Жить и жить бы на свете, но, наверно, нельзя... 5 стихотворений Евгения Евтушенко

Все прекрасно. Но есть строки, которые, наверное, в памяти у каждого. Давайте еще раз вспомним...

***

Я шатаюсь в толкучке столичнойнад веселой апрельской водой,возмутительно нелогичный,непростительно молодой.

Занимаю трамваи с бою,увлеченно кому-то лгу,и бегу я сам за собою,и догнать себя не могу.

Удивляюсь баржам бокастым,самолетам, стихам своим...Наделили меня богатством,Не сказали, что делать с ним.

1954

***

Со мною вот что происходит:ко мне мой старый друг не ходит,а ходят в мелкой суетеразнообразные не те.И онне с теми ходит где-тои тоже понимает это,и наш раздор необъясним,и оба мучимся мы с ним.Со мною вот что происходит:совсем не та ко мне приходит,мне руки на плечи кладёти у другой меня крадёт.А той -скажите, бога ради,кому на плечи руки класть?Та,у которой я украден,в отместку тоже станет красть.Не сразу этим же ответит,а будет жить с собой в борьбеи неосознанно наметиткого-то дальнего себе.О, скольконервныхи недужных,ненужных связей,дружб ненужных!Куда от этого я денусь?!О, кто-нибудь,приди,нарушьчужих людей соединённостьи разобщённостьблизких душ!

1957

Бабий Яр

Над Бабьим Яром памятников нет. Крутой обрыв, как грубое надгробье. Мне страшно. Мне сегодня столько лет, как самому еврейскому народу.

Мне кажется сейчас — я иудей. Вот я бреду по древнему Египту. А вот я, на кресте распятый, гибну, и до сих пор на мне — следы гвоздей. Мне кажется, что Дрейфус — это я. Мещанство — мой доносчик и судья. Я за решеткой. Я попал в кольцо. Затравленный, оплеванный, оболганный. И дамочки с брюссельскими оборками, визжа, зонтами тычут мне в лицо. Мне кажется — я мальчик в Белостоке. Кровь льется, растекаясь по полам. Бесчинствуют вожди трактирной стойки и пахнут водкой с луком пополам. Я, сапогом отброшенный, бессилен. Напрасно я погромщиков молю. Под гогот: «Бей жидов, спасай Россию!» — насилует лабазник мать мою. О, русский мой народ! — Я знаю — ты По сущности интернационален. Но часто те, чьи руки нечисты, твоим чистейшим именем бряцали. Я знаю доброту твоей земли. Как подло, что, и жилочкой не дрогнув, антисемиты пышно нареклисебя "Союзом русского народа"!Мне кажется — я — это Анна Франк, прозрачная, как веточка в апреле. И я люблю. И мне не надо фраз. Мне надо, чтоб друг в друга мы смотрели. Как мало можно видеть, обонять! Нельзя нам листьев и нельзя нам неба. Но можно очень много — это нежно друг друга в темной комнате обнять. Сюда идут? Не бойся — это гулы самой весны — она сюда идет. Иди ко мне. Дай мне скорее губы. Ломают дверь? Нет — это ледоход... Над Бабьим Яром шелест диких трав. Деревья смотрят грозно, по-судейски. Все молча здесь кричит, и, шапку сняв, я чувствую, как медленно седею. И сам я, как сплошной беззвучный крик, над тысячами тысяч погребенных. Я — каждый здесь расстрелянный старик.Я — каждый здесь расстрелянный ребенок. Ничто во мне про это не забудет! «Интернационал» пусть прогремит, когда навеки похоронен будет последний на земле антисемит. Еврейской крови нет в крови моей. Но ненавистен злобой заскорузлой я всем антисемитам, как еврей,и потому — я настоящий русский!

1961

Идут белые снеги...

Идут белые снеги,как по нитке скользя...Жить и жить бы на свете,но, наверно, нельзя.

Чьи-то души бесследно,растворяясь вдали,словно белые снеги,идут в небо с земли.

Идут белые снеги...И я тоже уйду.Не печалюсь о смертии бессмертья не жду.

я не верую в чудо,я не снег, не звезда,и я больше не будуникогда, никогда.

И я думаю, грешный,ну, а кем же я был,что я в жизни поспешнойбольше жизни любил?

А любил я Россиювсею кровью, хребтом -ее реки в разливеи когда подо льдом,

дух ее пятистенок,дух ее сосняков,ее Пушкина, Стенькуи ее стариков.

Если было несладко,я не шибко тужил.Пусть я прожил нескладно,для России я жил.

И надеждою маюсь,(полный тайных тревог)что хоть малую малостья России помог.

Пусть она позабудет,про меня без труда,только пусть она будет,навсегда, навсегда.

Идут белые снеги,как во все времена,как при Пушкине, Стенькеи как после меня,

Идут снеги большие,аж до боли светлы,и мои, и чужиезаметая следы.

Быть бессмертным не в силе,но надежда моя:если будет Россия,значит, буду и я.

1965

Наследники Сталина

Безмолвствовал мрамор.Безмолвно мерцало стекло.Безмолвно стоял караул,на ветру бронзовея,А гроб чуть дымился.Дыханье из гроба текло,когда выносили егоиз дверей Мавзолея.Гроб медленно плыл,задевая краями штыки.Он тоже безмолвным был -тоже! -но грозно безмолвным.Угрюмо сжимаянабальзамированные кулаки,в нем к щели глазами приникчеловек, притворившийся мертвым.Хотел он запомнитьвсех тех, кто его выносил, -рязанских и курских молоденьких новобранцев,чтоб как-нибудь после набраться для вылазки сил,и встать из земли,и до них,неразумных,добраться.Он что-то задумал.Он лишь отдохнуть прикорнул.И я обращаюсь к правительству нашему с просьбою:удвоить,утроить у этой плиты караул,чтоб Сталин не встал и со Сталиным - прошлое.Мы сеяли честно.Мы честно варили металл,и честно шагали мы,строясь в солдатские цепи.А он нас боялся.Он, веря в великую цель, не считал,что средства должны быть достойнывеличия цели.Он был дальновиден.В законах борьбы умудрен,наследников многихна шаре земном он оставил.Мне чудится -будто поставлен в гробу телефон.Кому-то опять сообщает свои указания Сталин.Куда еще тянется провод из гроба того?Нет, Сталин не умер.Считает он смерть поправимостью.Мы вынесли из Мавзолея его,но как из наследников СталинаСталина вынести?Иные наследникирозы в отставке стригут,но втайне считают,что временна эта отставка.Иные и Сталина даже ругают с трибун,а сами ночами тоскуют о времени старом.Наследников Сталина,видно, сегодня не зряхватают инфаркты.Им, бывшим когда-то опорами,не нравится время,в котором пусты лагеря,а залы, где слушают люди стихи,переполнены.Велела не быть успокоенным Родине мне.Пусть мне говорят: "Успокойся!"-спокойным я быть не сумею.Покуда наследники Сталинаживы еще на земле,мне будет казаться, что Сталин - еще в Мавзолее.

1962

ПАМЯТИ ЕВГЕНИЯ ЕВТУШЕНКО

Евгений Евтушенко. Поэт по имени Зима

Ассоциации странны, но – все же. Скажешь – «Евгений Евтушенко», и у каждого свое в голове, а у меня – зима. Он на ней родился и все детство провел - на станции Зима, но все это не то, и к делу не имеет отношения абсолютно (далее...)