Театральный эскиз по мотивам
Шекспировский год в Москве набирает обороты: комедии, трагедии, трагикомедии английского барда с удвоенной силой захватывают столичные подмостки. Один только «Гамлет» с начала сезона вышел уже в трех театрах, и на подходе в четвертом – в Театре Наций, где сегодня принца датского, равно как и все остальные роли этой шекспировской пьесе сыграет Евгений Миронов. Но об этой трагедии предметно поговорить можно будет только завтра – пока же есть возможность остановиться на комедии. «Укрощении строптивой». Комедии, что в нынешнем сезоне появилась на этой же сцене.
Пьеса эта – одна из ранних у Шекспира – отчего-то не пользуется у нас особой популярностью. До недавнего времени в Москве ее можно было увидеть лишь Театре сатиры да в Театре на Юго-Западе. И вот режиссер Роман Феодори предложил это название Театру Наций.
Сразу стоит отметить, что «Укрощение строптивой» пьеса (по своей структуре) с двойным дном. Это театр в театре. Действие комедии начинается с пролога, в котором некоего пьянчужку подбирают, обряжают в дорогие одежды и убеждают, что он является знатным лордом, потерявшим память. В качестве развлечения для «пришедшего в себя сеньора» и разыгрывается, собственно, основной сюжет. Как правило, весь этот пролог, эпилог и отдельные интермедии постановщиками опускаются за ненадобностью, а на сцене остается лишь полноценная история о строптивой Катарине и приручившем ее Петруччио.
Режиссер же Роман Феодори пошел по иному пути. Именно интермедийную часть он сделал основной, сюжетообразующей. Главные герои в его новом спектакле – не герои возрожденческой Италии, но гарнизонные обитатели, которым – по воле генерала-театрала – и предстоит разыграть шекспировскую пьесу. Так что основное время спектакля зрители наблюдают именно за попытками неприспособленных к актерской профессии солдат да рабочего персонала вжиться в предложенные им образы.
К слову, эта идея режиссера вовлекает в круг постановки и другую шекспировскую комедию – «Сон в летнюю ночь». Вернее, ту ее часть, где афинские ремесленники пытаются срепетировать «прежалостную комедию и весьма жестокую кончину Пирама и Фисбы». Так вот играют новоиспеченные актеры примерно на том же уровне и с тем же комическим эффектом. Неловкость, стремление избежать навязанной роли, «незапланированные» импровизации и постепенное «втягивание» в процесс становятся зрелищем чуть ли не более увлекательным, чем сам сюжет, пересказанный, впрочем, довольно уныло.
Игра в театр захватывает, кажется, всех ее участников. И, прежде всего, режиссера. Вот только при обращении к подобному приему очень велика опасность заиграться настолько, что все многочисленные нити действия вдруг окажутся выпущенными из рук и потеряется логика происходящего.
В какой-то степени и Роман Феодори опасности не избежал. С одной стороны, все сюжетные линии прописаны довольно четко. Первая – театральная. Актеры-любители через «не хочу» и «не могу» должны прийти к пониманию великой комедии и к достойному ее воплощению. На этой линии главным оказывается даже не генерал-режиссер, а его супруга, обожающая Шекспира и норовящая вмешаться в процесс и показать «как надо». В какой-то момент, не выдержав надругательств над классикой она бросает всех, чтобы ближе к финалу вернуться и со слезами умиления на глазах поздравить уже состоявшихся актеров. Жену генерала играет Ольга Волкова. Играет озорно и бесстрашно. Меняя костюмы, меняя интонации, меняя пластику и мимику, она один за другим в коротких зарисовках создает целую галерею шекспировских образов, а под занавес и вовсе появляется в костюме английского барда, довольного получившимся спектаклем.
Актриса здесь «отвечает» за «классическое воплощение». То самое, которого от «труппы поневоле» ждать не приходится. Слишком уж «странно» подобраны актеры на роли. Так, главных героев – бойких и независимых – предстоит сыграть самым затюканным персонажам: неказистому поваренку да хилому штрафнику. И вот за их трансформацией, которая, собственно, и составляет «вторую линию» спектакля наблюдать поначалу очень интересно.
Поворенка-Катарину играет Чулпан Хаматова, штрафника-Петруччио – Рустам Ахмадеев. Первая сцена-встреча двоих, боящихся собственной тени, постепенно перерастает в сцену открытия одного другим. Так и Шекспира – по мысли, но в данном случае в спектакле Театра Наций это открытие и «разоблачение» становится еще более наглядным: из дурацкого шара-поваренка вдруг вылупляется хрупкое воздушное создание в синеньком платье, а в забитом штрафнике начинают проступать мужские черты. Жаль только, что дальнейшее действие спектакля не то что бы не развивает эту линию, но делает слишком резкий переход уже на новый уровень взаимоотношений и игры. Уже буквально пару сцен спустя герои найдут новый способ взаимодействия и будут придерживаться его до самого окончания спектакля.
Третья линия – основной сюжет «Укрощения строптивой». Он здесь не то чтобы претерпел значительные изменения, но сильно подсократился. Причем настолько, что почти пропали все мотивации главных героев во второй части пьесы – остался лишь довольно куций пересказ сюжета на финальный триумф.
Понятно, что удержать в жестком подчинении все три линии сложно выстроенного спектакля довольно непросто. Почти неизбежно одна или две из них будут уходить на второй план, уступая оставшейся. Но тогда лучше изначально задать линию ключевую с тем, чтобы две другие служили для нее лишь дополнительным питательным материалам. Судя по спектаклю, именно такой линии могла или должна была стать линия театральная, но пока и ей не хватает проработанности, не хватает лейтмотива, плавно нанизывающего один эпизод на другой.
Спектакль пока довольно четко распадается на две части, связанные между собой лишь прописанным Шекспиром сюжетом: театральная изобретательность первой половины уступает место поверхностному изложению событий во второй. И примиряющий приход Шекспира в финале не успевает добавить происходящему никаких новых смыслов, оставаясь лишь вынужденной точкой, которую поставить было все ж таки необходимо.
Однако подобная конструкция тем и хороша, что в самой своей идее обладает способностью к «саморегенерации» и самосовершенствованию. Появится более четкая режиссерская структура, придет большая актерская свобода и тогда спектакль сможет заиграть всеми теми красками, которые и сейчас уже проглядывают из этого театрального эскиза.