Лунная дорога инженера Иванова. Небо стало смыслом его жизни на Земле

Ведущий конструктор-проектант советской лунной программы Валентин Иванов вспоминает, как шла работа над этим важнейшим проектом, а также рассказывает о путях-дорогах, которые привели его в космическую отрасль. Валентин Георгиевич считает себя везунчиком.

— Я из «непланового» поколения. Как пел мой ровесник Владимир Семенович Высоцкий: «В первый раз получил я свободу по указу от тридцать восьмого». Сталин запретил аборты, и перед войной родилось множество детей, которые иначе бы на свет не появились. Боженька, видно, нас за это любил и хранил.

Меня — точно. В наш дом в Ленинграде попала немецкая бомба — не разорвалась! Когда уезжали в эвакуацию, фашисты разбомбили эшелон, а в наш вагон — ни осколка. Меня даже в институт приняли без экзамена!

Картошина в парте

Невеликое «везение» осиротеть в 11 лет.

— Впервые я наелся досыта в 1955-м, в студенческой столовой Бауманки, — вспоминает Валентин Иванов.

В 1949-м первой умерла мама — тромбофлебит. Ненадолго ее пережил и отец.

— Его жизнь поколотила очень сильно, — рассказывает Иванов. — В конце 30-х его, политрука крейсера на Балтийском флоте, за какой-то «уклон» от линии партии выгнали из Вооруженных сил и из ВКП(б). С двумя такими «волчьими билетами» на работу никуда не принимали.

Папа поехал по стране: строил дома в донских станицах, перебивался другими случайными заработками. В 1939-м его мобилизовали на Финскую войну — рядовым. Помню, мама мне, маленькому, рассказывала, что в 1940-м в дверь нашей питерской квартиры на Васильевском острове постучали. Она открыла, а там — худющий солдатик. Спросила: «Чего тебе, милый, водички попить?» А он ей: «Здравствуй, Лиза, это я пришел с фронта»… Началась война с немцами, и стало не до «уклонов». Георгия Иванова восстановили в чинах и должностях. Он был назначен комиссаром бригады морской пехоты, наспех сформированной для защиты Ленинграда из матросов потопленных кораблей Балтфлота. Моряки насмерть встали на Синявинских высотах.

— С 1941-го воевала и моя старшая сестра Галя, — говорит Валентин Иванов. — Ей было тогда 16, она училась в техникуме в Старом Осколе. В военкомате соврала, что уже совершеннолетняя, и ушла на фронт санинструктором. Всю войну прошла: сначала отступала до Сталинграда, потом наступала. 9 мая 1945-го встретила в Румынии.

А мать и двое младших детей, Володя и Валя, в первую, самую страшную, зиму ленинградской блокады загибались от голода...

Новый 1942-й они встретили в дороге, чудом пережив бомбежку эшелона.

— Приехали в деревню Малые Ракиты на Алтае, — продолжает воспоминания Валентин Георгиевич. — Володя пошел в школу. Я увязывался за ним, сидел рядом, поэтому уже в пять лет умел читать и писать. Первые и третьи классы учились в первую смену, вторые и четвертые — во вторую. Жили мы голодно, и местные ребята нас, эвакуированных ленинградцев, втихомолку подкармливали. Придешь в класс, откроешь крышку парты, а там — луковица или картошина. Как такое забыть?

Без экзаменов

Отец, военный комендант Архангельска, жестоко простудился на параде. Две войны прошел — выжил, и вот надо  же... После фронтовых ранений он и так часто болел. Сил на выздоровление не осталось.

— Сестра Галя тогда училась в медицинском, она и вытянула нас, младших, — рассказывает Иванов. — Я подал документы в Бауманку, но Галя разузнала, что там и золотых медалистов на вступительных безжалостно «режут», а у меня была по школьному выпуску серебряная медаль. Сестра посоветовала отправить аттестат и заявление в Симферопольский «колхоз-навоз», сельскохозяйственный то бишь институт. Там всех брали и стипендию давали. И поехал я в МВТУ имени Баумана забирать свои бумаги.

«А почему к нам не хочешь?» — спросил Иванова председатель приемной комиссии доцент Хренов. Мальчишка объяснил, что не может пытать судьбу «поступишь — не поступишь». Надо обязательно становиться студентом и получать стипендию, иначе кранты.

— Весил я тогда, в 17 лет, 38 килограммов, и, видимо, мой «наилегчайший вес» поразил доцента, — улыбается Валентин Иванов. — Николай Николаевич Хренов сказал, что зачисляет меня без экзаменов. Как представителя малочисленных северных народов — я ведь из Архангельска приехал! И сразу же справку мне выписал о зачислении и печать поставил. Иначе, говорит, ты же, доходяжка, все равно экзамены не сдашь — силенок не хватит…

Так и был Иванов принят на учебу в самый лучший технический вуз страны — без сдачи вступительных экзаменов, со стипендией, да еще и сразу назначен старостой учебной группы. На первую стипендию он широко гульнул в студенческой столовой — до отвала наелся.

