Уже более трех лет наша газета рассказывает о национальных традициях в рубрике «Народы Москвы». Мы познакомили своих читателей с традициями азербайджанцев, украинцев, татар, осетин, армян, чеченцев и других народов, проживающих в нашем мегаполисе. 8 августа мы предлагаем вам познакомиться со свадебными обычаями таджиков, которые, даже став москвичами, сохранили свою национальную самобытность. Здесь, в Москве, они обрели вторую родину. Но не забыли о традициях первой.

У 26-летней Наргиз Болтабаевой свадьба.

«Наргиз» по-таджикски — «цветок». Невысокого роста, стройная и миниатюрная, она — точно фарфоровая статуэтка. Длинные темные волосы пушистой волной падают на спину, скрывая тонкую шею. Ровные развернутые плечи по-девичьи хрупки и застенчивы. Когда Наргиз смеется, на щеках появляются очаровательные ямочки, а в глазах плещется смесь детской непосредственности и лукавой хитрецы. Ну чистый чертенок! Или Золушка перед балом. Наверное, мамина любимица… Несколько лет назад девушка окончила Московский институт международной экономики и права и сейчас работает в одном из столичных торговых домов.

— Я очень люблю танцевать, — признается невеста. — Друзья у меня азербайджанцы, русские, армяне, узбеки, украинцы и таджики. Когда собираемся, веселимся, песни поем. В основном русские: этот язык знают все.

В небольшой комнатушке трехкомнатной коммуналки Наргиз примеряет подвенечный наряд. Черное бархатное платье со вставками золотой парчи, расшитое сверкающими каменьями и декоративными шнурами, дополняется штанишками и золотистыми башмачками. На мой взгляд, такими, какие гоголевский Вакула в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» подарил своей Оксане.

Сдержанно демонстрируя восточное великолепие костюма, Наргиз рассказывает, как должна выглядеть таджикская невеста. Оказывается, семья жениха привезла ей три свадебных наряда: еще бирюзовый и бледно-розовый. Каждый из них — произведение искусства арабских швей, напоминающий умопомрачительные платья знаменитой Шахерезады.

Девушке помогает ее мать Юлдуз, худощавая женщина лет сорока пяти. Украдкой поглядывая на дочь, тихо вздыхает.

— Мы в Москве с 1997 года, — говорит она. — До этого была жизнь в родном Душанбе.

Счастливая семья, любящий муж, трое замечательных детей. Смелые планы на будущее, которое казалось безоблачным.

В тот день тоже была свадьба: выходила замуж племянница мужа. Он спешил на торжество, ехал быстро, лихо — не любил опаздывать. Думал о том, что багажник машины полон продуктов и нехорошо заставлять людей ждать.

Вдруг на одном из поворотов, будто из ниоткуда, навстречу ему вылетел «КамАЗ». Предчувствуя неминуемое, Мухтор ударил по тормозам. Машину развернуло, и, как в каком-то жутком сне, в боковое окно он увидел несущуюся на него огромную железную махину...

Лязг, жуткий удар и... все.

Через несколько часов его с трудом достали из смятой легковушки. Похоронили на следующий день. Младшей, Нилюфат, было 9 месяцев, Баходуру — 3 года. Только семилетняя Наргиз поняла, что отца больше нет.

Юлдуз подняла на меня глаза и прошептала: «Пожалуйста, не надо об этом. Сегодня у нас праздник».

Сорок дней свадьбы

В Таджикистане свадьба — дастархан — после бракосочетания — никяха — празднуется 40 дней. Каждый день на невесте должно быть новое платье. Все это время в домах жениха и невесты стоят накрытые столы, играет музыка, развлекаются гости.

— Расходы, конечно, большие, и людям приходится тяжело. Поэтому президент страны своим указом запретил праздновать роскошные свадьбы, — говорит мне рассудительная Наргиз. — Но подвенечные наряды все равно нужны красивые, — лукаво улыбается она.

Когда речь заходит о туфельках, на малую долю секунды ее сдержанность сметается нескрываемым восторгом.

