Торжество дилетанта

Вместо унылой безрадостной повести о вековечной эксплуатации трудового народа, к которой граждане СССР привыкли с малолетства, он рассказывал историю совершенно неизвестную, увлекательную, героическую и трагическую, но главное — настоящую, а не кастрированную советскими идеологами. Не счесть исторических деятелей, возвращенных писателем из небытия беспамятства.

Валентин Саввич был, конечно же, дилетантом. Но из тех дилетантов, что своей одержимостью сворачивают горы, вызывая жгучую зависть высокообразованных профессионалов. Лишь пять классов средней школы окончил Пикуль, больше учиться не довелось. А потом были первая ленинградская блокадная зима, школа юнг на Соловецких островах и служба на миноносце «Грозный». Из-за отсутствия диплома его, блокадника и участника войны, уже написавшего громадный роман «Океанский патруль», не приняли в Литературный институт. Но Пикуль всю жизнь занимался самообразованием и стал истинным энциклопедистом. Его личная библиотека — двадцать тысяч томов. В составленной им картотеке исторических личностей России сотни тысяч карточек. Неудивительно, что в книгах Пикуля нет выдуманных персонажей: у каждого есть реальный прототип.

Писатель долго готовился к новой работе, читал, разрабатывал сюжет и характеры героев. А писал быстро — простой школьной ручкой с железным пером. Проза получалась ладно скроенная, читабельная. Изданные сумасшедшими тиражами книги передавали из рук в руки, их продавали из-под полы, люди выписывали годовой комплект «Роман-газеты» только потому, что в одном из номеров обещали Пикуля.

Но если читателями он был, пожалуй, переоценен, то критика, напротив, Пикуля недооценила. В подшивках периодики 1970–1980-х годов почти не найдешь ни серьезных рецензий на творчество фантастически популярного беллетриста, ни интервью с ним. Его окружало гробовое молчание. В среде интеллектуалов было принято считать, что Пикуль — это литература второго сорта, история для нищих. Его читали запоем, но не признавались, так же, как сегодня неловко сказать, что любишь Донцову, хотя между этими двумя властителями дум разверзнута пропасть.

Впрочем, выдающейся прозу Пикуля тоже не назовешь. Злой критик заметил, что на великих деятелей истории писатель глядит глазами кухарки или лакея, не способных оценить смысл происходящего. Типичный герой Пикуля действительно прост — если не как две копейки, то как пятак или максимум гривенник. Но главная причина «заговора молчания» была в другом. За консервативными взглядами романиста либералы видели антисемитизм. Особенно ярко это проявилось в 1979 году, когда в журнале «Наш современник» в сокращенном виде вышла лучшая книга писателя «Нечистая сила» (в той публикации — «У последней черты»). Юрий Нагибин в знак протеста покинул редколлегию журнала. Но негодовали и почвенники. Их оскорбило, что Пикуль высмеял «Черную сотню», не пожалел принявшего мученическую смерть Николая II и вообще выставил русскую историю на позор. А советскую верхушку возмутила очевидная аналогия последних лет царской России с происходившим в СССР (когда Союз развалился, эта аналогия показалась сбывшимся пророчеством).

«Будь у нас лучше поставлено историческое образование, а соответственно, и воспитание историей… может, и не было бы такого интереса к моим романам», — трезво замечал Пикуль. Но и сегодня, когда в отечественной истории нет больше ни белых пятен, ни черных дыр, его книги регулярно издаются. То ли историю преподают по-прежнему плохо, то ли читателя влечет искренний пикулевский патриотизм. А может, просто дело в мастерстве рассказчика, которым не могут похвастаться многие куда более одаренные писатели.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции