10 мая поэтессе Юлии Друниной исполнилось бы 94 года. Между днем ее рождения, 10 мая 1924 года (год смерти Ленина, в каком-то смысле обозначивший начало новой эпохи в стране), и годом смерти, не менее роковым 1991-м, прошло всего 67 лет.

Она решила уйти из жизни и сделала это, не в силах ни противостоять миру, что стал для нее чужим, ни принимать новые условия игры. В жизни Друниной не было места лжи.

Она солгала один раз — когда приписала себе год, чтобы уйти на фронт.

Свои неловкие еще стихи москвичка Юля посвящала красивым принцам и неведомым странам-мечтам, представляя их так явно, что это тоже не было ложью. А позже она писала уже лишь о том, что видела и пережила. О войне — без романтизма, но при этом все же очень по-женски. Той войне, которую она знала, работая санитаркой и строя оборонительные сооружения; той войне, которая безжалостно убивала ее однополчан на Западном фронте. Они были просты до изумления. И убивали тоже — наповал:

Качается рожь несжатая.

Шагают бойцы по ней.

Шагаем и мы — девчата,

Похожие на парней.

Нет, это горят не хаты —

То юность моя в огне...

Идут по войне девчата,

Похожие на парней.

Короткостриженым, продымленным убежало от нее ее детство, зацепленное черным крылом войны. Пугая страшной жестокостью пришла молодость, поглощенная войной. Это Друнина написала:

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне...

Война отняла у нее многих дорогих сердцу людей, подруг, первую любовь. И поставила в личном военном пути поэтессы точку ранением и страшной контузией.

Война навсегда лишила ее мир принцев, исчезли куда-то и неведомые страны. С фронта Друнина вернулась другой.

Поразительно, но все пережитое на войне, оставив в душе Друниной колоссальный след, не отразилось на ней внешне. Она была дивно хороша собой и даже аристократична. И в зрелых ее стихах была все та же правда — от бесхитростности которой сжималось горло. Плакать, читая Друнину, было не стыдно.

Война не оставила Друниной права на ложь и в стихах, и в жизни. И когда у нее случился роман с Алексеем Каплером, Юлия Владимировна не стала скрывать от мужа, поэта Николая Старшинова, правду. Она ушла от него, потому что предать любовь не смогла.

...Их отношения с Каплером опровергают теорию о том, что любовь живет лишь три года. «Твоя любовь — моя ограда, Моя защитная броня...» — так писала она мужу спустя годы совместной жизни. Уже завершившаяся война опаляла своим дыханием даже ее лирику: откуда же еще было взяться «защитной броне»?! Она осталась без «брони» в 1979 году, когда Каплера не стало. Жизнь потеряла смысл, но как и прежде не подразумевала лжи.

Каплер умер на пике брежневской поры. К этому моменту в стране, за которую воевала когда-то юная москвичка Юлия Друнина, накопилось немало противоречий, которые поэтесса ощущала кожей.

Тут было все — от опьянения выпитой в 1960-е годы свободы до «железного занавеса» и подавления «Пражской весны», прессования «вольномыслящих» журналов и голосов «Современника» и «Таганки», холода твердой руки всевластной цензуры и гонений диссидентов. Все это вместе множило огромную системную неправду, существовать в которой Друниной было невыносимо. А плеча мужа рядом не было.

12 лет Юлия Друнина пыталась привыкнуть жить без него, и временно «обрела крылья» только в 1991 году — вновь уйдя на войну за свободу, в стан защитников Белого дома. Но потом... Потом случилось разочарование. Лгать она так и не научилась, а оставаться в мире «дельцов с железными локтями» уже не могла. И ушла к своему Алексею, оставив на память дивные стихи без единого слова неправды о войне и любви.