Лучистые карие глаза Наргиз, обрамленные пушистыми ресницами, сияют такой вселенской радостью, что я даже не решаюсь отвлекать ее вопросом: счастлива ли она и какое отношение к этому имеют те самые башмачки. Девушка, слегка смешавшись, мгновенно опускает взор. Видимо, так открыто выражать свои чувства считается неприличным.

Но я поняла, что «Цветок» с нетерпением ждет тех перемен, которые постучались в дверь ее дома…

Семнадцатилетняя Нилюфат — по-таджикски — «лилия», как и положено младшей по возрасту, смотрит на свадебные приготовления сестры с нескрываемым интересом.

— А ты не собираешься замуж? — спрашиваю у нее.

— Нет, — смутившись, отвечает девчонка. — Мне еще учиться надо и кем-то стать в этой жизни.

Молодоженам Наргиз и Насиму мать жениха подносит зеркало, в которое, по таджикскому свадебному обряду, они должны заглянуть первыми / Фото: Анна Иванцова

Пусть она будет счастливее меня

На коммунальной кухне чисто и работают все четыре плиты. Большой стол завален пакетами с различными продуктами. Юлдуз режет большими ломтями баранину. В огромной миске другая женщина тщательно промывает рис.

— Плов у нас на свадьбу готовят обязательно, — рассказывает Юлдуз, не отвлекаясь от работы. — Сразу пассеруется лук в масле, а потом на сильном огне обжариваются большие куски баранины, иначе сока будет мало и блюдо получится сухим. Кладутся морковь и специи. Так мы дома готовили.

У Юлдуз есть еще 12 братьев и сестер. В их роду смешались узбекская, уйгурская, русская, украинская и таджикская кровь. В советское время после окончания школы Юлдуз училась в Москве на экономиста. Говорит по-русски чисто, без акцента.

— Да поймите же вы, не все таджики неграмотные и темные, — с обидой выговаривает мне мать невесты. — Разные люди есть. Нельзя же всех — под одну гребенку!

Вернулась она в Москву, город своей юности, после гибели мужа. На родине самим было не выжить. С собой взяла только старшую дочь, маленьких оставила родителям.

Работы по профессии не было, да и жилья тоже. Устроиться в лосиноостровский детский сад № 725 воспитательницей помогли знакомые.

— Там я проработала пять лет, получила заочно еще высшее педагогическое образование, выросла до исполняющей обязанности заведующей. И жилье кое-какое нашлось, — вспоминает Юлдуз.

— Ох и порядок она там навела! — поддерживает разговор вторая женщина, Валентина Носова. — Я с ней там познакомилась, до сих пор дружим. Вот пришла со свадьбой помочь.

Получая в высоких инстанциях регулярные отказы на просьбу о ремонте в разваливающемся детсаду, Юлдуз решила: все сделаем сами. Сначала она организовала воспитателей: в свободное от работы время красили, белили, штукатурили, выносили мусор, клеили обои, чинили и приносили из дома детские игрушки. Потом инициативу неугомонной женщины подхватили родители детей. Через несколько месяцев дышащий на ладан садик превратился в образцово-показательное детское учреждение. Тут уж и властям деваться стало некуда: помогли и с ремонтом, и со многими другими проблемами.

— Она всех заводила своими шутками-прибаутками. Рядом с ней все трудности казались пустяками, — улыбается Валентина. — Я и сейчас в этом саду воспитателем работаю. До сих пор ее добрым словом вспоминаем.

Рассказ Валентины прерывается громким шумом на улице. Юлдуз молнией отскакивает от плиты и быстро подбегает к окну. Потом тихо говорит: «Приехали. Доченька моя с мужем... Уже из мечети».

— Переживаете за нее? — прерываю материнские мысли.

— Очень! — быстро отвечает женщина. — Только бы она была счастливее меня...

Угол для невесты

В этой части свадебного обряда у таджиков все как у нас: молодые, держась за руки, входят в дом жениха (в нашем случае — невесты). Их осыпают рисом, деньгами, говорят много добрых напутствий и поздравлений. Потом входят родители, родственники и гости. Обязательно присутствие священнослужителя — муллы. Гости рассаживаются за столы, мужчины и женщины раздельно. Невеста уходит в другую комнату и остается в специально отведенном закрытом месте — чимилдике: по обряду один из углов комнаты затягивают вышитым шелком, который превращается в своеобразный полог. Беспокоить и видеть ее нельзя. Мать или девушки-подруги приносят еду и питье, развлекают разговорами.

