Лука де Фуско: Театральная сила царит в Лондоне, Неаполе и Москве
Спектакль поставил известный итальянский режиссер Лука де Фуско, возглавляющий знаменитый венецианский Театр Стабиле дель Венето, основатель крупнейшей в Италии театральной премии, который приехал в Россию для постановки пьесы по приглашению художественного руководители вахтанговского театра Римаса Туминаса.
— Лука, почему вы выбрали для сотрудничества именно Театр имени Вахтангова?
— Наши дороги с Римасом Туминасом пересеклись на фестивале в Неаполе. Потом я нанес ему ответный визит, мы начали работать вместе. Сначала, думая о совместной постановке, мы обсуждали творчество Луиджи Пиранделло, но потом возникла фигура Эдуардо де Филиппо.
При этом я понимал, что поставить один из шедевров неаполитанского театра с русскими актерами — это большой вызов. Я выбрал мою любимую пьесу «Суббота, воскресенье, понедельник» среди выдающихся работ драматурга. Этот текст обладает расплывчатым чеховским послевкусием, так как он рассказывает о маленьких завистниках, маленьких обидах, которые становятся весомыми в условиях атмосферы напряженности в семье, и естественной склонности неаполитанцев все преувеличивать и как бы всегда играть определенную роль в жизни. Не случайно сам Эдуардо заставляет одного из своих героев сказать, что семья Пеппино Приоре (его роль прекрасно исполняет Евгений Князев) похожа на театральную труппу. А незначительные проявления напряженности, которые вырастают в гротеск, и аспект «театра в театре» связывают русскую и неаполитанские культуры.
Я намеренно подчеркнул эти аспекты вместе с ипохондрией главного героя, который постоянно отказывается от жизни, от прекрасного дня, от света, который сияет через окна, от которого герой постоянно стремится скрыться.
— Народный артист России Евгений Князев работает в этом спектакле бок о бок со своей дочерью, интересной актрисой Асей Князевой. По какому принципу выбрали на роль именно ее?
— Я не знал изначально, что Ася — дочь Князева. Я искал Джульянеллу с профессиональной точки зрения. Ася великолепно владеет итальянским языком. И выбирая Джульянеллу во время проб, я сказал: «А почему бы мне не попробовать эту девушку в этой роли?» Решение пришло спонтанно, но я рад выбору. Мне было интересно с ней работать, и она прекрасно справилась.
— Эта постановка словно переносит нас в середину прошлого века, хотя театр за десятилетия ушел довольно далеко вперед. Почему вы выбрали классическую форму подачи материала?
— Творчество Эдуардо де Филиппо, с моей точки зрения, относится к натуралистической ветви драматургии. И мне кажется вредным для художественного материала каким-то образом выносить в современность ту форму, которая существует в его текстах. Я так чувствую.
Я стремился показать театральность этой семьи, как «театр в театре». В первом акте Раффаэле Приоре (в исполнении Сергея Пинегина) говорит, что «наша семья напоминает мне труппу неаполитанского театра». Мы с художником-сценографом и художником по костюмам Мартой Кризолини Малатеста искали такую форму сценографии, при которой окна дома как бы являлись маленькими занавесами большой сцены. Мы искали здесь и драматургию света (в исполнении Луиджи Саккоманди), используя моменты все большего затемнения сцены, иллюстрирующие ухудшающееся настроение Пеппино Приоре, ревнующего свою супругу Розу (Ирина Купченко).
По мере того, как портится его настроение, все окна медленно закрываются, за окнами начинается гроза. К этому добавлена музыка Никколо Паганини. Своим оперно-драматическим характером музыка выносит нас в абстрактный мир, одновременно добавляя иронический нюанс. Наш художник по свету Луиджи Саккоманди обычно говорит: на сцене не должно быть ни одной черной точки, кроме его собственной фигуры. Мы ненавидим спектакли, где нет световых переходов, смены освещения. Но здесь есть сцены, когда героиня Ирины Купченко срывает с руки браслеты, подаренные мужем, и бросает их ему. А в это время за окнами происходит настоящая гроза. Прекрасно, что никто со стороны вахтанговских артистов не протестовал, что в этот момент его плохо видно, не требовал, чтобы его лучше осветили. Это мне позволило создать единый световой стиль спектакля.
Что касается декораций, то мне хотелось, чтобы в комнате, где происходит действие, была бы представлена художественная неаполитанская живописная традиция. Поэтому в полукруглой комнате-зале, на стенах между окон есть реальные живописные пейзажи XIX века, увеличенные в размерах, — с голубым неаполитанским небом и извергающимся вулканом на горизонте. Они помещены внутрь комнаты. Это перевертыш — когда внутри дома оказывается внешний пейзаж, подчеркивающий настроение и темперамент этой семьи. А за окнами квартиры — голубое неаполитанское небо, сама форма сцены же напоминает неаполитанский залив.
Мой режиссерский язык тяготеет к ситуациям сюрреалистической драматургии, я работаю со многими современными формами. Но здесь мне казалось, что, поскольку текст не знаком русскому зрителю (пьеса впервые ставится на русской сцене), то я должен ограничиться легкими прикосновениями к ней, позволяя Эдуардо говорить своим языком и авторскими ремарками. Я хотел донести этот шедевр до русской публики в его первозданном звучании и виде.
— Как шли репетиции? Вы говорите только на итальянском, актеры играют на русском...
— Репетиции проходили в три этапа — сентябре, ноябре и, самое ценное, 15 дней в январе, во время которых театр пошел на большую жертву, закрыв главную сцену для публики. Мы репетировали внутри декорации, это было особенно для меня ценно. Потому что сцена и определила наше сближение с труппой. Были замечательные моменты, когда артисты, репетируя, выясняли какие-то свои отношения на русском языке, градус страстей накалялся, а я, наблюдая за этим со стороны, вдруг понимал, что это как раз и может войти в спектакль.
— Каковы ваши планы по дальнейшей работе с этим театром?
— Во время этой работы у меня возникла совершенно безумная для итальянца идея — поставить чеховский «Вишневый сад» с Ириной Купченко в главной роли. Конечно, это моя мечта. Это парадокс: итальянец, ставящий в России Чехова. Но когда мы отмечали 100-летие Гольдони в Венеции, я позвал великолепного испанского режиссера Луиса Паскаля, чтобы он поставил у нас Гольдони в Венеции. Пригласить испанского режиссера ставить традиционный итальянский репертуар — это все равно, что пригласить итальянца готовить паэлью в Валенсию. Тем не менее этот опыт имел успех, спектакль был в репертуаре венецианского театра и объездил весь мир. Это показывает, что слияние двух культур, слияние различных языков может быть достаточно неожиданным и успешными.
— Насколько вам кажется, что герои в исполнении артистов действительно похожи на итальянцев?
— Я надеюсь, что сами итальянцы еще сумеют оценить достоинство русских артистов, что мы покажем спектакль в Италии. Русские артисты — одни из лучших в мире. Я считаю, что есть три города в мире, где царит театральная сила, — Лондон, Неаполь и Москва. Думаю, что итальянцы хорошо воспримут спектакль.
Самым любимым моим персонажем была Амелия Приоре (в исполнении Анны Дубровской). Ее традиционно показывают как уродину, «синий чулок». А мне хотелось в этой роли видеть актрису первого плана, красивую женщину, прежде всего потому, что она единственная (и мы это видим с позиции времени) женщина, которая смотрит в будущее. Она современная, у нее было множество мужчин. У нее есть негативные черты, но это в целом положительный образ. Мы много работали с Анной, и я рад результату, который получился.