В июне и июле 1986 года Николай Хомяков, старший офицер по воздушной радиационной разведке оперативной группы управления начальника химических войск Минобороны, каждый день облетал на вертолете «кратер» четвертого блока АЭС, замерял мощность излучения. От его наблюдений зависело, могут ли другие экипажи вертолетов и работающие вокруг люди приближаться в этот день к блоку. Чтобы выяснить, можно ли отправить рабочих на крышу машинного зала и третьего блока, вертолету Хомякова пришлось зависнуть в трех метрах над нею.

— Нужно было пройти как можно ниже, а там справа реакторная труба, а под нами — штыри громоотвода, — вспоминает Николай Николаевич. — Эту работу выполнял экипаж, прошедший Афганистан, привыкший к горной местности. Мы сумели пройти между штырей. Кстати, каждый вылет приравнивался к боевому.

В нарушение инструкций Хомяков не брал в полет борттехника.

— Все равно в воздухе он ничего не сделает, а лишний раз переоблучать человека ни к чему, — объясняет Николай Николаевич. — А потом я настоял, чтобы прекратили ненужные полеты над блоком. Все равно я делаю замеры, зачем там появляться другим людям? Хомяков каждый день брал пробы воздуха над блоком.

Это было нужно, чтобы государственная комиссия решила, можно ли эвакуированному населению вернуться в родные места. А еще благодаря Хомякову вовремя внесли изменения в конструкцию саркофага.

— Считалось, что крышка реактора стоит под маленьким углом, — говорит Николай Николаевич. — А я доложил, что она уже встала почти вертикально и может раздавить стенку. И при строительстве саркофага стены сделали укрепленными.

КСТАТИ

Одной из задач Николая Хомякова было испытать в реальной обстановке экспериментальный образец бортового комплекса вертолета МИ-24РР. В результате машина была принята на вооружение и используется до сих пор

Чернобыль