— Познакомились мы с Насимом четыре года назад здесь, в Москве. Сейчас он учится в аспирантуре при Московском автодорожном институте, — рассказывает Наргиз. — Мне он сразу понравился, но присмотреться надо было друг к другу.

— А как складываются отношения с будущей свекровью?

— Надеюсь, все будет хорошо. Она в Таджикистане важный чиновник, работает при президенте.

— Это как-то повлияло на ваше решение о замужестве?

— Почти нет, — улыбаясь, отвечает невеста.— Да и жить мы будем здесь, в Москве. Мы так с Насимом решили.

Наргиз Болтабаева в подвенечном наряде и заветных башмачках стоит в углу для невесты — чимилдике / Фото: Анна Иванцова

Тень зеркала

— Что такое чимилдик? — спрашивает у меня руководитель ассоциации таджикских организаций «Самандар» Абдулло Давлатов. — Это законный угол женщины в доме мужа, — отвечает сам. — Ее, что ли, жилищный пай, который отнять без ее согласия не может никто. Калым (дары жениха, преподносимые родителям невесты. — «ВМ»), который она получает при замужестве, тоже остается в ее собственности. Словом, мусульманки — одни из самых защищенных в мире женщин.

Через небольшой промежуток времени к Наргиз приходит муж. Вместе с ним — матери молодых. Женщины достают большой квадратный предмет, запакованный в темную материю. С большой осторожностью они освобождают от ткани новое зеркало. Не поворачиваясь, протягивают чудесное стекло молодоженам.

— Первыми в зеркало должны посмотреть они, — говорит Юлдуз. — Так как сегодня начало их совместной жизни. Пусть они увидят свои счастливые лица. И если вдруг потом что-то не заладится, они вспомнят об этом дне. И поймут, что никакая тень не должна омрачать их счастье...

Сбиваясь от подступившего к горлу кома, она еле заканчивает фразу. Мать жениха, Махбуба Азимова, обнимает Юлдуз. Так они и стоят, две счастливые рыдающие матери. За дверями негромко разговаривают мужчины.

Лекарство против страха

Праздничный обед начался с проповеди муллы. Он говорил об обязанностях мужчины и женщины в семье. Потом мужчины начали молиться.

Признаться, я несколько опешила от происходящего. Громкий хор густых голосов благодарил Всевышнего за происходящее и просил благодати для всех в этом мире. Непривычно. Юлдуз хлопотала на кухне, угощая гостей пловом, самсой, домашними сладостями, густым зеленым чаем.

— Когда мы жили в общей стране, никто не задумывался о национальности, — говорит она. — Кому-то было плохо? Или кто-то кого-то боялся? Благодаря той дружбе мы обрели родину в Москве. Мой сын Баходур — студент четвертого курса Московского технологического университета. Своей специальностью он избрал управление малым бизнесом. Его девушка — москвичка Полина. Они хорошо понимают друг друга. Младшая дочь, Нилюфат, учится на втором курсе Московского авиационного института, на факультете прикладной механики. Ее интересуют биотехнологии. Чтобы в будущем найти лекарство от рака и СПИДа. Нашим народам обязательно надо дружить, мы полезны друг другу.

Напоследок вроде нашей традиции «поймай букет невесты» всем девушкам предложили заглянуть в то зеркало, которое подарили молодым. Это сулило скорое замужество и счастливую семейную жизнь. Мне тоже предложили. Думаю, из вежливости. Будучи давно замужем, я все-таки заглянула. Подумалось, что лишнего счастья не бывает. И о том, что как было бы замечательно, если бы за счастье отвечали только зеркала. Через неделю молодые уедут в Душанбе. Там тоже будет свадьба.

ОБ АВТОРЕ

Алла Грибинюк — специальный корреспондент отдела «Московская власть», который разбирается в тонкостях национальной политики города.