По мотивам пьес Шварца были сняты фильмы, ставшие культовыми: "Тень", "Обыкновенное чудо", "Убить Дракона"… Автор творил в пространстве сказки, однако сюжеты и герои его произведений реальны и узнаваемы. Именно поэтому многие из творений драматурга оказались под запретом (как в сталинскую эпоху, так и долгое время после неё). Слишком уж они походили на политическую сатиру, чего только стоят слова одного из героев пьесы "Дракон": "Единственный способ избавиться от драконов – это иметь своего собственного…" или "Но позвольте, если глубоко рассмотреть, то я лично, ни в чем не виноват. Меня так учили!.. Всех учили, но зачем ты оказался первым учеником, скотина такая!" Какие уж тут сказки…

Евгений Шварц родился в Казани 21 октября 1896 года в семье крещёного еврея Льва Шварца и Марии Шелковой, русской по происхождению. В 1914 году юноша поступил на юридический факультет Московского университета, но через два года бросил учёбу, решив посвятить себя театральному искусству. Весной 1917 года он был призван в армию. После октябрьской революции Шварц вступил в "добровольческую армию" (объединение войсковых частей белых на Юге России), участвовал в легендарном "Ледяном походе" Корнилова на Кубань, получил контузию при штурме Екатеринодара и, как следствие, тремор, от которого не мог избавиться всю жизнь. После демобилизации Шварц поступил в "Театральную мастерскую" в Ростове-на-Дону, откуда вместе с труппой переехал в Петербург. В рецензиях на спектакли "Театральной мастерской" критики отмечали уникальные пластические и голосовые данные Шварца и прочили ему блестящее актёрское будущее. Несмотря на это, он оставил сцену, разменяв огни рампы на чернила и бумагу.

Сначала он работал журналистом в Донецке, где писал для местных журналов и газет стихотворные фельетоны под псевдонимом «Дед Сарай». В 1924 году он снова вернулся в Петербург и там устроился в детскую редакцию Госиздата, под руководством Самуила Маршака. В эти годы писатель был близок группе ОБЭРИУ, в которую входили Даниил Хармс и Александр Введенский. Как и многие обэриуты, он писал детские рассказы и стихи для журналов «Чиж» и «Ёж». «Противники антропоморфизма сказки утверждали, что и без сказок ребёнок с трудом постигает мир. Им удалось захватить ключевые позиции в педагогике. Вся детская литература была взята под подозрение. Единственное что, по их мнению, разрешалось делать детским писателям, это создавать некоторые необязательные довески к учебникам», - вспоминал Шварц. В этой атмосфере сплошных «довесков» литератор он пробовать свои силы в драматургии.

В 1929 году пьеса Шварца «Ундервуд» была поставлена на сцене ТЮЗа. Несмотря на тёплый приём премьеры, многие из близкого окружения писателя оценили произведение весьма низко: "Если уж писать пьесы, - вспоминал он слова Маршака, - то, как Шекспир". Евгений Львович продолжал упорно искать свой стиль. В 1934 году режиссёр Ленинградского театра комедии Н. Акимов уговорил его написать что-нибудь комедийное, но для взрослых. Так появилась пьеса "Похождения Гогенштауфена" - сатирическое произведение со сказочными элементами, в котором борьба добрых и злых сил происходит в реалистически описанном советском учреждении, где управделами Упырёв оказывается настоящим упырём, а уборщица Кофейкина – доброй феей. Вершиной творчества Шварца стали переложения сказок Ганса Христиана Андерсена: "Голый король", "Тень" и других. В своих пьесах драматург совместил сказочную поэтику с мелкими бытовыми деталями, которые делали его героев современными - Многие из его произведений оказались "неугодными" властям. В 1940 году уже поставленная пьеса "Тень" была выведена из репертуара театра сразу после премьеры.

В годы войны писатель работал ведущим "радиохроник", для которых писал стихи, песни, рассказы и фельетоны. В 1941 году в соавторстве с Михаилом Зощенко им была написана пьеса "Под липами Берлина". После эвакуации из блокадного Ленинграда в Душанбе Шварц приступил к работе над пьесой "Дракон", которая была поставлена уже после войны. Ознакомившись с режиссёрскими правками "Дракона", Шварц высказал в письме постановщику один из главных принципов своей драматургии: "Чудеса придуманы прекрасно. Но в самом обилии их есть оттенок недоверия к пьесе…Если чудо вытекает из того, что сказано в пьесе, - оно работает на пьесу. Если же чудо, хоть на миг вызывает недоумение, требует дополнительного объяснения, - зритель будет отвлечён от весьма важных событий. Развлечён, но отвлечён". Искалеченные Драконом человеческие души, сам Дракон, который побеждён, но не окончательно – всё это слишком напоминало действительность – спектакль был запрещён вплоть до 1962 года. Несмотря на неудачи, писатель не уходил из мира сказок.

