, иллюстрация становится более выразительной и убедительной. Чем больше на тебе ответственности за результат, тем лучше картинки. За раскупаемость детской книги, в конце концов, отвечаем именно мы.

Как Вы считаете, есть ли будущее у детской бумажной книги? Или электронные издания одержат победу?
Во-первых, от экрана портится зрение. Ни один родитель не захочет, чтобы у его ребенка с пеленок «садились глаза». Во-вторых, дети должны учиться реагировать на картинку, расположенную на плоскости листа. Кстати, внимательно изучать мелкие детали особенно удобно на картоне. А уж вызвать у ребенка интерес к изображению на этом картоне – и есть первостепенная задача иллюстратора.

Существуют какие-то профессиональные секреты по привлечению внимания детей?

Малышей всегда волнует борьба добра и зла: если злой персонаж гонится за добрым, ребенку хочется, чтобы последний скорее убежал и скрылся. Или, наоборот, когда положительный герой преследует злодея, чтобы его наказать, ребенок начинает активно болеть за первого. Участие добра и зла – основа любой детской книжки. А вот «Колобок», кстати, – исключение. Когда Лиса, все-таки, съедает героя – для ребенка просто ужасно. Он болел, болел за Колобка: тот, вроде, «и от дедушки ушел, и от бабушки ушел», а тут вдруг не получилось.

Иллюстрация к книге А. Волкова «Волшебник Изумрудного города» / Фото: Виктор Чижиков

Есть, конечно, и еще один вариант: бесконфликтные сказки, типа «Репки». Она, по моему мнению, - просто гениальна. Все кряхтели-кряхтели, тянули-тянули, и ничего не получалась. А тут прибежала такая ничтожная крошечная мышка, и помогла вытащить такую большую репку. Как говорил Платонов: «Без меня народ неполный» (смеется).

Чтобы чувствовать всё так, как Вы описываете, важно самому оставаться в душе ребенком?
А как иначе? В любую сказку, которую ты иллюстрируешь, надо верить. Важно сделать все убедительно, а это возможно лишь тогда, когда ты относишься исключительно серьезно даже к самой смешной теме. Дети, как никто другой, чувствуют фальш. Собственно, иллюстрация – это и есть разговор с ребенком. Когда она хорошая – беседа получилась, если плохая – ничего не выйдет. А, вообще, взаимодействие жизни и сказки - очень тонкая штука. Важно примирить наблюдения со своей выдумкой, не позволив одному взять верх над другим.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Юрий Куклачев раздарил себя детям

«Я против философии жирных деток». Откровения Игоря Сандлера