Все было впервые и вновь

Валентин Иванов на выставке «Космос: рождение новой эры» у «Лунного корабля ЛК-3» / Фото: Антон Гердо

За годы учебы в Бауманке Иванов получил только одну тройку — на зачете по марксизму-ленинизму сказал, что коммунизм построить невозможно. А в остальном все было хорошо. По успеваемости шел в числе первых, всерьез увлекся парусным спортом. Он женился на хорошей девушке, москвичке Любе Федоренко, и после выпуска остался в столице. Три года работал инженером-конструктором на станкостроительном заводе на Красной Пресне, а потом его пригласили в «почтовый ящик».

— И началась у меня «космическая жизнь», — рассказывает Валентин Иванов. — Постоянно «кочевал» между Москвой и Байконуром.

Такая несидячая работа была тогда у инженеров-пусковиков в Государственном союзном конструкторском бюро (ГСКБ) «Спецмаш» академика В. П. Бармина. С 1941 по 1956 год на этом московском предприятии были разработаны и выпускались многозарядные пусковые установки реактивного вооружения — знаменитые катюши. А с началом космической эры ГСКБ создавало стартовые комплексы для боевой ракетной техники и для космических ракет-носителей «Восток», «Союз», «Протон», Н-1, «Энергия-Буран».

— Я сразу попал на подготовку первого пуска «Протона», — вспоминает Иванов. — Несмотря ни на какие трудности, это было жутко интересно — быть первым.

Сегодня трудно себе представить тот эмоциональный подъем, который царил в те годы в космической отрасли Советского Союза — первой космической державы мира. Эйфория после полета первого спутника, первых полетов космических аппаратов к Луне, Марсу и Венере, первого полета человека захватила всех причастных к освоению космоса, всех первопроходцев новой эры.

В 1964 году Иванов был в числе тех инженеров, кто на Байконуре начинал работы по монтажу технологического оборудования наземного стартового комплекса для «Протона» и запускал в космос первую такую тяжелую ракету. В СССР, как, впрочем, и в США, многие космические программы либо имели военное назначение, либо строились на военных технологиях.

«Протон» — это, по сути, конверсионный вариант военной межконтинентальной баллистической ракеты УР-500. теля со спутником я был назначен старшим, — говорит Валентин Георгиевич. — Вся стыковка по технологии шла снизу, и однажды днище стало подозрительно сильно трещать. Создатель «Протона», академик Владимир Николаевич Челомей, прямо на 81-й площадке Байконура собрал совещание: что происходит и что делать? Поразмыслив, пришли к выводу, что металл перегрелся на южном солнышке — температуры были за +50, а железо нагревалось до +70 градусов по Цельсию.

Стали сообща думать, чем охладить ракетный корпус. И тут звонким молодым голосом «пискнул» я: «Лучше всего — спиртом». Как же мне потом были безмерно благодарны все пусковики! Из выданной по указанию Челомея бочки чистейшего медицинского спирта досталось тогда и ракете, и ракетчикам…

Надежные «Протоны» летают в космос до сих пор. А первый пуск этой тяжелой ракеты-носителя состоялся 16 июля 1965 года, и одним из немногих, увы, ныне здравствующих его участников был Валентин Георгиевич Иванов.

Прерванный полет

Из «почтового ящика» академика Бармина Иванов перешел в «почтовый ящик» академика Королева.

— Это был 1967 год, — вспоминает Валентин Георгиевич. — Гений советской космонавтики умер год назад, но заложенные Сергеем Павловичем традиции и направления работы оставались. Меня позвали проектировать лунный корабль по теме Н1-Л3. Люди, работавшие с Королевым, говорили мне, что он определил Лунную программу главной для своего КБ.

Жаль, сам не успел довести дело до результата… Валентин Иванов был ведущим конструктором-проектантом по схеме компоновки лунного посадочного корабля. Увы, американцы тогда опередили нас и долетели до естественного спутника Земли первыми. Политики Советского Союза после этого к проекту охладели, а потом и вовсе его прикрыли. Валентин Георгиевич до сих пор жалеет, что начерченные им на трехметровом кульмане чертежи не воплотились в железо и это железо не покорило Луну.

Застав расцвет советской космонавтики, он увидел и ее увядание.