С 1944 года Шварц работал над одним из самых ярких своих произведений. Долгое время он тщетно искал название: "Медведь", "Весёлый волшебник", "Безумный бородач", "Послушный волшебник"… пока не пришёл к простому и гениальному словосочетанию - "Обыкновенное чудо". "Какое странное название! Если чудо - значит, необыкновенное! А если обыкновенное - следовательно, не чудо. Разгадка в том, что у нас речь пойдёт о любви. Юноша и девушка влюбляются друг в друга - что обыкновенно. Ссорятся - что тоже не редкость. Едва не умирают от любви. И наконец, сила их чувства доходит до такой высоты, что начинает творить настоящие чудеса, - что и удивительно, и обыкновенно", - писал он в прологе к пьесе.

Актёр и режиссёр Михаил Козаков вспоминал, как в 1948 году в Комарово присутствовал на первой читке "Обыкновенного чуда". Тогда она ещё называлась "Медведь" и автор прикрепил к первому листу произведения обёртку от конфет "Мишка на севере". После того, как все ознакомились с текстом, поэт и драматург Анатолий Мариенгоф обратился к коллеге: "Пьеска – что надо. Но теперь спрячь ее и никому не показывай, - и добавил, обращаясь к 13-летнему Козакову. – А ты, Мишка, никому не протрепись, что слушал".

Шварц умер, оставив богатейшее драматургическое наследство для последующих поколений, но так и не застав многих замечательных театральных и кинопостановок своих произведений.

"Вечерняя Москва" предлагает вашему вниманию подборку известных цитат из пьес великого сказочника.

Обыкновенное чудо (1956)

"Когда теряешь одного из друзей, то остальным на время прощаешь всё".

"Я три дня гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны".

"Мне ухаживать некогда. Вы привлекательны, я привлекателен – чего же тут время терять?"

"Мне захотелось поговорить с тобой о любви. Но я волшебник. И я взял и собрал людей и перетасовал их, и все они стали жить так, чтобы ты смеялась и плакала. Вот как я тебя люблю. Одни, правда, работали лучше, другие хуже, но я уже успел привыкнуть к ним. Не зачеркивать же! Не слова – люди".

"Чёрт знает что… Эй, вы… Свита… Поищите там чего-нибудь в аптечке… Я потерял сознание, остались одни чувства… Тонкие… Едва определимые… То ли мне хочется музыки и цветов, то ли зарезать кого – нибудь".

"То, что вы называете любовью, – это немного неприлично, довольно смешно и очень приятно".

"А ты знаешь, что всего только раз в жизни выпадает влюблённым день, когда все им удаётся".

"Эй, вы там! Плаху, палача и рюмку водки. Водку мне, остальное ему. Живо!"

"Человек из мёртвого камня сделает статую – и гордится потом, если работа удалась. А поди-ка из живого сделай ещё более живое. Вот это работа!"

"Именно свои влюблённым кажутся особенно чужими. Все переменилось, а свои остались такими, как были".

Дракон (1944)

"Работа предстоит мелкая. Хуже вышивания. В каждом из них придётся убить дракона".

"В Чёрных горах, недалеко от хижины дровосека, есть огромная пещера. И в пещере этой лежит книга, жалобная книга, исписанная почти до конца. К ней никто не прикасается, но страница за страницей прибавляется, к написанным прежним, прибавляется каждый день. Кто пишет? Мир! Горы, травы, камни, деревья, реки видят, что делают люди. Им известны, записаны все преступления преступников, все несчастья страдающих напрасно. От ветки к ветке, от капли к капле, от облака к облаку доходят до пещеры в Чёрных горах человеческие жалобы и книга растёт... Заглянувший в эту книгу однажды, не успокоится вовеки".

"Настоящая война начинается вдруг".

"Ах, сколько треволнений, сколько забот. Нет, быть в отчаянии — это гораздо приятнее. Дремлешь и ничего не ждёшь".

"Когда тебе тепло и мягко, мудрее дремать и помалкивать, мой милейший".

Тень (1940)

"Человека легче всего съесть, когда он болен или уехал отдыхать. Ведь тогда он сам не знает, кто его съел, и с ним можно сохранить прекраснейшие отношения".

"Слушайте, люди ужасны, когда воюешь с ними. А если жить с ними в мире, то может показаться, что они ничего себе".

"Один банкир третьего дня перевёл за границу даже свои золотые зубы. И теперь он всё время ездит заграницу и обратно. На родине ему теперь нечем пережевывать пищу".

"Не обращайте внимания на то, что я улыбаюсь. В нашем кругу, в кругу настоящих людей, всегда улыбаются на всякий случай. Ведь тогда, что бы ты ни сказал, можно повернуть и так, и эдак".

"Всё понимать — это тоже смерть".

"Мне вдруг показалось, что вы как раз тот человек, которого я ищу всю жизнь. Бывало, покажется - по голосу и по речам, - вот он, такой человек, а подойдет он поближе, и видишь - это совсем не то. А отступать уже поздно, слишком близко он подошел. Ужасная вещь - быть красивой и близорукой".

Голый король (1934)

"Вы так невинны, что можете сказать совершенно страшные вещи".

"С тех пор как его величество объявил, что наша нация есть высшая в мире, нам приказано начисто забыть иностранные языки".

Сказка о потерянном времени (1940)

"Человек, который понапрасну теряет время, сам не замечает, как стареет".

"Иногда лучше потратить немножко времени, чтобы потом его сберечь".

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

5 выдающихся экранизаций Евгения Шварца