— Вот этими руками я делал первую компоновку космического корабля «Буран», — вспоминает он. — В отличие от лунника Н1-Л3 «Буран» взлетел. Но приземлился он уже в перестройку, когда тогдашним властям страны стало не до космоса — они и на Земле не могли разобраться… На излете своей карьеры Иванов проектировал космические спутники связи для Военно-Морского флота.

— У американцев есть сверхдлинная связь с их патрулирующими в Мировом океане субмаринами — они для этого кабели вдоль своих Атлантического и Тихоокеанского побережий проложили, — рассказывает Валентин Георгиевич.

— А мы работали по проекту создания связи с подводными лодками через космические аппараты с помощью лазеров. Есть определенные длины волн, на которых можно передавать и получать информацию из любой точки земного шара практически без помех. Перспективная идея была, но только мы по этому направлению продвинулись, как государство перестало давать деньги и военным. Тему позиционно-импульсной модуляции лазерного сигнала прикрыли. Не знаю, может быть, сегодня она воплощена в практику уже другими конструкторами — как-то ведь наши подводные экипажи «общаются» с Большой землей, и супостат не ловит их переговоры, не обнаруживает подлодки на маршрутах патрулирования. И на Луну мы еще обязательно слетаем! Жаль, уже не я проложу эту лунную дорогу…

Чертежи не горят

Экспонат выставки — полетный костюм Владимира Джанибекова / Фото: Антон Гердо

— Детям, конечно, интересно о собачках, — рассказывает Валентин Иванов о своей нынешней работе.

Научный сотрудник Политехнического музея, куратор фонда «Космонавтика», он часто проводит экскурсии-лекции для москвичей. Только что в павильоне № 1 ВДНХ с успехом прошла выставка «Космос: рождение новой эры», которую Иванов готовил и на которой тысячам посетителей рассказывал о том, что видел своими глазами и что сам проектировал-конструировал.

— Мало ведь кто уже знает, что знаменитая космическая Белка вообще-то поначалу звалась Маркизой. Кличку ей поменяли потому, что Хрущев сказал: «В космос должны лететь не какие-то буржуазные маркизы, а обычные советские дворняги». Еще всем интересно, что одного из рожденных Стрелкой щенков подарили жене американского президента — Жаклин Кеннеди. Возможно, его потомки до сих пор в США хвостами-бубликами крутят… А взрослые экскурсанты спрашивают о том, какими были наши первые космонавты и конструкторы наших первых ракет.

Многих из них Иванов знает, видел сам — на Байконуре или в КБ. Больших высот в карьере Валентин Георгиевич не достиг, но за оставшимися на страницах учебников фамилиями генеральных конструкторов всегда стоят сотни и тысячи Ивановых — рядовых участников великих дел.

«У меня только в учебной группе в Бауманке было еще три однофамильца», — смеется Валентин Георгиевич.

Но что есть «большие высоты»? Дело ведь не в том, каких чинов человек добился. И тем более совсем не в том, на какой машине ездит и сколько килограммов черной икры или хамона переработал на унитаз. Наверное, у каждого должен быть свой первый запуск в космос и мечта — не о поездке на Мальдивы....

У Валентина Георгиевича «Протон» был. И осталась мечта о дороге на Луну. Хочется верить, что чертежи, как и рукописи, не горят. Что они еще пригодятся нашей — первой космической — державе мира.

ГРЯДУЩИЕ ПРОЕКТЫ

■ Луна становится ближе В космической отрасли России приступили к проектированию новой ракеты сверхтяжелого класса. Как недавно заявил гендиректор ракетно-космической корпорации «Энергия» Владимир Солнцев, ведется проработка носителя сверхтяжелого класса с использованием двигателя РД171. По словам Владимира Солнцева, проектируемый носитель сверхтяжелого класса станет основной ракетой в последующей реализации российской Лунной программы.

■ К Солнцу! Госкорпорация «Роскосмос» планирует создать космический комплекс, который позволит изучить корону и переходный слой Солнца. Об этом сообщается на официальном портале госзакупок: «Цель — создание космического комплекса для получения в спектральных линиях вакуумного ультрафиолетового диапазона изображений короны и переходного слоя Солнца со сверхвысоким пространственным разрешением в спектральных линиях вакуумного ультрафиолетового диапазона, недоступных с поверхности Земли».

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

К новым открытиям — с космической скоростью

Ученики отправились в подмосковный город Королев, где расположен Центр управления полетами. Его специалисты помогли им выйти на связь с Международной космической станцией и пообщаться с российскими космонавтами Юрием Маленченко, Алексеем Овчининым и Олегом Скрипочкой. У школьников была уникальная возможность задать волнующие их вопросы людям на орбите. Ученица десятого физико-математического класса школы № 627 Анастасия Пименова увлекается ядерной физикой, современными технологиями, астрономией и космосом (далее...).